Это произошло в двух милях к югу от Ялты. В марте Чёрное море всегда неспокойно. Норд-остовые ветра поднимают приличную волну, и начинается так называемый =мордотык=. Словно не на корабле находишься, а на рьяном скакуне. Противная, изнуряющая качка. Голова трещит, как с хорошего похмелья. Только работа спасает от морской болезни, и только на четвертый день начинаешь привыкать к ударам корпуса корабля о волны.
Так было и в этот раз. Мы закрывали район на меридиане между Феодосией и Синопом. Устали как черти. Всё время штормило. Лишь на восьмой день немного распогодилось, и можно было бы нормально работать, но дали отбой и мы взяли курс на Севастополь. В море, как и на суше, есть свои дороги. Называются они рекомендованными путями, зонами разделения, фарватерами... Вдоль Крыма тоже есть такие пути: от м. Киик-Атлама до м. Меганом, потом по параллели вдоль Ялты до зоны разделения, м. Айя, м. Сарыч, м. Фиолент, м. Херсонесский и до входа в Севастопольскую бухту. Хорошим ходом часов за шесть можно успеть. Мы так и предполагали, но механик доложил, что у него что-то с главным двигателем и более восьми узлов он =выжать= из него не сможет. А чтобы идти на турбинах, нужно масло, свой запас эти установки, по 12000 лошадок каждая, весь сожрали. Быть тому – дойдём до базы под утро.
В 03.20. по правому борту закрылись ночные огоньки Ялты. Полная луна хорошо освещала горизонт, экран радара изредка ловил верхушки волн (море ещё не успокоилось), звёзды вяло сияли на светлом, ночном небе. Вахта заступила по-походному. На мостике остались: старпом - за главного; повязку вахтенного офицера нацепил замполит; на руле повис малоопытный матрос; управлять дизелем, на машинный телеграф, вообще ни кого не поставили; радиометрист храпел мирным сапом, уткнувшись в экран РЛС; сигнальщик надеялся на радиометриста и наблюдал за огнями, удаляющейся Ялты.
Все устали и ЗАБЫЛИ, что мы всё ещё находимся в море и тем паче, идём по зоне разделения (по-другому – зона интенсивного судоходства)! Командир дивизиона (хороший, умный мужик!) спустился спать в каюту командира, командир корабля (опытный моряк!) занял мою каюту, старпом зашёл в штурманскую погреться, да так и уснул сидя на диване, замполит отпустил рулевого вниз по нужде (без подмены!) и не поставил меня в известность. Уходя, рулевой перевел управление рулём на режим =авторулевой= и задержался дольше, чем требовалось. Единственный на борту электрик штурманский задремал в гиропосту, обняв бочку гирокомпаса. ВСЁ БЫЛО СДЕЛАНО ИМЕННО ТАК, КАК НЕЛЬЗЯ!!!
Где тонко, там и рвётся.
В море корабли притягивает друг к другу. Как магнитом. Казалось бы места много, не на шоссе. В зону разделения встречным курсом вошёл сухогруз. Мы медленно сблизились, расчеты показывали, что расходимся левыми бортами на безопасном расстоянии. И всё было бы ничего, если бы в тот момент, когда судно вышло нам на левую скулу, в гиропосту не прорвало бы трубу водяного охлаждения гирокомпаса. Забортная вода под давлением ударила струёй в подволок, а от туда ручьём стекала на проснувшегося в ужасе матроса, а главное, на клеммы распределения электрических токов прибора гирокомпаса. Сработала автоматическая защита, электропитание курсоуказателя отключилась. Чувствительный элемент перестал удерживать направление на север и стал медленно вращаться против часовой стрелки. На ходовом мостике, авторулевой, отслеживая это движение, начал переводить положение руля в положение =лево на борт=. Прямо на сухогруз!
Вахтенный офицер не понимая, что происходит (он, конечно, не знал, как надо перевести руль на ручное управление), =съиграл= колоколами громкого боя АВАРИЙНУЮ ТРЕВОГУ. Это его единственное правильное решение в той ситуации! При всём моём уважении к этому офицеру, в роли вахтенного офицера он выглядел очень слабо.
При повороте влево, корабль потерял остойчивость и, осев кормой по ватервейсы, начал опрокидываться на правый борт!
А в это время, в кормовом машинном отделении, без доклада на мостик, боролась за живучесть корабля вся электромеханическая боевая часть. От перегрева подшипников, лопнули сальники валолинии главного двигателя, и началось сильное поступление воды в кормовые отсеки.
Вот оно, наше русское АВОСЬ!
Влетевший на мостик комдив перевёл машинный телеграф на =Стоп=, =Назад полный=, =Стоп машина=. Подоспевший рулевой, перевёл управление рулём в режим =Ручное= и выровнял корабль, но дифферент на корму оставался. Старпом ринулся узнавать, в чём дело и только после этого мы узнали, что корабль медленно тонет.
Страшно...
Страх – это нормально. Надо только уметь его побороть. Сейчас легко так рассуждать, а в ту ночь...
Постепенно определились с причинами и размерами аварии. Поиски виновного будут потом, сейчас главная задача спасти корабль. По пояс в ледяной воде, по очереди, на ощупь, матросы и офицеры заделывали образовавшуюся гибельную щель. Включили водоотливную систему, и вроде бы уровень воды в отсеке стал уменьшаться. Четыре часа понадобилось, чтобы избежать непоправимое.
Постепенно корабль стал на ровный киль. Дали пробные обороты двигателя. Поступления воды нет. Два узла – вся наша скорость. Доложили оперативному флота о возможности самостоятельного прибытия в базу. Получено =Добро=.
К вечеру мы бросили якорь у стенки Угольная.
Комдива, командира, старпома, замполита и механика вызвали к командиру соединения...
Стрелочника не нашли.
И, слава Богу.
Старый, проржавевший корабль.… Даже относительно новые корабли быстро приходят в негодность, так как нет должного материального обеспечения для поддержания их в боевой готовности.
Так уже было в истории России. При Анне Иоанновне сгнил флот. Пётр Великий, как мы с вами знаем, говорил: “Есть у государства армия – есть у него одна рука, а если есть у государства ещё и флот – значит, есть у него две руки”. Построив флот, он построил Империю.
...Говорят, положение дел в этой области постепенно выправляется.
* * *