Этот рассказ есть не более, чем отдельный взгляд на проблему срочной службы в Российской Армии. Содержит ненормативную лексику.
Ну, прежде всего оговоримся, что срочная служба, она как любовь, строго индивидуальна в каждом конкретном случае, обобщать тут ни в коем случае нельзя.
Как и любовь, описать срочную службу словами практически невозможно, однако, испытавшие её друг друга поймут, а неиспытавшим остаётся только представлять её образ из дурацких любительских рассказов. К тому же с ней, как и с любовью, так или иначе, сталкивается большой процент мужского населения.
Вот и наш герой, как многие, не был достаточно болен или богат, что бы стать обладателем счастливого белого билета, и высшее образование ему совершенно не грозило.
Автору, конечно, хотелось бы, чтобы героя звали В.Тёркин, или, например, Швейк, но у него была фамилия не менее красивая, но всё же не такая популярная. Пусть он у нас будет Пупкин, хотя бы, Андрюша.
С места в карьер.
Дедовщина есть. И не спрашивайте меня о коренных причинах этого явления, и никого не спрашивайте - бесполезно.
То есть, аналитические штабные пресс-генералы по связям с общественностью с удовольствием расскажут вам про то, как раньше, сдуру, призывали осуждённых, и про нацвопрос в тогда ещё Советской Армии, и про белого бычка, и про принимаемые меры и достигнутые результаты, заодно….
А вот мл. сержант запаса Пупкин вам скажет, что это всё херня, у этой палки только два конца – непосредственное командование непосредственной части, и личные характеристики новобранца.
Сам Пупкин был свидетелем того, как призыв старослужащих, в количестве шести человек, всю роту гонял. И, в то же время, ничего не помешало призывнику Махову, в первую же ночь службы, взять в руки гимнастическую скамейку и приложить её к голове одного из шести своих новоявленных дедушек, которые, почему-то, были все на год его моложе.
Причём, не смотря на такое вопиющее неуважение к старости, Махов не скончался сразу на месте, а спокойно забрался в койку спать.
За что и стал нелюбим сослуживцами своего призыва, которым дедушки, что бы замять неловкость, предложили сто раз отжаться за рядового Махова, а отказаться все просто постеснялись. Кто ниже гнётся – того больше ебут (армейская мудрость).
Немного в сторону.
Андрюша Пупкин не был крут. Никогда не любил конфликтов, не затевал драк, старался решать все вопросы мирно, часто в ущерб своим интересам. Он был юношей в меру субтильным, никакой физкультурой в жизни не занимался, считая это неинтересным.
Получивший довольно пристальное семейное воспитание, ребёнком Андрюша был добрым и робким, а от этих двух недостатков, как известно, непросто избавиться. Впрочем, был он, так же, довольно сообразителен и изворотлив, что позволяло, почти со всеми, в жизни, поддерживать ровные отношения.
Он гораздо более был готов уступить, потесниться и промолчать, нежели открыто с кем-либо рамсануть. И не потому, даже, что боялся, а просто очень неловко потом себя с этим человеком чувствовал. Но мы отвлеклись.
Немного изнутри.
Воинские части, как уже было сказано, могут быть очень разными, хотя нигде вы не найдёте больше однообразия, чем там.
Бывают дивизии, огромные, как Шанхай, с бессчётным количеством корпусов – бараков, со множеством хоз-построек, больших и маленьких плацев, и одним, главным плацем, без труда поместившем бы на себе один из пресловутых Курильских островов. Солдат там так много, что для того, чтобы перемыть за ними после обеда все миски и кружки, требуется наряд в пятьдесят человек. Командиры в таких частях даже не пытаются уже запоминать бойцов в лицо, запомнишь – а он уже уволился. Только две, только две зимы (строевая песня).
Но не в такую часть попал Андрюша Пупкин, его часть была даже уникальной, в своём роде. Расположенная в пригороде большого полиса, откуда Андрюша был родом, часть гордо именовалась Батальоном Обеспечения Высшей Военной Академии, и состояла из двух рот – охраны, где Андрюше предстояло служить, и, непосредственно, обеспечения.
Здание древнее, чуть ли не Екатерининских времён, в два провонявших хлоркой этажа, и всё покрытое невероятным количеством казённой краски. В армии, вообще, много и часто красят: во-первых, солдат занят воспитательным трудом, а во-вторых, такую дрянную краску даже самый ушлый старшина не в состоянии продать.
Рота обеспечения, именуемая везде, кроме казённых документов, не иначе как Хоз-банда, располагалась на первом этаже. По преданию, там, до революции, стояли конюшни, но планировочка в Хоз-банде была настолько запутана различными кубриками и каптёрками, как будто её строили бобры.
Рота охраны, или просто Охрана, совсем наоборот – один прямой узкий коридор, по концам которого прилепились две канцелярии. Одна, побольше, с крохотным предбанником и писарем – командира роты, другая поскромней – офицеров и прапорщиков. Таким образом коридор, являвшийся основной ротной магистралью, простреливался насквозь визуально с двух сторон. Так же от коридора ответвлялись: Комната гигиены, разделённая, в свою очередь, на Умывальник и Очки (ударение на "О"), комната досуга, именуемая, почему-то, Ленинской, и комната для занятий, она же Караульный класс. Кроме того, имелась Оружейная комната, и, конечно же, Расположение.
Немного о расположении.
Вообще-то, слово «расположение», в русском языке ничего конкретного не обозначает, но в роте охраны так называлось место, более всего ассоциирующееся со срочной службой.
Представьте себе помещение, вытянутое и хорошо освещённое, с высоким потолком, где расположены сто панцирных кроватей, без каких либо намёков на перегородки. Из любой точки расположения, без труда можно было определить, у кого из спящих бойцов сегодня сильней эрекция. Кровати выстраивались каждое утро по натянутой нитке в безупречные ряды, чётко по проставленным на них номерам. Номера были белыми, кровати голубыми, одеяла синими, с двумя черными полосами, обозначавшими ноги. Полосы каждое утро тоже выравнивали по нитке.
Кроме того, кровати, почему-то, были скомпонованы попарно, а между этими импровизированными двуспалками помещалась одна на двоих серо-зелёная тумбочка. Таки образом, очевидно, в солдатах воспитывалось чувство здорового товарищества. А заодно и чувство юмора, породившее, по поводу спаренных коек, не одну сальную шутку. Были, конечно, в части и другие места, Столовая и Кухня например, где Андрюша провёл впоследствии, по залёту, немало времени. Или Спортивный Городок. Или участок возле помойки, именуемый Территория. Но об этом позже.
Немного о высоком.
Залёты в армии, если и имеют отношение к полётам, то только к фазе падения. Залёты – это нарушения, чего угодно, с совершенно различными последствиями.
За ефрейтором Пупкиным, например, никаких серьёзных нарушений не значилось, что не помешало старшине Могилёву - и.о. командира роты, два месяца продержать его в наряде по кухне, с ефрейтором Калининым из предыдущего призыва. Просто за то, что этот чмырь Пупкин трется с долбоебом Калининым, и долбоебом Величко, и долбоебом Алексеевым, а долбоёбов у себя в подразделении ст. прапорщик Могилёв очень не любил.
Зато он любил сержанта Серёжу Громова, который старшине стучал на Калинина, Величко, Алексеева и пр. Даже когда Сережа явился пьяный на развод, старшинская любовь к нему не остыла. Сержант Громов тоже умел налаживать отношения с людьми, но при этом совершенно не был добр.
Для разных случаев у старшины имелись различные меры воздействия. Из легких – месяц без увольнений, приседание с "машкой" (два чугунных шара, скрепленные перекладиной, около сорока пяти кг), или в помощь наряду по роте, очки чистить (ударение на "О"). Но бывали и такие залёты, за которые ебли, не смотря ни на какие лица.
Ну, допустим, банальная пьянка, грозила поклоннику Бахуса, наверняка, холодным душем и последующей пробежкой с использованием индивидуальных средств химической защиты. Иногда, под настроение командования, к провинившемуся, исключительно из солидарности, могла присоединиться вся рота.
Это, если напился в увольнении. Если же употребляющие были изобличены в расположении части, да ещё и в процессе, да ещё и лично старшиной, пахло совершенно недвусмысленными ****юлями. Впрочем, всех без разбора старшина тоже не бил, только тех, кто точно не стуканёт. Пупкин, после одного случая, был причислен к этим счастливцам.
Дело обычное, старослужащий Сульгин вернулся из наряда по кухне, накирявшись, и решил душару Пупкина застроить. Пупкин, хоть и был солдатом смирным, и никогда не отказывал ефрейтору Сульгину в мелких хозяйственных одолжениях, застраиваться, однако, не пожелал. За что и схватил в глаз. Рота напряглась - Сульгин и так уже был со всех сторон залётчик, а тут ещё пьянка и неуставняк, если Пупкин вломит, дослуживать Сульгину за полярным кругом….
Не стал он ничего писать, как не просил об этом командир роты (тогда ещё капитан Козин), которому, кстати, всё и так простучали в лучшем виде.
И это был уже его залёт, Большой Залёт рядового Пупкина, хуже пьянки и самоволки, вместе взятых - Отказ от сотрудничества.
И пошёл Пупкин, под ехидное хихиканье ротного, в затяжной наряд, кухню бомбить, напару с ефрейтором Сульгиным. Это был его первый и самый трудный Крестовый поход на бачки и картошку. Зато все теперь знали, что Пупок – не стукач, и можно его шпынять по всякому. Нет-нет, не усмехайтесь, не мог просто Пупков настучать, не мог…
Немного о возможностях.
Вот сейчас, с этого самого места, с высоты, так сказать, лет, прекрасно видно, что возможность служить нормально, и даже хорошо, была почти у всех. Не будем брать в расчет такие части, где офицеры сами бойцами торгуют, или те, где с миром только по рации общаются, и куда паёк раз в полгода с вертолёта скидывают, их меньшинство.
Помните, что говорят отцы, стоя на железнодорожных платформах? «Будь человеком, сынок! Служи честно» - вот что они говорят. А сынки кивают им хмельными головами и кривятся, про себя, на эту лирику.
Только это никакая не лирика, это самая настоящая формула. Формула Успеха Срочной Службы, если угодно, и действующая, не хуже, чем пи-эр квадрат. Только, по прибытии в часть, никто её не вспоминает - некогда. Носится наш новобранец, и старается всем угодить, а старшина орёт, и сержант орёт, и деды сыплют подзатыльники.
Сейчас нам легко рассуждать, давайте этим и займёмся.
Кто такой этот пресловутый «дед»? Мистическая сила, олицетворение зла с кулаками? Это зелёный пацан девятнадцатилетний, который сам ещё, не далее как год назад, сопли на швабру наматывал.
Кстати, знаете, какая одна из любимых армейских баек? Про то, какие раньше деды были. Пупкин, например, лично от дембеля Чуваева слышал, что когда дембель Чуваев в духах ходил, ему его деды на Стодневку сто раз в фанеру стучали (процедура такая, неуставная, выполняется с полного согласия сторон), не рассчитали немного и грудную кость сломали.
А в хоз-банде, у Пупкинских дедов, был дед, сержант Бойков, так он спьяну дежурного по городку побил и пистолет у него отобрал.
А ещё какие-то стародавние деды на Новый год с автоматами из караула ушли, и в Городе из АКМов салют давали. Но самая любимая история была про дедов, которых, в незапамятные времена, прислали на пару месяцев после Афгана дослуживать, так они накуривались только целыми днями, в спортивных костюмах ходили, всех на хую видали и старшине Могилёву дали ****ы…
Так вот, бывало, соберётся стайка молодых вокруг дедушки, а он сидит на табуреточке, рассказывает, на возгласы удивлённые посмеивается, да значок мастерит себе к дембелю. А потом как топнет сапогом и рявкнет: «А ну, зелень, какого *** тут расселись, бегом марш в расположение, кровати равнять!» Испугаются духи, поскачут нитку натягивать, а дедушка хохочет и по коленке себя хлопает… Чем не лирика?
Нда, не вышло о возможностях, надо будет позже ещё попробовать.
Немного о вечном.
Русский мат в Российской же Армии, есть одна из неотъемлемых составляющих. Андрюша, конечно, и раньше слышал, что слова на «е» бывают, и на «ё» бывают, но нигде они не звучали так органично и к месту. Без каких-либо ограничений, не взирая на чины и время суток.
На разводе, в бане, в карауле, на зарядке, завтраке, обеде, перед строем и в строю, матерились генералы, старший и средний офицерский состав, лейтенанты и прапорщики (особенно прапорщики), сержанты, старшины, солдаты и матросы. Может быть поэтому всем служившим хорошие литературные произведения про армию кажутся неестественными без крепкого словца.
В Армии Андрюша узнал, что матерным, можно заменить любое слово, и если сделать это правильно, сослуживцы поймут тебя ещё быстрей. Слова, например, «херовина» и «****уть», присутствовали практически в каждом предложении, кроме что, разве, Устава ГиКС.
Там же Андрюша освоил очень хитрый способ беспроигрышной полемики: он тебе - «козёл», а ты ему «***н-трен-трёл», он тебе – «мудило», а ты ему – «хуен-трен-трило», он тебе «газификация», а ты ему…. ну вы уже поняли. Очень удобный метод.
А хотите знать, какое у капитана Козина любимое выражение? «Иди, боец, ***м по батарее поводи».
Немного о главных
Данная глава содержит, исключительно, информацию о служебных перипетиях Андрюши Пупкина, незаинтересованные читатели могут её смело пропустить.
Он, вообще, мудак был, этот капитан Козин, и чмо. Следующий ком. роты – капитан Каландров, тоже был мудак, по-своему, но, по-своему правильный и честный даже, его больше уважали. А между ними ещё был старшина исполняющим обязанности, но это отдельная история, достойная романа. Мещанин во дворянстве, или типа того.
Козин был плохим командиром роты, плохим офицером, да и человеком, пожалуй, тоже не очень хорошим. Службой он мало интересовался, брезгливое выражение, наползавшее на его капитанское лицо во время утреннего доклада, стойко удерживалось там до пяти часов вечера. Находиться в роте Козин не любил, и никто от этого не расстраивался.
Сейчас, со стороны, Козина можно понять, как человека, оказавшегося не на своём месте. Посочувствовать даже. С фамилией «Козин» довольно долгое время сопрягалось такое количество нелестных эпитетов, что его должна была мучить просто невероятная икота. Кончилось обыкновенно, как это часто случается в Батальоне Обеспечения – капитан Козин поступил учиться в Академию и был с облегчённым вздохом забыт.
И вот тут наступил период нелепый и страшный. В виду того, что офицеров в роте больше не было, исполняющим обязанности командира был временно назначен старшина роты - старший прапорщик Могилёв. Когда сержанту запаса Пупкину снится его срочная служба, старшина Могилев присутствует в этих снах непременно.
Есть люди, которые получают своё предназначение ещё при рождении. Сергей Васильевич Могилев родился прапорщиком. С должностью старшины он сросся органически, он её олицетворял. Невысокого роста, коренастый, усатый, с колючим взглядом и резким голосом, он видел службу насквозь.
Изучив изнутри все винтики и пружинки милитаристской машины, прапорщик Могилёв стал её неотъемлемой частью, той её стороной, о которой не пишут в уставах.
Солдат он не любил, справедливо считая их рас****яями и случайными в армии людьми. Боец для старшины – это прежде всего пара рук, в которые нужно вложить лопату. А если взгляд у бойца слишком дерзкий, его всегда можно смягчить стёклами противогаза.
Став командиром целой роты, старшина остался, прежде всего, самодуром, отавшись, прежде всего, барыгой. Он был сам Закон, законодательная и исполнительная власть под одной фуражкой.
Настали, поистине смутные времена. Строевая подготовка, чтение устава, и прочие глупости были забыты. С развода все свободные руки отправлялись в Город на всевозможные работы. И.О. командира Могилёв поднимал благосостояние роты.
Внутренняя политика так же мало походила на уставную. Определённым лицам, в основном сержантам, был выдан некоторый карт-бланш, в обмен на видимость порядка. Очень скоро система приняла довольно уродливые очертания. На работы ходили группами, два-три старослужащих и столько же молодых. Пока духи вкалывали в турборежиме, дедушки приглядывали что-нибудь, годное для старшины Могилёва – в «фонд роты», и для себя лично – для конвертации в ликероводочное.
Поначалу, ефрейтору Пупкину такая схема очень нравилась, на местном рынке у него появилась масса знакомых, желающих прикупить что угодно за пятую часть от реальной стоимости. Пупкин расслабился, номинально он старослужащим ещё не считался, но вовсю получал сомнительные армейские блага в компании старослужащих Калинина, Величко и Алексеева. А перечисленные лица, как уже было сказано, входили в группу риска, и однажды праздник кончился. Андрюша был вызван в каптёрку к старшине, где ему и было объявлено, что он охуел, выдано по зубам и бессрочный наряд на кухню. Но на этот раз всё получилось гораздо проще, ефрейтор Калинин отлавливал по столовой неосторожных духов, а ефрейтор Пупкин следил, что бы духи правильно полоскали и складывали синие миски. На хитрую жопу есть *** с резьбой (армейская пословица).
Неизвестно, сколько бы это продолжалось, но только назначили всё-таки в роту охраны нового командира. Старлей Каландров прибыл из какой то большой строевой части, получив в распоряжение три взвода и звёздочку на погоны. При ближайшем рассмотрении Каландров оказался занудой и уставником. Состояние, в котором он застал вверенное ему подразделение повергли Каландрова в глубокий шок. Три дня он ходил по роте молча, с круглыми глазами, после чего отправил старшину в отпуск и срочно уволил весь дембельский состав. Тут то Пупкин и был неожиданно извлечён с кухни и приставлен к сержанству.
Немного об основах.
Причин для такой командирской приязни Пупкин не видел, тем более, что капитан Каландров солдат тоже не любил. Но он любил Устав, а Устав призывает к лояльности.
Став командиром отделения, Андрюша с удивлением узнал, что в одной скромной коричневой книжице собраны все правила и принципы армейской службы.
Устав, при ближайшем рассмотрении, оказался довольно стройной теорией, сулящей, при соблюдении условий, блага не меньшие, чем, например, теория коммунизма.
Но, как и все утопические теории, Устав основывался на одном несуществующем столбе, а именно – на поголовной сознательности всех, без исключения, военнослужащих.
Другими словами, если бы боец Пупкин, попав на призывной пункт, оставил все гражданские желания, а мечтал бы только о «тяготах и невзгодах» солдатской службы и об овладении «армейскими навыками», а все командиры, вплоть до министра обороны, страстно возжелали ему в этом помочь – устав обрёл бы материальную форму и заработал бы как часы.
И какой-нибудь майор Шекспир воспел бы такую идеальную службу, как идеальную любовь.
Немного обо всём понемногу.
Вижу, мои дорогие читатели, что повествование вас утомило, хотя не сказано и десятой части. Поэтому, давайте закругляться. Подобьём баланс.
Чему не научился А. Пупкин за время срочной службы: стрелять, метать гранату, окапываться, совершать марш-броски, ходить в атаку, держать оборону, любить Родину, ненавидеть предполагаемого противника, уважать командование и товарищей по службе, как таковых.
Чему А. Пупкин за время службы научился: рано вставать, мало и невкусно есть, плоское таскать, круглое катить, стирать песком китель, наматывать портянки, делать из лезвий кипятильник и от розетки прикуривать.
И кроме этих жизненно важных навыков, армия дала Андрюше еще кое-что. А именно, осознание того, что если служить честно, и быть человеком, то служить будет проще. Это все понимают, рано или поздно, поэтому-то никого второй раз и не призывают.
Для завершения не хватает только красивой и пафосной фразы.Вот она:
Когда сержант запаса Пупкин последний раз выходил через КПП, он твёрдо сказал себе, что ноги его здесь больше не будет. Но прошло уже немало времени, и Андрей Сергеевич Пупкин, солидный и располневший мужчина, вспоминая свою службу, улыбается ностальгически. Запропали, кто куда, армейские дружки, и только старшина Могилёв периодически является во сне.
Не о чём Андрюша не жалеет, хотя и говна было немало, потому что смысла нет жалеть. Если доведётся ему стоять на перроне, он уже знает, что сказать вслед поезду…
Январь 2003.