Прошло несколько лет, как впервые меня посетила, такая по истине Наполеоновская мысль, мысль о коитусе. Я уже повзрослел, о чем ярко свидетельствовали вторичные половые признаки, прорезавшиеся на моем лице английским газоном. Да и институтские годы как-то быстро проходили. Особенно трудно было на первом курсе, первые несколько лет. И единственное что я запомнил, так это Библейскую надпись, выцарапанную на моей парте – “Заснув на лекции не восхрапи, ибо восхрапев, разбудишь ближнего своего, разбудишь в нем зверя, и надругается он над телом твоим...” А в остальном все осталось по прежнему в моей жизни, те же телефоны б/у-подруг, старые за мыленные журналы и тот же телевизор, по которому день ото дня крутили одни и те же новости: что «правительству нужен новый толчок» - странно куда делся старый, «в бизнесмена стреляли предупредительным выстрелом в голову», «судебно-медицинское вскрытие показало, что чукча умер в результате судебно-медицинского вскрытия» и все в этом духе. И так каждый Божий день: ты встаешь рано утром, мысленно матерясь на весь мир, что он так не справедлив по отношению к тебе, посягнул на самое святое – на твой сон, ну а, смирившись с этим - наступает ночь, и ты вновь устремляешь свое тело в горизонтальную плоскость, виня день зато, что он был так бездарен. Но только не сегодня, я просто не смогу позволить провести так этот Новый год. Таким образом, я мысленно подытоживал прожитые дни, сидя на экзамене, философски обсасывая ручку.
«Сергей Пендаль» – гордо и уверенно, я записал свою фамилию на уголке зачетного листа. Это единственное что я мог с полной уверенностью отобразить на зачете по Статистике, которую я так ни разу и не посетил. Во главе аудитории гордо восседала какая-то женщина, своими бигудями восьмидесятых и необъяснимо кричащим макияжем вьетнамской проститутки, она невольно привлекала внимание каждого, позволяя методом дедукции, классифицировать студентов и преподавателей, по внешним признакам. А еще там была ОНА, та, которая с первых дней учебы в институте перевернула мое атеистическое отношение к Миру, ибо такое божественное создание мог сотворить только Бог. Ее светло русые волосы, грациозно струились по ее хрупким плечам, а ее нежно голубые глаза, повергали всякого, кого одаривала своим взглядом. Пленяя всех и каждого своею привлекательностью, порождая вокруг себя тайных воздыхателей, включая меня. В эту минуту она сидела передо мною, ожидая своей очереди на этом зачете. Рядом с ней, за одной партой находился ее бой-френд, мальчик богатых родителей, которые не только не обделили его дорогими автомобилями, но и той внешностью, заставляющей разбивать сердца не только каждой второй девушки, но и каждому четырнадцатому мальчику по статистике, в число которых, я не входил.
Угрюмый взор этой тетки, с пограничной бдительностью ощупывал присутствующих, прогибающихся от ее чар, обрамленными в черные очечки. И столкнув в дуэли оба наших взгляда, мне показалось, что она вот-вот должна произнести: «Вы самое слабое звено! Прощайте!», но, Слава Богу, она могла лишь только им меня раздеть, как и раздеть всех окружающих. Как жаль, что это не могло осуществиться! Но может быть реализуется на Новогодней вечеринке, которую мы запланировали организовать на даче нашего сокурсника, но это после зачета. А пока оставалось лицезреть на износившийся секс-символ семидесятых и обрисовывать буквы моей фамилии.
С того момента прошло около трех часов, как я в первый раз увидел своего преподавателя, и, Слава Богу, этот раз был последним. Лехин «домик в деревне» походил на большой муравейник, где все кипело в предвкушении праздничной ночи. С каждым часом к дому по сугробам подползали все новые и новые автомобили, нашпигованные полупьяными студентами, часть из которых пополняли длинную очередь в туалет, одиноко украшавший бескрайние просторы шести соток. Многие лица мне были не знакомы, изувеченные алкоголем, они выражали глубокое желание со мною выпить за наше новое знакомство. Мне было поручено накрывать на стол. Подъезжающие пополняли и без того уже безграничные запасы спиртного, продлевая беспробудные дни будущего пьянства.
Расставляя эту бесценную гуманитарную помощь, я осматривал новых девушек, поставляемых в придачу с ней. Наивно улыбаясь гримасой, отрепетированной перед зеркалом еще лет восемь назад. На часах было пол девятого, по телевизору крутили идиотские концерты прошлых лет, а за окном периодически был слышен дикий смех. И так это продолжалось около двух часов. Заставив стол густым лесом бутылок и одноразовой посудой, мы тесно облепили его, рассматривая друг друга как в зоопарке. Я насчитал тогда около тридцати человек, из которых более половины были лица женской национальности, подмечая местонахождения тех, которые понравились, чтобы не перепутать их в алкогольном угаре. В прочем потом уже будет все равно, хотя тогда утром тебя будут ожидать два разочарования: первое – похмелье, ну а второе – «храпящий сюрприз». Среди них была и она - Лена, такая загадочная и не приступая, как Иракские атомные базы, во главе с ее лидером Садамом Хусейном, восседавшем рядом с ней. Над столом висел разноголосый гул, по телевизору в белых обтягивающих рейтузах бегал Борис Моисеев, воспевая нам гимн однополой любви: «Гоо–луу–баая луна». Я еще в тот момент подумал - самое удивительное в ПОП-певцах, что ртом они поют точно также!!!
Спустя некоторое время, гул стал постепенно спадать, и место Б. Моисеева в пиджаке и рейтузах занял В. В. Путин, в пиджаке, но уже без рейтузов. Который с советским оптимизмом в светлое, рассказал нам уже о новом толчке и пообещал, что все будет х... и т. д. и т. п. Дав стране новогоднюю установку, он не стал считать до тридцати трех, как ныне было модно, и лицо государства сменило лицо Красной Площади. На экране показался циферблат. 1, 2... Скрестив пальцы на удачу, я начал выдумывать желание. И закрыв глаза, передо мной тут же возник тяжелый взгляд нашей статистички, смотрящий на меня поверх голов... «Вы. Самое. Слабое...», Брр, перекосило меня, и снова открыв, их я увидел ее – Лену, Мисс Лехин Сарай 2001. И кажется, я уже знал, что нужно загадать. Весь стол хором продолжал считать: «...8, 9...», кое-где фальшивя пьяными голосами. Я неотрывно глядел в ее небесно-голубые глаза, как наверно, в добром 61, затаив дыхание, люди с трепетом смотрели в маленький черно-белый телевизор на законсервированное лицо Гагарина. «...11, 12». «У-Р-ААА» - разнесся Красноармейский клич над столом. И куча рук потянулось друг к другу, с сопровождающим звоном бокалов.
Я не ел с самого утра, и поэтому пьянящая жидкость, проникнув по ту сторону моего рта, грязно надругалась надо мной. Я и не заметил как мой скромный образ мальчика-зайчика, мутировал в падальщика-гадальщика, жадно рвущего руками внутренности курицы в соседней тарелке, как на картине «Геракл, разрывающий пасть писающему мальчику». Просидев так культурно еще минут сорок, как наседка, высиживая собственные яйца, я неожиданно почувствовал, что из меня вот-вот что-то выйдет. И не дразня себя любопытством, я решил, во что бы то ни стало, покинуть место группой пьянки.
Но пока я только решил, теперь оставалось за малым - как-нибудь попытаться дойти до туалета, да черт с ним с туалетом, хотя бы до улицы. Чуть приподнявшись со стула, я обратил внимание, на то, как пол стремительно начинает приближаться, причем, чем ближе, тем быстрее. На моем лице все также была невозмутимая физиономия, даже в ту минуту, когда она столкнулась с полом. Мое не обычное погружение за борт компании, не было особо заметным, так как во всей комнате уже начинал царить запах ярко выраженного алкоголизма. Пролежав несколько секунд на спине, я не мог сориентироваться в какую сторону ползти. Кротчайший путь был через стол, но там уже кто-то спал. Медленно, с тем же невозмутимым видом я всплыл в местных водах стола, встал на колени, при этом, загадочно косясь на Мисс Сарай 2002, которая что-то бурно обсуждала со своими преемницами: с Мисс-Теплицой и Мисс-Последний Шанс. И, наконец, как только переступил порог этой бескрайней комнаты, меня подхватил под руку какой-то парень, лицо которого мне было незнакомо.
- Ты куда? – манерно гнусавым голосом спросил он меня.
- Туда, - содержательно ответил я, махнув головою в сторону двери.
- Ты прям, я смотрю, совсем стоять не можешь!
- Да, чета я ориентацию потерял.
- Ну, тогда присоединяйся к нам, мы будем тебя ждать наверху. Поразвлекаемся!
- Неужели вакханалию хотите устроить? – попытался сострить я, щуря при этом глаза, как Пирс Броснан.
- Ну, да. Вакх-Аналию, - ответил он, закинув голову набок. И подойдя к лестнице, устремился вверх.
Тут вдруг меня осенило (не путать с цветом), так это же мальчики, которые любят мальчиков. Проделав еще несколько осторожных шагов в сторону двери, поддерживая при этом как Атлант стены, я приблизился к комоду, где раньше висело зеркало. «Хм», - ухмыльнулся я, не найдя его там, кроме лохматой физиономии, продолжая свой бесконечный Шелковый путь на встречу райскому облегченью.
На улице был такой жуткий холод, что мне не хотелось расстегивать и ширинку. И спустя пару незабываемых минут, я вновь появился в дверях Лехиного особняка, с умиротворенным лицом. Эта стратегически важная прогулка пошла на пользу, дав мне чуть-чуть протрезветь, что не скажешь о моих джинсах, запачканными следами преступлениями. «И что я виноват?» Если земля снова сзади подступилась, в разгар выписывания на сугробе росписи – Пендаль!
За это долгое отсутствие в комнате многое изменилось, сплотив за столом кружок рекордсменов по запитию. Вся комната выглядела, как китайское общежитие, утопающие в густом дыму, словно ранние концерты Аллы Борисовны. Накуренное облако клубилось над опьяневшей молодежью, пучкующейся маленькими группами, некоторые из которых, походили на заторможено передвигающихся американцев по Луне. Стоявший в углу телевизор, захлебывался под песни Бабкиной. На полу объеденном столе лежали вымершие останки еды. Руины пустых бутылок громоздились рядом с телевизором, разрастаясь с каждой минутой. Кто-то махнул мне рукой, когда я вошел, но я не мог разглядеть его, мой прицел был сбит, о чем многозначительно говорили мои исполосованные штаны. Я слышал только одно, как Бабкина зовет меня еще раз выпить. Сев за стол и подперев голову обоими руками, я стал осматривать местную фауну, кишащую полусонными телами. Меня неуклонно стало тянуть в сон, и закрыв глаза я опять увидел статистичку, которая неожиданно перевоплотилась в Дроздова, ведущего передачи «В мире животных».
- «Давай те посмотрим на этих самцов. Питаются они дикой водкой, если им повезет, то они также не прочь полакомиться выловленным пивом... Живут они стаями, громоздясь на ветках... В период бурного размножения самки начинают проявлять излишнюю активность, и если нам посчастливится, то мы может сегодня с вами это увидим. Пойдем те наверх».
На мои плечи легли чьи-то руки, охватив меня за шею. Вздрогнув от неожиданности, я открыл глаза и увидел за спиной стоящую незнакомую девушку.
- «Пмоги мне подняться наверх, а то я одна не смгу!»
Просидев еще какое-то мгновенье, я пришел в себя.
- «Ну-у, пойдем», - ответил я, невнятным голосом, переступая через стул.
Вокруг было тихо, по телевизору крутили какой-то старый фильм. Все уже расползлись, засеяв собой дом, как поле боя после битвы. Некоторые не доползли, а кое-кто подавал внешние признаки вялого бодрствования.
После того как мы оперлись друг на друга, я и не заметил, как мы оказались на втором этаже. В отличие от первого, здесь не горел свет, поэтому приходилось передвигаться на ощупь. Висевшие на стене часы, маяком освещали едко зеленым светом 6:15. Зайдя в первую попавшуюся комнату, мы натолкнулись на кровать, и держась за руки, чтоб не потеряться, стали осторожно ее ощупывать. И вроде никого там не найдя, я не успел произнести и слова, как она уже стала укладываться. Мои глаза за это время привыкли к темноте, и я стал отчетливо видеть силуэты предметов. Подойдя к кровати напротив, я случайно на кого-то наткнулся. В ответ мне что-то промычали и повернулись на другой бок. Я, конечно, не стал переспрашивать, что они хотели сказать, и пошел искать ночлег дальше.
- Шо ты ищешь? – раздался чей-то шепот.
- Горшок, - попытался сострить я.
- Иди сюда, у мьня есть немного свободного места.
Сев на край пастели и широко зевнув, я еще раз ощупал подаренное мне ложе. И стянув последний ботинок, остался в одних трусах, свободно облегающих мое тело, как Шотландская юбка. «Спокойной ночи», - произнес я, зевая, укладываясь под махровый плед. И закрыв глаза, сразу же уснул. Мне приснился Путин в скафандре, который считал только до тридцати трех, вместе с Бабкиной и Пенкиной, потом еще какие-то космонавты, пока не пробили мои биологические часы двенадцать раз звоном курантов. И вскочив с пастели с обезумевшим желанием пописать, я не разборчиво скользнул в чутью-ту обувь и не пытаясь даже найти свои брюки, бросился во мрак комнаты, в сторону двери, на улицу к протоптанным следам. Оказавшись там спустя считанные секунды, в полном отсутствии одежды, кроме трусов, гордо прикрывавших бесстыжую часть тела. Вернувшись обратно в дом и дрожа от холода, я принялся взбираться вверх по лестнице, как вдруг услышал сверху чей-то женский голос, который доносился со второго этажа. Оценив ситуацию, я решил не встречать их в таком костюме, тем более что трусы были какие-то не праздничные, фактически антиквариат, доставшийся мне еще от дедушки. И подбежав к двери, ведущей к месту нашего пира, я прошмыгнул в комнату. Храповой оркестр звоном сотрясал местную окрестность, где каждый спящий был неотъемлемым музыкальным инструментом. Сжавшись от холода и от красоты своего маскарадного костюма, я не знал куда мне идти, оставалось только выждать когда затихнут голоса за дверью, но они не утихали, а с нарастающем оживлением приближались. Я аккуратно подбежал к дивану, на котором словно развешанное белье громоздились храпящие студенты, и найдя там свободное место – распластался в изнасилованной позе, притворившись спящим. Раздавшийся скрип, отворившийся двери внезапно оживил обстановку, внеся новый музыкальный ритм, со словесными вкрапленьями: «Мар-рин смари какие у него полосатые трсы!». Судя по всему, они говорили обо мне, потому как все остальные, не раздеваясь, уснули. Прослушав о себе в такой не подвижной позе, что они думают о моих трусах, и чем я мог здесь в них заниматься, они, наконец, ушли, забрав бутылку воды. Оставаться тут было нельзя, мне уже было достаточно одного мнения, и я, осторожно приподнявшись, двинулся обратно в сторону лестницы. Взобравшись наверх, я опять услышал эти женские голоса, они раздавались из комнаты, в которой я оставил свои бесценные штаны. На часах было порядком около девяти. Не желая нарываться на глаза обсуждающих, мне пришлось снова затаится в какой-нибудь комнате. На этот раз это была не большого размера спальня, в которой также все спали. Начинало светать и первые лучи, просочившиеся сквозь шторы, озаряли полумрак комнаты. Стоявшая в середине комнаты большая пастель, соблазнительно манила меня к себе. И не в силах больше сопротивляться со своим сном, я тихо прилег на ее край поверх простыни и не заметно уснул.
Проспав так до тех пор, пока меня не разбудил чей-то невнятный шепот: «Мар-рин сар-ри там тоже такие трусы!» После чего голос исчез вслед за лицом, выглядывающим из-за двери. Как оказалось, рядом со мной на одной кровати спал парень Алены, который кого-то обнимал. На полу были разбросаны фрагменты одежды, среди которых лежали использованные презервативы. Представив и ужаснувшись от этого, что могло происходить ночью, я решил, что здесь не стоит продолжать мой сон и на цыпочках пошел к месту моей первой ночевки. Уже совсем посветлело и мне ничего не стоило найти покинутое когда-то мною место. Я с жадностью плюхнулся в него, забравшись под теплое одеяло, крепко прижимаясь к девушке, которую несколько часов назад сюда спровадил. Даже не догадываясь, что это и была та самая Лена!