Не смотря на глупую примету, я зашел на территорию кладбища через главные ворота, все равно когда-нибудь все это сделаем.
Небо было затянуто серыми, монотонными, низкими тучами. Дул леденящий ветер, пронизывал насквозь мой летний наряд, но какое блаженство я испытывал от этого. Древние деревья создовали настроение, протяжным, почти осязаемым шумом.
За что я так люблю это место? Наверное из-за его спокойствия. Здесь нет суеты, хозяева лежат, лишь изредка перешептываясь, сквозь толщи земли, а те кто приходят сюда находят здесь то, что необходимо городскому жителю. Они находят здесь тишину.
Я шел, и получал удовольствие. Я не понимал людей, отдыхающих в театрах и на концертах. Нет там счастья. Я читал надписи "Свинцова Н.К. 1901-1989гг. Любим, помним, скорбим.", и я понимал, что она не зря прожила жизнь, у нее есть семья, и я испытал глубочайшее уважение к ней. А вот могила младенца, бедный, сколького он не увидел, сколького не ощутил...
Я шел, и думал о своем будущем. Я знал, что еженедельно прогуливаясь по кладбищам, когда-нибудь я найду ЕЁ. Она тоже будет гулять, в поисках счастья и смиренья. На свадьбе она будет в черном платье. У нас родится двое детей, и мы будем всей семьей ездить на пикники. Пикник на Ваганьковском. Пикник на Щербенке. А хоронить нас будут под музыку Zемфиры, которую тогда назовут классикой rock"а. И я буду счастлив.
И тут я увидел ЕЁ, в черных, потертых джинсах и коротенькой курточке. На шее много амулетов. Она сидела на скамейке, пила "miller", и читала "Любовь во время чумы" Габриэля Гарсиа Маркеса. Я взглянул в ее глаза, улыбнулся и сказал:
-Черный тебе к лицу...