Воспоминание из детства. В одной из далеких от москвы деревень, где когда-то проходили бои 11 мировой войны, мы с отцом сняли комнату в домике у какой-то старушки. Нас, как заядлых грибников потянуло в лес. Чтобы мы не заплутали, с нами отправились двое деревенских. Совершенно неожиданно мы вышли на кладбище соседней, нежилой деревни. Кладбище было очень древним. Единственный саркофаг гордо возвышался над плоскими могилами, имея что-то гнетущее в своих мрачных, металических стенах. Я подошел поближе, и увидел, что стены его испещерены зияющими прострелами от пуль. Я огляделся, кладбище было странное, не привычное для городского жителя. Ограждения могил охватывали огромные территории. В каждой было похоронено по восемь- двенадцать человек. Меня поразило колличество грудных детей покоящихся в недрах земли. Редкие памятники, плиты и кресты были повреждены следами пуль. Неуютно стало мне, покойники были потревожены выстрелами, им пришлось засыпать на веки второй раз.
-Это нехорошее место, мертвецы стонут по ночам, рвут зубами истлевшие саваны. Они не нашли покоя. Пойдемте отсюда, пока они молчат.- сказал Володя, один из деревенских, лет 50 на вид. Второй был гораздо моложе, его звали Коля.
Молчание. Резкий шум ветра колышущего деревья, скрип. Все вздрогнули, но никто не тронулся с места. Прошло несколько секунд. Мы собрались уходить, но отец, сказал подождать его, пока он отойдет по нужде. Но не успел он дойти до кустов, как позвал нас. В овраге, за густым кустарником, среди мусора из погребальной атрибутики лежал едва уцелевший скелет воина.
-Ой,- икнул Володя, и отвернулся,- я мертвецов, смерть как боюсь, я лучше пойду подальше, посижу на лавочке.
Я не мог оторваться от этого зрелища, былый, красивый, страшный череп притягивал к себе мой взгляд. Он манил меня.
-Володь!- крикнул Николай,- Надо череп забрать, пепельницу из него сделаем, продадим, они среди городских на ура идут. Рублей 50 выручим точно,- он перевел взгляд на нас,- а вы ребят не хотите?
Я в ужасе покочал головой. Мне стало страшно за воина, так и не нашедшего покоя. Страшно за того, кого целовала в голову его мама, того, кого гладила по волосам молодая, влюбленная девушка, до войны, до никому ненужной войны. И тут его собрались потревожить опять. Но я был слишком мал, для того, чтобы сказать что-либо против. Николая протянул руку к черепу, попытался поднять его, но задняя стенка черепа оказалась простреленной, из дыр повалили мерзкие, черные мокрицы. Николай брезгливо кинул череп. Он раскололся на две части. Насекомые густой толпой кинулись в рассыпную. Я заплакал (этого никто не заметил), как же так, герой войны, положивший голову за отечество, даже не имеет право на погребение. Отец и Николай отправились к Володе. Я, в отчаение, поднял горсть сырой земли и кинул ее на череп. В двух шагах я сорвал цветок Ивана да Марьи и положил сверху.
-Покойся с миром,- сказал я про себя,- спасибо за все.
Насекомые устремились к своему старому дому.