Злоумышленники

          
  -«Надо судить умеючи, не зря... Хоть высеки, но чтоб за дело, по  совести...» – закончила Варвара Тимофеевна и отложила книгу в сторону. – Такой вот рассказ: маленький, но по-чеховски ёмкий, заставляющий о многом задуматься. А теперь, ребята, давайте поговорим о прочитанном.

Класс замер. Все знали эту скверную привычку учительницы: ни с того ни с сего поднимать с места любого, кого захочется, и допекать назойливыми вопросами.

-Как вы думаете, – продолжала Варвара Тимофеевна, – кому симпатизирует автор в рассказе «Злоумышленник»: следователю или простому мужику Денису Григорьеву? Ну, скажем... – учительница быстро пробежала глазами по ребячьим головам, – что об этом думаешь ты, Раздоева?

Сочетание слов «простой мужик» подействовало совершенно безотказно.

-Думаю, писатель сочувствует Денису, – ответила Раздоева.

-Почему? Обоснуй, – одобрительно кивнула Варвара Тимофеевна.

-Потому что... – захлопала глазами  Раздоева, – потому что Чехову жалко Дениса...

-А тебе, тебе, например, жалко?

В интонации учительницы легко угадывался ответ.

-Конечно, – ответила девочка. – Зачем же его на каторгу? Ведь он ничего особенного не сделал. Подумаешь, отвинтил гайку от рельсы. Ну и что тут такого?

Подняла руку бойкая отличница Леночка Чупина.

-В рассказе об этом чётко сказано, – заявила она. – Если бы Денис рельс поперёк пути положил, тогда б да, тогда поезд свалился бы под откос. Это было бы серьёзное преступление. А гайка... – Чупина  кокетливо улыбнулась и повела плечиком.

-И вообще, – поддакнула подруге Раздоева, – сразу видно, что следователь Чехову неприятен. Сидит, буквоед, пишет что-то в свои бумажки и... и ничего ему никто не может сказать... – девочка покосилась на иллюстрацию в учебнике литературы. – А Денис стоит перед ним босой и оправдывается за какую-то гаечку, как будто это пуля от  пистолета или сигаретка с анашой...

-Что-что? – удивилась учительница. – С чем сигаретка?

-Ну, наркотик такой... – замялась Раздоева.

-Ага, – машинально кивнула учительница.

Она задумчиво посмотрела на Раздоеву.

-Ты верно уловила, что Чехов явно на стороне Дениса. Ну, какой, в самом деле, Денис «злоумышленник»? Вы, конечно, понимаете, что название имеет саркастический оттенок. Рассказ пропитан авторской  горечью за судьбу простого мужика в России. Дикий, неграмотный  Григорьев вызывает у читателя жалость и сочувствие...

-Да какое там, к шутам, сочувствие, – раздался вдруг басовитый голос с последней парты.

Учительница насторожилась.

-Егоркин, хочешь что-то сказать? В таком случае ты должен поднять руку и встать.

Тощий долговязый Егоркин нехотя вылез из-за парты.

-Мы слушаем тебя, – строго произнесла Варвара Тимофеевна.

-Угу... – Егоркин звучно шмыгнул носом. – Я вот чё... Мой отец водит локомотив на железной дороге. И когда возвращается домой со смены, мы с матерью боимся лишний раз слово сказать.

-Почему же это? – удивилась учительница.

-А потому что приходит он злой, голодный и раздражённый. И говорит, что совсем невозможно работать стало. На железной дороге чёрт знает что творится.

-Егоркин, подбирай выражения, – поморщилась учительница.

-И за каждое происшествие им влетает на планёрке у начальства.

-Ты к чему это клонишь?

-А к тому, что рельсы – это очень сложная конструкция, и здесь каждый размер... ну, там ширина между шпалами и всё такое... играет важное значение...

-Ну?

-Придёт такой вот Денис и открутит гайку. А за ним ещё один, тоже рыбак, возьмёт ещё одну гайку на грузило... А в это время на поезде проедем мы с вами, а локомотив будет вести мой отец – по подвижному, разболтанному рельсу...

-И что же? – нахмурилась Варвара Тимофеевна.

-Костей не соберём, – мрачно и как-то совсем по-взрослому подытожил Егоркин.

-Да пойми же ты, – не сдержалась учительница, – рассказ совсем не о том! Это печальная, абсолютно чеховская история сломанной судьбы. Автор повествует нам о незавидной участи простого русского мужика, который не ведает, что творит.

-Угу, не ведает... А может, только притворяется дураком, – пожал плечами Егоркин. – Это, между прочим, очень удобно: я, мол, законченный дебил и знать ничего не знаю.

-Ты как-то уж слишком... – растерялась Варвара Тимофеевна, чувствуя, что нить урока медленно ускользает от неё. – Что ж, если я тебя не убедила, вот вам очерк великого пролетарского писателя Максима Горького, который однажды был свидетелем беседы Чехова с молодым юристом. Помощник прокурора сказал Антону Павловичу, что Денис в рассказе «Злоумышленник» – это, конечно, дикарь, но он и преступник, ибо его действия – ты это верно заметил – могли бы привести к крушению поезда. На что Чехов сравнил молодого юриста с граммофоном, который поёт и играет, абсолютно ничего не чувствуя, – ни тебе сострадания, ни сочувствия...

Встал плечистый, не по возрасту холёный семиклассник Львовский.

-Знаете, Варвара Тимофеевна, смешно вас слушать, честное слово!

-Вот новости, – опешила учительница.

-Да, – продолжал Львовский. – Закон для всех одинаков. Незнание законов не освобождает от ответственности.

-Ну что ж, интересно, – нервно хмыкнула Варвара Тимофеевна.

-Как, по-вашему, должен был отреагировать на рассказ Чехова помощник прокурора? Слезу пустить? Вот уж нет! Давайте разберёмся: кто он такой? Интеллигент, человек с университетским образованием, которому общество доверило охрану законов, профессионал, свято выполняющий свой долг...

-А вот как Горький описывает этого твоего университетского чинушу, – стала горячиться Варвара Тимофеевна. – Мундирчик на нём новенький, и пуговицы на груди блестят «самоуверенно и тупо, как глазки на чистеньком личике юного ревнителя правосудия».

-Так ведь это культурный человек, дипломированный юрист, занимающий ответственный пост, – равнодушно отозвался Львовский. – Что же ему – замарашкой быть? Ходить в замасленном сюртуке и грязных туфлях?

-Нет, конечно, – смутилась учительница, – но, согласись, деталь броская. И какой разительный контраст с тем же несчастным трудягой Денисом Григорьевым, который в латаных портах, босой, нечёсаный, жалкий, мнётся перед грозным следователем...

-А что «Горький»? – вдруг завёлся Львовский. – Как был босяком, так им и остался. Полжизни, по сути дела, бродяжничал, потом написал нудный романчик про революционеров, чем сильно угодил руководителям социалистического государства, и они назначили его великим писателем. Естественно, такой человек всегда будет защищать своих. Дениса, например. Пусть даже мужик не то что гайку – шпалы с рельсами утянет...

-Это с чьей же подачи ты поёшь? – подозрительно сощурилась Варвара Тимофеевна.

-Разве я не имею право на собственное мнение?

-И тем не менее ты обязан уважать учителя! – повысила голос Варвара Тимофеевна. – Разговорились тут...

-Что же ещё прикажете делать на уроке словесности?

-Львовский! – вспыхнула учительница. – Не дерзи!

-Могу и помолчать, – пожал плечами мальчишка и сел.

-Львовский, я не давала тебе разрешения сесть!

-Ну, начинается, – пробурчал ученик и опять поднялся.

-Что? Что ты сказал?

Варвара Тимофеевна с откровенной злостью смотрела на Львовского.

-Ни... ничего, – растерялся школьник.

-«Ничего»? Да нет, Львовский, ты только что нагрубил учителю и даже не заметил этого. Вообще, боюсь, что твоё поведение...

И тут опять подал голос Егоркин.

-А где это видно?

-Что ещё? – Варвара Тимофеевна резко повернулась к Егоркину.

-Откуда, говорю, вы взяли, что Денис Григорьев – «несчастный трудяга в латаных штанах».

-Открой Чехова и прочитай!

-Нет, штаны – это я вижу. И то, что голова у него нечёсаная, – это тоже понимаю. Но всё остальное... Трудяга? Да он, кажись, только о рыбалке и думает. И откручивает гайки, где ни попадя. На грузила...

-Сговорились! – ахнула Варвара Тимофеевна.

-«Трудяга»... – проворчал Егоркин, предусмотрительно собирая книжки в портфель. — Всю страну разворовали эти «трудяги», до сих пор очухаться не можем. А добренькие дядечки навроде Чехова заступаются за них. И пишут рассказики всякие...

-Бойкот, значит? – тихо, с угрозой прошептала учительница.

-Ну, уж вы скажете, – поёжился ученик.

-Львовский и Егоркин! – торжественно произнесла Варвара Тимофеевна. – Немедленно выйдите из класса. И чтоб без родителей не появлялись!

-Папане некогда, – просто и печально ответил Егоркин.

-Как это – некогда?!

-Локомотив охраняет, – пояснил Егоркин, украдкой шаря в кармане в поисках окурка «Примы».

-Во-о-он!!!

-Совсем невозможно работать стало, – вздохнул Егоркин и понуро поплёлся следом за Львовским к выходу.