Дом был староверский, отгороженный от мира, двор надежно защищен со всех сторон и спрятан от солнца… Прохожие могли видеть только палисадник, одну стену с окном и большую черемуху, которую хозяин иногда хотел срубить, но не мог, потому что летом в доме обитали дети: Поля-очень примерная девочка, Машка-хулиганка, похожая на мальчишку, Танька-врушка и мечтательница и Ванюшка, застенчивый парнишка, который хотел стать космонавтом и поэтому часто разбивал себе голову – летал… Заселялись они в июне, и на два-три месяца дом оживал…
Еще с мая дед Яков готовился к встрече гостей: искал на сеновале качели, и выкраивал из пенсии деньги на конфетки, тревожно спрашивал свою жену Машу: «А варенье-то у нас еще есть?». Хозяйка, сдержанная и терпеливая, тоже ждала внуков, но не суетилась… И у нее всегда оставалось варенье… Внуки побаивались бабку Машу – она была строгая и никогда их не целовала, дети все время крутились возле деда…Он припасал для них сладости и мастерил игрушки – деревянные фигурки: лошадок, солдатиков и кукол, сам построил им небольшой домик, который почему-то назывался «клетка», перенес туда старый диван и несколько стульев, сколотил стол из досок…Это был девчоночий рай, Ванюшка молча сидел в уголке и наблюдал за сестрами, ему нравилось прыгать со шкафа и играть в животных. Мамой-кенгуру или медвежонком соглашалась быть только Танька… Машка часто пела песни и танцевала: «Выступает народная артистка беспублики Мария Рассказова» и начинала: «Колокольчики-бубенчики, ду-ду, я сегодня на работу не пойду, пусть работает железная пила, не для этого меня мама родила» или «Барабан был плох, барабанщик – бог», «Арлекино, арлекино… можно быть смешным для всех»…Что нравилось Поле, никто не знал… Поля уже ходила в школу, училась на одни пятерки, занималась фигурным катанием. А Танька хотела петь песни, как Маша, но не было слуха, начала ходить в секцию художественной гимнастики, но родителям посоветовали забрать ее, потому что девочка слишко быстро росла, и все думали: вымахает под метр восемьдесят – ничего себе гимнастка! Из танцев ушла, поскольку понять не могла, как это «не держать ногу утюгом» и вообще ей не нравилось, как их там учили. «Никчемная, - бабка Маша считала, - никчемная, Танька, все книжки читает да врет, Машка тоже никчемная». А дед хвастался: « Ванюшка – смельчак, Танька читать в три года научилась, Поля – отличница, а Машка в жизни не пропадет».
Дед не мог надышаться на них, он любил Полю, потому что она – первая, старшая, Машку и Таньку, потому что они дети Кати, младшей его доченьки, Ванюшку, потому что он - единственный внук.… В июне ребятишки просили: «Деда, повесь качели», а в августе: «Деда, не руби черемуху». Качели и черемуху любили все. Черемуха разрасталась… Хозяин дома только головой качал: « Высокая… Ванюшка падает часто… Вот и Танька стала прыгать за ним… Тоже космонавткой захотела стать. Машке-то все нипочем. А Поля осторожная…» Бабка Маша говорила: «Да ниче, дед. Пущай лазют». И дети полдня проводили на черемухе, животы под вечер болели, языки становились синими… Вторую половину дня они плескались в большой луже напротив дома, если было тепло, или играли в «клетке», если шел дождь…Дожди на Урале – не редкость, поэтому и лужа всегда была большой, и «клетка» не пустовала…
Одно лето, долгое и дождливое, дети запомнили на всю жизнь. Редко им удавалось забраться на черемуху… День, начинавшийся с аромата бабушкиных пирожков и заканчивающийся баней, казался слишком длинным. Машка ходила в гости к своим подружкам, Танька читала все, что попадало под руку: от старых газет до толстых взрослых романов, которые почему-то покупала бабушка, закончившая три класса церковно-приходской школы, Поля играла в куклы, Ванюшка слонялся по дому, и пытался оторвать Таньку от книжек… К августу всем надоела такая жизнь. «Быстрее бы домой!»- ныл Ванюшка. Ему скучно было с девчонками… Наконец, приехали их мамы, две дочери хозяев неприступного староверского дома, пожили неделю и забрали Полю и Ванюшку – в Тюмень, А Таньку с Машкой – в Свердловск…Только через месяц пришлось им вернуться…Почти одновременно позвонили в оба дома почтальонши… «Папу зарезало поездом. Мама». На похороны поехали дочери и две внучки: одиннадцатилетняя Поля, Машка, которой недавно исполнилось семь… Таня слегла с высокой температурой, с тех пор она так и не побывала на похоронах близких ни разу – у нее поднималась температура под сорок. Тогда ей было шесть лет. Ванюшка, Танькин ровесник, болел ветрянкой…
Бабушка Маша и прежде была молчунья, после похорон мужа она вообще перестала разговаривать, только читала псалтирь на церковно-славянском… Она переехала к младшей дочери, дом пустовал… Каждое воскресенье Танька брала толстую книгу и приносила ее бабушке…Могла часами слушать монотонное бормотание. Машка иногда тоже садилась рядом, но долго не выдерживала.
Дом продали…Машка плакала, ей было жаль своих летних подружек. Танька и Поля сердились на родителей, а Ванюшка все время вспоминал дедушку, и то, как они с Танькой однажды выпустили кроликов, и их за это не наказали. Больше он ничего вспомнить не мог. В поселок, где стоял их, защищенный от всего мира, дом, никто не ездил…Бабушка умерла через десять лет после гибели мужа.
Ванюшка не стал космонавтом, хотел идти в летчики, но медики обнаружили множество микротравм, он работал следователем в прокуратуре. Танька, которая так и осталась мечтательницей, но уже не врала, открыла свое туристическое агентство, преуспевала, объехала полмира, писала путевые заметки и вела предачу на местном телевидении, обустраивать личную жизнь не спешила, в то время как Машка вышла замуж за грека и жила на Родосе, родила троих детей к тридцати годам, возила в Россию шубы на продажу, хотя закончила музыкальное училище. Поля пропала, получила грант, ее пригласили преподавать психиатрию в штаты, иногда звонила брату, но очень редко, муж ее работал в том же университете, их сын учился в еврейской частной школе, которая недавно была признана лучшей в Америке…
А черемуху новые хозяева дома все-таки срубили…