Ночь – золотая пора для творчества, как, впрочем, и утро, и день, и вечер. Если что-то в голову взбредёт, то уже никак не отмажешься, приходится брать ручку в руку, средний палец которой обезображен мозолью от долгого писания, и творить что-нибудь. А потом, когда перечитываешь написанное, текст кажется настолько похожим на твою жизнь, что сам удивляешься.
Вот и сейчас в глазах, помеченных зелёнкой, только светлая комната. Здесь никто никогда не экономит электричество, поэтому обе лампы включены, хотя вполне хватило и одной настольной. В магнитофоне играет музыка, что по всем биологическим законам, только мешает человеческому мозгу воспринимать действительность и отвлекает его от работы. Но колонки всё равно рвутся от смеси слов и звуков, и всем на это наплевать, потому что пишет сейчас он один. Соседи стучат по батарее, но от этого становится только приятнее на душе и хочется погромче прокричать им нехорошие слова через нависший непроницаемой громадой белый потолок…
Саша закончил писать, поставив в конце предложения три жирных точки. Оглядев ещё раз комнату и смачно похрумкав солёным огурцом, он отбросил в сторону тетрадный листочек, на котором писал. За окном зевала ночь – та самая золотая пора, а в голову, как назло, не лезут мысли. Прямо перед окном возвышался стол, ножки которого стояли на банках из-под сгущёнки. Стаканчики от йогуртов, карандашница, горы исписанных и ещё чистых листочков, кружка с кофе, которую подарила на день рождения одна подружка да тарелка с ломтями чёрствого чёрного хлеба. Со всем этим Саше предстояло провести, по крайней мере, половину ночи, пока глаза не начнут слипаться, а чёрный кот не начнёт звать хозяина ко сну. Целый день прошёл, прошёл не просто так, впечатлений было много, но всё было как всегда, как всегда были одни и те же чувства. В эту ночь Саше жутко хотелось что-нибудь написать, но вот мыслей и идей не было. Он начинал перебирать всё то, что случилось с ним за день, посмотрел в окно, попытался что-то связать, скомбинировать, но ничего не выходило. Что-то внутри него просилось наружу, но что это, он не мог понять.
Саша задумчиво вывел на листочке знакомое имя. Оно показалось ему чересчур знакомым, прямо-таки навязчивым. Пририсовывая к надписи различные вензели и протирая бумагу ручкой, он думал о чём-то своём, и вдруг он почувствовал сильнейший удар в мозг. Его голова чуть не разлетелась от нахлынувшей волны образов, и на его глаза нашла пелена.
Твоё имя – снежинка, отскакивающая ото льда со звоном хрусталя. Оно летает в воздухе и неподвластно течениям жизни. Оно всегда одно и то же, такое же прекрасное, звучащее как пробуждение солнца после ночной спячки. Твоё имя растопит снег, в котором замёрзли цветы, они расцветут, как твои глаза, и будут пахнуть, как твой выдох, от которого запотевает стекло. Я не могу на тебя смотреть, потому что твой блеск ослепляет меня. Он состоит из миллиардов солнечных зайчиков, которые освещают тебе дорогу. Твоё сердце – клубника со льдом, твоя душа – белый саван из нежного шёлка. Твоё имя – шуршание камыша на утреннем ветерке и стрекот сверчков ночью, оно везде, оно вокруг, и я не могу, и не хочу от него убегать. Услышать твоё имя нельзя, его можно только увидеть, почувствовать своим подсознанием, и это чувство понимания необъяснимого разливается по твоему внутреннему миру, как бальзам из взбитых сливок. Мир рождён для тебя, а ты рождена для этого мира. Твоё имя – всё вместе взятое и одновременно пустой звук, который разносится эхом по ушам прохожих, но никто его не слышит. Эту запретную сладость вкушаешь только ты.
Фу, романтика! Саша невольно поморщился. Тема действительно сопливая в голову залезла – не избавишься теперь, а ведь пока не напишу, заснуть не получится. Пишешь вечно про любовь, про несчастную, горькую, глупую, надоедливую любовь! Достало! А все ходят вокруг меня, твердят: «Всё так и должно быть, это нормально в твоём возрасте», - прямо психологи…или психиатры. А может, я не хочу «нормально», может, мне что-то не такое нужно, а? Ну чего уставились? Чего молчите? Я же пишу не оттого, что меня эта тема интересует, а потому что плохо мне, просто по-человечески плохо. И вообще я ничего в хорошем настроении писать не могу, потому что ничего хорошего на данном этапе я в жизни не вижу. Сейчас будут говорить: «Мальчик, у тебя низкая самооценка, ты пессимистично смотришь на мир, тебе надо поговорить с квалифицированным специалистом». Да пожалуйста! Вам надоело всё это слышать? Мне тоже. Два пальца в рот, петлю на шею, пулю в висок – и дело с концом…и вообще, может, я не пессимист, а реалист.
Саша помотал головой, как будто пытаясь выгнать все мысли из головы и ни о чём не думать. Потерев виски указательными пальцами и пытаясь хоть на чём-то сконцентрироваться, он увидел муху, которая, грозно жужжа, летала над столом. Этот маленький бомбардировщик лез то в чашку с кофе, то в настольную лампу, то прямо Саше в нос или глаза. Наконец, уставшая муха села на тарелку с хлебом. Саша едва заметным движением дотянулся до ножа и молниеносным ударом пригвоздил насекомое к скатерти, разбив тарелку и испугав звуком дремлющего кота.
Хе-хе, как всё просто – летаешь себе, летаешь, а тебя – раз! – и не стало. Какой-то большой и страшный монстр с неба потехи ради убил тебя своей молнией. Но ведь согласись, смерть быстрая, безболезненная, ни к чему не обязывающая. Бог дал – бог взял. А может я для тебя Бог? Чего молчишь? А, понятно, стесняешься. Ты не бойся, я ведь не кусаюсь…хе-хе…совсем лапками перестала двигать – покинула меня, значит, ну и ладно, в раю тебе будет лучше.
Я пытался забыть твоё имя. Оно мне надоело, я видел его в каждом выдохе, от которого запотевало стекло. Лёгкие переполняло спёртым воздухом, я не мог дышать, когда слышал его. Твоё имя – смерть, твой
облик – ужас, твоя радость – страх. Ты владеешь душами многих, хотела иметь и мою в своей коллекции. А я, дурак, держался на плаву целый год лишь ради воздушного поцелуя, ради слова «пока», ради объятий на день рождения. Теперь я лучше лягу на дно, там я не буду видеть тебя, там я не буду слышать твоего голоса. Твоё имя – самоуверенность, твоя фамилия – самовлюблённость. Тебе кажется, что ты нужна всем, а тебе не нужен никто. Ты забросала свой путь расколотыми сердцами, а я ходил и склеивал их. Потом я писал на бумаге твоё имя много-много раз, а потом зачёркивал каждую буковку, начиная с конца, и чувствуя, что с каждым зачёркнутым значком во мне догорают частицы твоего взгляда, твоей души и твоего имени. Но они, как свинцовые пули в мозгу, остались жить навсегда. Из-за тебя я переродился в того, кто я сейчас, из-за тебя я стал похож на того, кто я сейчас, из-за тебя и лишусь всего этого. Ни без тебя, ни с тобой жить не могу. Может, ты убьёшь меня? Тебе это легко, так же, как прихлопнуть муху. Тогда все будут довольны, я забуду о тебе, а ты через пару недель забудешь обо мне, и все забудут обо мне, и я наконец-то буду счастлив.
О, а вот это немного получше! Саша всё вертел в одной руке нож с мухой на конце лезвия, а в другой руке держал листочек с только что написанным текстом. Наверное, после такого меня точно в психушку отправят, как буйно помешанного, который хочет покончить жизнь самоубийством. Счастье от желанной смерти – где-то я уже такое встречал. И вообще, я слишком много думаю об этом, как бы тут и вправду не свихнуться. Саша, наконец, отбросил муху в сторону, оставив нож лежать на краю стола. Всё равно как-то не так получилось, не то, что у меня в душе. А с другой стороны, может быть, это и к лучшему. А, ладно, чёрт со всем этим.
Саша улыбнулся какой-то странной улыбкой, и посмотрел ещё раз на четыре знакомые чётко выведенные буквы. Он собрал всё, что написал за эту ночь в небольшую пачку и мрачно побрёл к затухающему камину в соседней комнате. По одному, в строгой последовательности, он бросал листки в огонь. Последним он положил в рычащие от удовольствия языки пламени Имя. Оно свернулось, стало чёрным, начало подпрыгивать, покатываться и, в конце концов, сгорело.
А мне говорили «рукописи не горят»! Ещё как горят, особенно мои. А ведь главное не в них, потому что там – только то, что я могу и хочу показать тем, кто читает этот бред. Если кто-то прочитал и ничего не понял, подумав, что это слова сумасшедшего, спасибо ему за это. А если кто-то что-то открыл в этих строчках, если кто-то что-то почерпнул для себя, может быть, какой-нибудь микроскопический жизненный опыт – ему спасибо вдвойне. Просто знай, что твоё имя останется у меня в душе, а не на бумаге – это важнее. Ассоциируется ли оно с романтикой или со скукой и смертью – неважно, так или иначе оно останется. Хотя кому я это говорю? Разве что самому себе, ты ведь вряд ли меня услышишь.
Саша ещё раз загадочно улыбнулся и пошёл к себе в комнату, а на его сердце было выжжено кровавыми вензелями Твоё Имя