Тюрьма мой дом родной.
Эх люблю я матушку тюрьму,
Посидел б я в ней хотя бы год.
Знаю, знаю, знаю не могу,
Но душа-то просит и зовет…
Иван Иванович Иванов был журналист с большой буквы. Он с детства писал статьи, сначала для школьных газет, потом для различных мелких газетенок, а в последнее время стал пописывать даже для известных изданий. Так же с юного возраста у него осталась привычка писать обо всем подряд: будь то спорт или последние известия, дешевые сенсации или научно популярные статьи, в общем он по его собственному признанию был «дико талантливый и универсальный журналист». Можно также сказать, что он был авторитетен в своих кругах, к примеру, каждый молодой писатель считал своим долгом попросить у него наставления перед началом своей журналистской карьеры. И вы думаете он высокомерно отказывал им—нет, совсем, господа, наоборот, он наставлял и направлял их на путь истинный, а они наставлялись и наставлялись, направлялись и направлялись. И все точно знали, если хочешь стать хорошим журналистом то все о чем говорит Иван Иванович делать категорически нельзя: если он говорит что сейчас что-то перспективно—значит эти статьи вообще никто не читает, если что-то по его мнению ново то знайте, что Колумб открыл Америку шесть веков назад. Но почему же он выбрал карьеру журналиста, спросите вы? Если вы предполагаете, что наш герой любит журналистику и из-за этой безграничной любви так близорук что не видит насмешек… (громко-громко) Ха-а-а-а-а, да он ее ненавидит, скажу больше, страшно даже представить как он ее ненавидит да, да… Спросите почему ж он работает в газетах—только из-за денег, ведь больше Иван Иванович ничего не умеет, а существовать-то на что-то надо. Ну да ладно, пожалуй, приоткрою вам одну его тайну: в душе Иванов творец, а в мечтах всемирно известный писатель, сотворивший шедевр мировой литературы о... а о чем этот шедевр я, честно говоря, и сам не знаю. Но все это только в мечтах. Почему спросите вы меня? Ответ прост и однозначен: дикая занятость на и после работы. Вот вам к примеру один его день: к десяти на работу, там коллеги обсуждают последние новости и т.д., перекинувшись парочкой шуток вызван к шефу, там получены указания по поводу нужных статей, размышления по поводу где взять материал, дело близиться к обеду, после обеденный отдых и завершение размышлений по вышеуказанному поводу, поиск информации: копание в компьютере за чашечкой кофе, библиотека (для экскурса в историю), конец рабочего дня, дома заболел живот (наверно переборщил с кофе на работе), где-то около восьми интересный фильм, с больным животом и чувством дикой усталости отход к долгожданному сну. Ну когда ж тут творить, писать великое произведение, я вас спрошу? Правильно, некогда. А писать-то хочется. Бывает долгими скучными вечерами, после работы сидит Иван Иванович дома и размышляет о смысле жизни. А в чем он в сущности? Вот умрет завтра Иванов никто и не вспомнит о нем. Детей у него нету, жены тоже. Что оставит он потомкам, чем отметит свое существование? Не уже ли после него останутся только три-четыре … сотни статьишек?
Так бы и жил бедный Иван Иванович если бы он, случайно, не услышал ответ на его главный вопрос («Когда писать-то?») в каком-то дурацком фильме. А ответ был очень прост всего одна короткая фраза: «Не посидишь не напишешь»; только вдумайтесь: «Не посидишь не напишешь», гениально!!! Сесть—это же так просто и все решает, в тюрьме никто и ничто не будет отвлекать его от книги, не будут мешать творческому процессу. Все. Решено. Надо сесть! Эх как же все-таки правильно говорят: «все гениальное просто».
Остается только составить план и вперед в светлое тюремное будущее, к непочатым просторам самозабвенного творчества. План был составлен довольно-таки быстро, вот он вкратце:
1) сесть надо после получки, чтобы было на что жить первое время после выхода из тюрьмы, а потом гонорары, гонорары, гонорары...
2) ограбить надо магазин с секьюрити и рядом с участком, чтобы побыстрее попасть в отделение и за работу...
3) все деньги следует положить в банк, для сохранности.
И вот, пошли скучные рабочие будни, все нутро говорит о том, что пора, вот-вот, скоро. А дни текут все медленнее и медленнее. На работе все ведут себя как будто ничего не случилось, как будто перед ними их старый, добрый Иванов. Но он то уже не тот, мечты унесли его далеко-далеко, он уже мировая знаменитость, он, он, он… а шеф недоволен, а сослуживцы смеются… «ну я им всем…»
Но вот, вот, вот он тот день, тот радостный день, все душевные волнения прошли и вот за день до этого была лишь странная пустота внизу живота, да чувство приближения чего-то радостного, что вот-вот случится. А теперь этого всего нет. Только странно на улице осень и пасмурно. Дождь. Мокрый снег или дождь? (посмотрел на небо, поставил руку) Похоже и то и то? Под ногами грязь слякоть… не к добру. (мотнул головой) Фу ты, чепуха какая лезет, пора, побыстрей бы в теплую уютную камеру.
Наконец-то, сегодня тот день когда прошлая ужасная, тяжелая, скучная жизнь заканчивается, а новая легкая, радостная, беззаботная начинается.
И вот деньги уже в банке, все приготовлено, магазинчик выбран (как раз рядом с участком, правда Иван Иванович в него не заходил, но на нем висит манящая табличка: «под охраной милиции»), все готово, значит пора начинать!!! Зачем сегодня этот дождь?
Иванов входит в магазин, само собой без маски (зачем она ему?), и машет пистолетом: мол это ограбление, всем меня бояться… «Кругом темно, или у меня это в голове? Нет все чушь…сосредоточиться…страшно…». Сначала его не понимают (маски-то нет), но вскоре все становится ясно. Посетители падают лицом на пол без всякой команды, да и откуда взяться этой команде?.. «Мрак»... Иван требует деньги и кричит что это ограбление, а не цирк, чтоб все молчали, публика тоже кричит, каждый что-то свое: «у меня жена и трое детей»; «я заслуженная пенсионерка»; «я ветеран войны»; «я еще слишком молода чтобы умирать» (кричит пенсионерка); «дети» укрыли голову портфелем из настоящей кожи и трясутся, крича «у меня ничего нет»... «Дождь»... Продавщица паникует, Иван Иванович купившись на красивую дверь решил ограбить маленький бутик (денег в магазине мало… но это неважно, все неважно, все чушь, а главное тюрьма), из-за этого ему очень досадно… «Нет ничуть не страшно, все чушь». «Как же здесь душно»... Она не знает куда класть деньги… «Знобит»... Уже прошло минуты три, грабителю же кажется что прошло не меньше часа. У магазина остановилась милицейская машина… «Какой же скучный дождь, зачем он сегодня»… Ребята просто ждали друзей, но Иванов думает что ему хотят припаять заложников, надо уходить... «Как не хочется на улицу, в этот унылый дождь»... Продавщица сует ему мешок с деньгами, не понимая что делает, он убегает из магазина… «Мрак. Как же темно». Страшно!!!
Находясь в кварталах трех от магазина остановился и тряхнул головой, как бы отгоняя какое-то наважденье. Светло. Не страшно. Все!!!
Голова Иванова раскалывалась, а содержимое ее находилось словно в тумане. План его можно сказать обрушился: в тюрьму он не попал, что уже само по себе досадно, к тому же украл деньги и теперь находится в бегах, ситуация на первый взгляд не легкая, поэтому Иван решил пойти домой и над всем поразмыслить.
Дома мысли приобрели некоторую стройность и ясность:
1) В тюрьму Иван Иванович еще не сел—это минус.
2) Но у него все впереди—это плюс.
3) Завтра же он придет в отделение и во всем сознается, что, кстати, уменьшит его срок.
4) Сегодня же он второй раз в последний раз перед тюрьмой поспит на своей мягкой и удобной кровати.
Знобит. Зачем знобит? Чушь. Что со мной будет? Вдруг в тюрьме не так уж и хорошо? Чушь, все чушь. А может нас не существует? Может мы фикция? Чушь, чушь, чушь, все, все, все чушь. Ох, ну и тяжело.
Итак вот оно завтра, радостное и безоблачное. «Сейчас я еще сплю на своей кроватке, а уже сегодня вечером буду лежать на нарках—как же это хорошо»—такие мысли посещали голову достопочтимого гражданина Российской Федерации дважды лаурята каких-то там премий И.И. Иванова. Ни какой глупости, дождя… все четко, все ясно, все хорошо. «Пора идти сдаваться! В добрый путь! С богом!».
«Ну а вот он и участок, дело уже наверно завели, искать начали, ну а тут вот он я, берите меня по рубь двадцать! Что не ждали, а? Хотелось бы оформить чисто сердечное, разрешите ручечку, бумажечку!—Иванов входит и видит вроде бы знакомого человека—А-а-а-а-а! Здравствуйте, не ждал я такой радости вот и свидетель, это же тот солидный мужчина годков сорока, что одним из первых упал на пол и заголосил. Поди узнал меня…». А господин Курочкин (именно так, и никак иначе, звали того «солидного мужчину») и впрямь узнал «этого страшного маньяка», но, на беду Ивану Ивановичу, он был «не так уж глуп»! «Ха, так я и сказал что это он, знаем мы вас вахабитов выходцев с Кавказа, я скажу что это он, менты откроют пальбу, а он видать заминирован; нет, правда, не станет же он просто так лезть к ним прямо в руки, а после пальбы—бум, и мне не уцелеть а у меня жена, дети, да Василий долг не отдал—нет мне категорически некогда умирать; подождем пока он уйдет тогда и скажем!». Но ведь не все потеряно, у них же может есть его фото робот… А фото робот действительно был и это радовало…
— Простите…
— Извините, подождите пожалуйста вот там, нам сейчас некогда.
— Но у меня важная информа…
— Да, да мы с вами поговорим, но позже, сейчас не можем
— Хорошо подожду, мне спешить не куда…
И Иван сел и начал ждать, и ждать, и ждать… Гражданин Курочкин успел благополучно смыться, все уже отобедали, на улицу опустились сумерки, а на Иванова так и не обратили внимания. И он ушел так как отделение закрылось, а его попросили прийти на следующее утро, а еще сказали, что его примут без очереди—ха—мрак.
Да-а-а-а после этого дня можно было полностью отчаяться. Дома Иван в первый раз решил сосчитать награбленное, оказалось около нескольких тысяч долларов—конечно не много, но все же достаточно что бы облегчить свой рабочий день и написать наконец великий шедевр мировой литературы. И так выход ясен: облегчить режим, уменьшить занятость и, тратя награбленное, писать книгу. Ну а сказано сделано. И процесс начался работа закипела, правда шла она не так быстро как хотелось бы, но причина была ясна—оставшаяся занятость. Опять на работе высасывали все соки, дома усталый, не до книги, на улице дождь. Ох …
И вот в один прекрасный день вечером, часов семь, в квартире Ивана Ивановича раздался звонок: дзи-и-инь.
— Кто там?
— Свои… Милиция открывайте.
— Да, да открываю— милиция к чему бы это, а все равно здесь работа не идет, так что посадят не посадят все равно все к лучшему—а мы вас не ждали…
— Все нас не ждали… А кто, простите, мы, у вас есть сообщники?
— Нет, нет, что вы, я все один, все один из сил выбился, рук не хватает. Уж и не ждал вас и не надеялся… радость-то какая… может пройдете чайку?
— Псих какой-то надо с ним побыстрее— Нам некогда. Одевайтесь пойдете с нами.
— Хорошо с вами так с вами. А то…—удар в спину
— Угрожаешь. Иди. Пошевеливайся.
В участке Иванов быстренько накропал чисто сердечное признание и сел в КПЗ. Дело прошло быстро, ему дали три года. Он был до глубины души согласен с решением судьи. В колонии он приступил к делу и начал писать. Однако дело и здесь не очень-то двигалось, книга выходила нуторная, сюжет расплывался. В итоге все кончилось очень плохо. Иванов понял что писать он не умеет и повесился прямо в камере.
Вы спросите, почему он это сделал? Смею предположить, что мечта его не сбылась, смысл его жизни был потерян, а значит ее надобность тоже. Спросите, разве может человек вот так просто, из-за какой-то книги? Значит может. Спросите, разве это логично, разве резонно, вот так из-за ничего, из-за книги, разве в этом смысл жизни? Отвечу, решайте сами.