У меня была собака. Хорошая такая собачка, пестренькая, хвост колечком, ушки торчком, лапки кривенькие. В общем, красавец, а не пес. И лаял звонко, пронзительно, до боли в ушах. Когда я его поселила в будке на цепи и гордо повесила на калитку табличку «ОСТОРОЖНО, ЗЛАЯ СОБАКА!», соседи завели себе затычки для ушей. Уж очень громко лаял мой Шарик. Кроме того, у него была привычка облаивать всех прохожих, проезжих, проползающих и пробегающих, независимо от того, пробирались ли они поблизости от нашего забора, или вовсе шли по соседней улице. Он их чуял и там, и приветствовал злобным рычанием, переходящим в ослепительной ярости лай.
Я любила свою собаку. Я кормила его мясом, иногда давала погрызть косточку, чтобы тренировать челюсти. И Шарик лежал около будки, положив свои кривоватые лапы на кость, и увлеченно грыз ее, как точилка карандаш.
Однажды мы с Шариком гуляли. Он бежал впереди меня, ограниченный в своей скорости поводком, и ухитрился цапнуть за ногу велосипедиста, мирно едущего по краю дороги. Нет, я думаю, что велосипедистам следует запретить нервировать собак. Именно об этом я и сказала молодому человеку, который бинтовал прокушенную ногу моим носовым платком.
- Ничего, я сам виноват, - сказал он, краснея за свои волосатые ноги.
Мог бы и не сообщать, я это знала и сама. Правда, когда я присмотрелась к пострадавшему, он мне показался симпатичным. А что… длинноволосый, бородатый, фигура спортивная… Вполне… А мне, видите ли, было двадцать семь лет. По нашим понятиям – старая дева. И никаких перспектив к достойному браку.
- Может, на чай зайдете? – предложила я, ни на что особенно не надеясь.
Как ни странно, он согласился.
Еще удивительнее было то, что он пил чай, ел домашний пирог и совершенно не думал ко мне приставать. Я даже несколько раз прошла мимо него очень близко, думая, что вот теперь очень удобный случай, чтобы шлепнуть меня по заду. Знаете, мужчинам это нравится. Он не воспользовался предоставленной возможностью, а только покосился на Шарика, угрожающе порыкивающего из-под стола.
Он начал заходить ко мне в гости почти каждый день, и соседи заглядывали в окна, надеясь увидеть что-нибудь пикантное, о чем потом можно было бы рассуждать, сидя на скамейках у забора. Но нет. Ничего не происходило. Он пил чай или ел суп, рассуждал о жизни, добре, зле, справедливости и добродетели, но ни разу даже не взял меня за руку. Он был очень скромным. Я даже задумалась – а спал ли он когда-нибудь с женщиной? Несмотря на свою бороду, он смахивал на девственника. Но он мне все равно нравился.
Шарик его не любил. Может быть, дело было в том, что Шарик считал меня своей собственностью и ревновал, как муж ревнует жену. А, может быть, пес считал, что этот посетитель съедает его долю каши. Кто знает. Главное, Шарик каждый раз встречал моего гостя злобным лаем и пытался опять попробовать на вкус его мясо.
- Шарик, нельзя, - уговаривала я собаку.
- Ничего, все в порядке, - говорил мой бородач, опасливо поглядывая на оскаленные клыки, влажные от текущей слюны.
Я была признательна ему за то, что он понимает чувства Шарика.
А однажды он мне сказал:
- Ты знаешь, многие уже поговаривают по поводу того, что я хожу к тебе в гости.
- Ну и что? – не поняла я. Мало ли какие разговоры треплются в нашей деревне. Больше всего это похоже на банку с тараканами, где усики, лапки и панцири перемешались в одну шевелящуюся кучу.
- Да так…
Я подождала еще немного, надеясь, что смогу показать ему платье, сшитое десять лет назад, когда я надеялась выскочить замуж в ближайшие дни. Но он молчал. Платье пришлось опять повесить в шкаф.
Он вообще был молчалив. По крайней мере, почти ничего о себе не рассказывал. Ну так, иногда – сколько лет (тридцать два, прекрасный возраст для брака!), не женат (великолепно!), в какой детский садик ходил (а мне-то какое дело), в какой школе учился (скукотень какая)… И вот на выпускном вечере в школе поток воспоминаний и личных сведений иссякал. Я пыталась выяснить, где он работает, но ничего не получилось. Он молчал, как Зоя Космодемьянская при интервью после убийства лошадей.
Но однажды он рассказал мне все. И тут же предложил выйти замуж. Я была в растерянности. Да, я столько ждала этого предложения, но выйти замуж за священника… Это как-то шокировало. Я представила, как меня будут называть соседи. Вот Машку, одноклассницу мою, называют слесарихой, потому что муж ее – слесарь. А я кто? Попадья? Мама моя родная…
И я вышла за него замуж. Да. Все же мне было двадцать семь лет, а он не пил, не курил, не выражался, по бабам не бегал. Чего еще нужно девушке для счастья?
Шарик переехал со мной в новый дом. Он был водворен в новую будку, которую сколотил мой муж, и посажен на новую блестящую цепь. Я думала, что теперь, когда я стала законной женой, Шарик изменит свое отношение к моему избраннику. Ничего подобного. Пес возненавидел моего мужа гораздо больше, чем во времена жениховства. Я устала штопать рясы и брюки, порванные собачьими зубами. Я завела дома аптечку, где был набор бинтов, йод, зеленка, пластыри и антибиотики на случай заражения крови. Соседи жаловались на собачий вой по ночам. В общем, семейная жизнь оказалась совсем не той тихой гаванью, какой я ее представляла. Единственное, что утешало, это то, что муж не бил меня каждый раз, когда Шарик его кусал. Вот если бы я вышла замуж за Ваньку-водопроводчика, ходить бы мне в синяках с головы до ног.
И однажды мой муж не выдержал. Он совершил большой грех. Да… Он убил Шарика. Это вышло случайно. Шарик бросился на него, рыча и готовясь укусить, а он ударил собаку ногой, спасая новые брюки. Шарик ударился спиной о будку и сломал позвоночник. И умер… Я плакала и обвиняла своего мужа в зверском убийстве. Он тоже плакал и копал могилу для Шарика.
Мы похоронили Шарика в саду под яблоней, и весной дерево роняет бело-розовые лепестки цветов на памятный камень, который мой муж установил над могилой. Он сам выбил надпись на этом камне:
У попа была собака,
Поп ее любил.
Она съела кусок мяса,
Поп ее убил…
Ну, и так далее. Вы знаете, наверное. Это было поэтическим бестселлером в свое время. Вот только никто уже не помнит то, что собака была не попа, а попадьи. И погиб Шарик не за то, что стащил мясо из кастрюли, а за то, что съел кусок мяса из поповской ноги…
Я любила Шарика и каждую неделю приношу на его могилу косточку. С мужем мы живем хорошо, вот только собак не держим.