(Впервые опубликовано в книге, вышедшей под моим именем, "СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ, которые наглая глупость автора оссмелилась выставить на суд читателя", ноябрь 2002)
Тайной покрыто рождение Мауи. Тайной покрыта и смерть его. Жизнь непоседы — проделок тысяча.
Много услышишь о нем на островах Океании. Много: слово со словом не сходится. Что правда, что вымысел — знать не могу.
Только не верьте жрецам Таите, только не верьте жрецам Раротонги, будто Мауи здравого смысла был полон, Будто был он богам послушен, будто для того лишь поднял небо и замедлил бег солнца, чтоб его старшие братья, первые в мире жрецы, имели достаточно места и времени храмы богам воздвигать и совершать приношенья. Нет, не верьте жрецам спесивым! Не питал он к богам уваженья, просто всех одурачить хотел, превосходство свое показывал. Слушайте слово народа наивного, слово то скорее достойно внимания. Все рассказать не по силам мне, но что слышал — слушайте...
Было давно то; боги отдыхали, мир сотворившие. Звезды по небу без порядка были рассыпаны. Солнце неистовое носилось туда-сюда, пути своего не ведая. А небеса нависали над землей низко-низко, задевая вершины кустов и траву высокую.
...Мать Таранга сидела на берегу. Сидела, молила и плакала. В руках держала ребенка своего недоношенного. Мертворожденным казался он — вот и плакала. Срезала длинные пряды волос своих, окутала ими мальчика и бросила в пену прибоя океанского.
Опутанный водорослями, качался он в морских волнах. Когда же ветры и волны прибили младенца берегу, медуза прикрыла его от ядовитых гадов и хищных птиц. Там-то и нашел мальчика славный предок его, великий Тама небесный, бог солнца. Нашел и прижал осторожно к своей груди, а дома подвесил его под стропилами, где ребенок слегка раскачивался взад и вперед и, согретый струей теплого воздуха, поднимавшегося от очага, стал смеяться и размахивать руками. Там он вырос. А когда услышал, что в славном общинном доме танцуют люди, вернулся к матери.
...Выстроила Таранга в ряд сыновей, готовя их к танцу, и стала считать своих мальчиков. Удивляется, откуда здесь пятый — ее сыном называет себя.
— Нет, лишь четыре сына у меня. Тебя я вижу впервой. Прочь уходи!
— Я уйду, но ты моя мать в самом деле! — и рассказал ей Мауи свою историю, как осыпала его, недоношенного, слезами и мольбами на берегу, как бросила в море, окутав длинными прядами волос своих, как нашел его Тама прибитого волнами к берегу, как выпестовал его и вырастил, как, наконец, вернулся он, привлеченный песней и танцами.
Вспомнила мать свои слезы на берегу, и возрадовалось сердце ее. О младший сын, о Мауи-Пучок-Волос-Таранги! И полюбила его мать столь сильно, что ревность в братьях затаилась...
...Уходила из дому Таранга каждый день на рассвете, а возвращалась лишь с наступлением темноты. Любопытно Мауи, где его мать целый день проводит. Разузнать перед братьями похваляется, те — лишь смеются над ним. Но хитрец себе на уме. Как-то раз заткнул он все щели в доме, так что ни лучик не мог проникнуть, да еще и одежду матери спрятал. Проспала Таранга рассвет и, кое-как собравшись, впопыхах выбежала из дома. Непоседа за ней тихо крадется.
Выдернула Таранга пучок дерна в надлежащем месте и спустилась в дыру под ним. А Мауи обернулся красивым пестрым голубем и — юрк за ней. Летел под землей, пока не оказался в просторном саду. Там работала его мать вместе с другими людьми. А голубь уселся на ветку и, знает себе, рвет плоды и кидает в людей.
Бросились те ловить его, да все тщетно: лишь дразнит их непоседливый. Смотрит Таранга — диву дивится: сына напоминала птица своими повадками. И рассказала мать людям свою странную историю о младшем сыне своем недоноске Мауи. Рассказала и горделиво похвасталась, мол, со временем одолеет ее маленький мальчик саму Хину, владелицу смерти.
Тогда сбросил он облик голубя и предстал пред людьми. Так впервые увидел Мауи и его отец. И решил свершить он над сыном посвящение и очищение, да, свершая, перепутал имена богов. Ничего не сказал отец мальчику, лишь в душе опечалился: из добра во зло обратил он силу обрядов магических.
...Но беззаботно продолжал свою жизнь непоседа Мауи, причиняя сельчанам то радость, то хлопоты: силу своей маны то там, то здесь испытывал. А когда овладел колдовством всевозможным юноша, порешил над богами шутить всевозможными шутками, над богами и людьми многосильными, что прославлены колдовством своим. И стал унижать их озорной беззаботной жестокостью. Превзойти возжелал недоносок Мауи всех: и богов, и людей.
Так заморил голодом Мури, бабку свою, колдунью слепую и старую, что людоедством жила. И из челюсти ее сделал себе палицу магическую и крючок магический.
Так унизил он Таму, бога солнца. Сплел из лобковых волос сестры своей силок и накинул ему на плоть детородную. Взвыл бог, а Мауи — знать колотит его магической палицей из челюсти бабкиной. Так навсегда он остался хром. И теперь солнце медленно ковыляет по небу, так что люди успевают за день и испечь тару, и отбелить тапу, и возделать поле, и наловить рыбу. И ходят люди не подобно зверям на всех четырех (как было прежде), а распрямившись под высоким небом, что Мауи поднял.
Но, когда возвращался к родным недоносок, пятый сын, докучали те ему, мол, все шалит он, да безобразничает, да не печется о пище в дом. Тогда выбил он кулаком сгусток крови у себя из носу, насадил на крючок из бабкиной челюсти и выловил рыбину размеров невиданных. Обратилась та рыбина в тот огромный остров, что именуют люди пришлые Новой Зеландией, а маори называют Большой рыбой Мауи. А когда совершал Мауи обряды в честь хорошего улова, нарушили братья запрет его и стали резать рыбу ту. Оттого-то и покрыта густо земля эта горами и ущельями.
Так один за другими выловил Мауи все острова Океании, что до сих пор кормят людей тысячи.
...В те времена люди еще не умели добывать огонь и хранили искры огненной богини Махуики, что жила под землей. А Мауи задумал и над ней сыграть шутку. Он потушил все огни в деревне и заколдовал всех слуг, так что те в страхе ни за что не соглашались сходить под землю принести углей от огненной богини. И сам вызвался сходить к ней. С опаской провожала его мать, знавшая озорное колдовство непоседы, колебалась и наказывала осторожным быть:
— Иди этой широкой дорогой, что лежит пред тобой и дойдешь до жилища Махуики. Еще прежде, чем подойдешь, крикни имя свое, чтобы поняла богиня, что ты потомок ее. Знаю я, что любишь ты всех обижать и обманывать. И теперь ты, видно, задумал шутки шутить над своей прародительницей. Но будь осторожен, иначе накажет тебя. Будь с ней почтителен. Не вздумай обманывать.
Но не стал Мауи слушать разумный наказ матери, задумал недоброе. Быстро дошел он размашистым шагом до сумрачной страны, где жила богиня огня. Там он увидел красивый дом, богато украшенный резьбой и створками ракушек, что сверкали в темноте, как глаза в отблесках пламени.
Богиня хорошо встретила Мауи, она выслушала его просьбу, вырвала свой ноготь полный огня и отдала ему. А тот отошел немного, бросил ноготь в пруд и побежал со слезами обратно, мол, споткнулся и нечаянно уронил ноготь в воду. Тогда Махуика вырвала второй ноготь и спокойно отдала его хитрецу. А Мауи снова бросил его в тот же пруд и снова возвратился со слезами. Так вырвала Махуика один за другим все ногти на руках, затем на ногах, так что остался лишь один ноготь — на большом пальце ноги.
Поняла тут Махуика, что дурачит ее хитрый родственник. В ярости вырвала она свой последний ноготь и швырнула под ноги Мауи. Быстро разгорелся огонь, вскоре объял весь подземный мир и, вырвавшись, стал распространяться над землей. Прочь бежал Мауи, обернулся ястребом, но языки пламени достигли его и опалили его (оттого-то ястреб коричневый). Тогда он нырнул в море. Но и морская вода горела! Тогда он воззвал к своим родичам — росам, туманам, дождям, ливням, штормам и ураганам — и те пролили на землю и море воды немыслимо множество. Сбила вода огонь, прижала к земле языки пламени. И кричала Махуика, и металась в пламени, и бежала воды, как прежде Мауи огня бежал. Но потух огонь, и погибла богиня, оставив после себя лишь облако дыма. Только несколько искр сохранилась в дереве каикомако, из которого и по сей день люди добывают огонь трением.
...Ворчали и бранились родители по возвращении Мауи. «Тебе надо быть послушным, а то все плохо для тебя закончится», — бросил вскользь его отец. Но юнец не слышал слов разума и продолжал свои шалости.
Была у Мауи красавица сестра. И был у нее муж, жадный, ленивый и невоспитанный, звали его Бородавчатый. Он все подремывал на солнышке, вместо того чтобы возделывать батат, и поедал всю насадку для рыбы. А в гостях он всегда с жадностью пожирал лучшие куски — птиц, тушенных в собственном соку, чем позорил своих родственников. А когда он совсем опротивел Мауи, решил тот его наказать. Предложил зятю прилечь, мол, поищу у тебя в голове. И когда Бородавчатый удобно растянулся на земле, положив голову на колени Мауи, тот произнес заклинание, схватил зятя за уши и сильно их вытянул, удлинил рывком ему нос, вытянул из спины хвост и пустил бегать на четвереньках, есть объедки и гавкать, когда его окликают люди. От него-то и ведут свой род все собаки Океании...
Сбежались люди поглядеть на новое чудо и, рассерженные, изгнали его из деревни:
— Теперь ты будешь жить в земле своего отца, в подземном мире.
...Там-то и услышал он от отца последние слова:
— До сих пор ты преуспел во многих битвах, превзошел немало богов и людей многосильных, но живет здесь под землей некто сильнее тебя.
— Кто ж это?! Говори скорей! Мы померимся силами!
— Это Великая Хина, — ответил старик, — твоя великая прародительница. Волосы ее — спутанные морские водоросли, глаза ее — багровое пламя, пасть ее подобна пасти барракуды, зубы ее остры, как вулканическое стекло, а сила у нее мужская.
— Разве не я поймал за детородную плоть бога солнца и побил его своей палицей, так что он до сих пор хромой ковыляет по небу! Разве не я унизил огненную богиню Махуику, и она даже не смогла мне отомстить, лишь свою ману на ветер бросила и сама погибла в потоках вод неистовых! Разве не я... — и дерзкий юнец продолжал перечислять имена побежденных им богов и богинь.
— Все бы то хорошо, но ошибся я в заклинаниях, свершая над тобой очищение, когда ты был еще мальчиком. Обернулась их сила с добра во зло, — перебил правдивый старик.
— Что все заклинания в сравнении с моей ма-ною! — и Мауи, отвергнутый людьми и богами, отправился в окружении своих последних друзей, маленьких птичек. Они пошли туда, где из-за горизонта светили, как зарево, багровые глаза Великой Хины, Хины, что бежала от Тане. В жены взял себе Тане ее, свою дочь. А когда узнала та правду, в ужасе бежала от сотворителя мира, преследуемая им по пятам. Бежала и скрылась в подземном мире, затаив коварство и злобу. И стала Хина жестоким убийцей людей, убивая тело, сохраняет душу, сохраняет от ужасного Феро, что жаждет пить душ мученья.
Спала Хина, раскинувшись на земле. В ужас пришли птицы, увидев ее огромное страшное тело. Но Мауи шепнул им:
— Бояться не надо. Скоро увидите вы нечто смешное. Я заберусь в ее детородное лоно и выберусь наружу через рот. Тогда я стану бессмертен, а Хина погибнет.
Красивым казался маленький низкорослый Мауи с бесформенной головой, когда шел совершать свое дело. Примолкшие птицы следили, как крадется он меж бедер Великой Хины. Вот исчез он — лишь ноги остались снаружи. О, какое смешное зрелище! — маленькая трясогузка, как ни пыталась удержаться, но прыснула ясно различимым смешком. Богиня проснулась, сжала ноги и раздавила дерзкого недоноска. Так и не достиг он бессмертия, а с ним — и все люди...
октябрь 1997 г.
Впервые опубликовано в книге "СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ, которые наглая глупость автора оссмелилась выставить на суд читателя" (ноябрь 2002), затем на моем личном сайте http://prostor.by.ru (где расположена виртуальная копия вышеупомянутой книги в виде .zip-архива и on line).
Теперь публикуется на Проза.ru