Чем дальше он от нас, тем очевиднее, что это было самое значительное событие за всю историю советского рока. Событие по значимости в масштабах страны, сравнимое пожалуй, со знаменитым вудcтокским фестивалем.
Март тысяча девятьсот восьмидесятого года.
О Тбилисском рок-фестивале уже писано – переписано, но ни разу никто даже не пытался взглянуть на него глазами человека, живущего на своей родине как в эмиграции, оторванного от основного культурного течения.
Это сейчас заговорили о русскоязычном населении за пределами России.
О русскоязычном населении союзных республик говорить никому и в голову не приходило, а ведь по сути, если отставить политику и границы в сторону, мало что изменилось. Все сегодняшние проблемы существовали уже тогда.
Что мы знали о роке в России? Да ничего. Все знакомство состояло из официальной культурной обоймы, транслируемой по центральному телевидению. Лещенко с Кобзоном, Ротару, Пугачёва и в самом крутом варианте - «Песняры» с «Самоцветами»... Всё!
Нет, безусловно, существовали «продвинутые» любители, ездившие в Россию, издававшие самопальные журнальчики, но это единицы, это не в счёт. В массе своей мы знали, что творится в рок- мире Америки, но понятия не имели о российском роке. Его как бы не существовало.
Буквально перед самым рок-фестивлем я получил заказ на плакат к фестивалю камерной музыки. Тот плакат я и сейчас считаю одной из лучших своих работ: - в стилизованном сценическом пространстве четыре пустых стула с пюпитрами...
Директор Грузинской Филармонии, Дореан Китиа, (тоже мне подарочек!*) одним словом перечеркнул всю работу заявив, что камерный оркестр – не обязательно квартет!
Впрочем, это позволило мне требовать моральной компенсации...
Благодаря этому мне посчастливилось присутствовать на всех 12 концертах, причём сидеть вместе со всеми участниками фестиваля в оркестровой яме.
Фестиваль взорвал все наши представления о российской «эстраде».
Необычна была сама атмосфера.
В сторонке с друзьями распивал бутылку белого вина странный худой тип с бородкой и в двух парах очков с самодельным значком-карточкой на кармане пиджака. На карточке было выклеено буквами, вырезанными из газеты: «Нет, я не Борис Гребенщиков». Но никто его об этом и не спрашивал. А мы вообще понятия не имели, кто такой Борис Гребенщиков и почему этот парень не он.
Друг, работавший в филармонии, который собственно и помог мне, проводил ликбез:
- Этот Неборис – руководитель «Аквариума» – самой гастролирующей группы Ленинграда, а тот парень с длинными волосами – Вячеслав, его виолончелист... Вон тот кудрявый – Макаревич, руководитель московской «Машины времени», рядом – Кутиков, гитарист... Бари Алибасов, Стас Намин, Ким Брейбург...
- Что касается яблок, то я их не ем, но я люблю, чтобы яблоки были...
И прочая, и прочая... Сейчас мы их знаем, а тогда... Тогда была только атмосфера праздника!
Тот день начался с выступления «Аквариума».
Публика была в шоке!
- Он человек, у него есть хай-фай, у него есть хай-фай – спираль в пластмассе...
Зал не знал, как реагировать, а на сцене творилось то, что потом называли развратом и сексом на публике!
Гребенщиков, играя на гитаре, лёг на спину, а виолончелист «Аквариума» встал и вставил ножку виолончели в отверстие гитарного резонатора...
Секса, конечно, не было. Он творился в головах надзирающих...
Творилось то, за что потом Бориса попёрли из Коммунистического Союзы Молодёжи СССР. Не помогли ни записи того концерта, ни снятые мной слайды, которые друг отсылал в Ленинград...
По моему убеждению, скандал развил директор концертного зала Гайоз Канделаки, о не традиционной сексуальной ориентации ходили слухи уже тогда, когда это считалось криминалом.
После «Аквариума» зажигала «Машина времени». Подгородецкий пел про луну, а чуть раньше, оттолкнув меня, ловил мою жену, спрыгнувшую в оркестровую яму...
Публика ревела!
Под завязку, уже ночью, работал алибасовский «Интеграл»... Кульминация наступила с дуэтом двух барабанщиков, наяривающих что-то бешенное в полной темноте подсвеченных мощным флашем!
Никогда раньше Большой Концертный Зал Тбилисской Филармонии не видел такого ажиотажа! Зрители буйствовали! Собственно, что происходило в зале я не помню – был около сцены и всё внимание сосредоточил ней, но абсолютно точно, что несколько человек с сердечными приступами забрала скорая помощь... Тот концерт закончился около трёх часов ночи, впрочем, так заканчивался почти каждый фестивальный день.
Каждые девять дней фестивального марафона с восьмого по шестнадцатое марта!
К концу все устали.
Помню на утреннем концерте в последний день, народу было мало, работали малоизвестные группы. Первые два ряда, предназначавшиеся для участников, были свободны. Выступал горьковский «Кром». Через кресло сидел Андрей Макаревич и дремал... Сказывалось грузинское гостеприимство...
С тех пор прошло больше двадцати двух лет.
Мелочи забылись, осталось впечатление.
Осталось ощущение нового открытия страны.
А потом были олимпийские игры.
До начала перестройки оставалось пять лет.
------------------------------
* Дореан – греческое имя, производное от слова «Доро» - подарок. Собственно и само слово «подарок» - из того же теста.
Салоники,
13 ноября 2002 г.