Смерть Есенина

               

       28 декабря 1925 года в 5 номере Ленинградской гостиницы «Англетер» был обнаружен труп Сергея Есенина.
       Незадолго до этого Есенин отправил своему приятелю поэту Вольфу Эрлиху телеграмму:
       –     Немедленно найди 2-3 комнаты. 20-х числах переезжаю жить Ленинград. Телеграфируй.
       Эрлих подходящей квартиры не нашёл. И, приехав в Ленинград, 24 декабря  Есенин поселился в гостинице..
       Держался он настороженно и говорил, что за ним не то следят, не то собираются следить «люди из Москвы».
       Против обыкновения Есенин почти ни с кем не общался. Он лишь посетил своего давнего приятеля поэта Н. Клюева.
       27 декабря  в номере Есенина был не то ужин, не то предновогодняя вечеринка.
        В числе гостей, кроме Эрлиха, оказались, проживавшие там же журналист Устинов с супругой и несколько случайных знакомых.
        Прощаясь, Есенин протянул Эрлиху листок со стихотворением. И попросил прочесть, при случае.
        Это были написанные кровью прощальные строки:
– До свиданья, друг мой, до свиданья…
        Утром 28 декабря  жена Устинова хотела пригласить Есенина на завтрак, но не могла достучаться.
        Комендант гостиницы открыл номер своим ключом.
        Есенин висел в петле, прикрепленной к водопроводной трубе.
        Ни в ту пору, ни позднее факт самоубийства Есенина не подвергался сомнению.
        Самоубийство связывали с алкоголизмом и депрессией.
        Сейчас в ходу другая версия. Есенин не покончил жизнь самоубийством. Его убили.
        Наиболее подробно эта версия излагается в книгах поэтов Солоухина и Куняева (в соавторстве с сыном). И литературоведа Кузнецова.
        Солоухин и Куняев, впрочем, как и Кузнецов считают, что Есенина погубили евреи. Они его спаивали, провоцировали, предавали и продавали, при случае.
        Роль инициатора была отведена Льву Троцкому.
        Если Солоухин и Куняевы распространяются о мотивах покушения. Кузнецов пытается показать, как это произошло.
        После поездки заграницу, утверждает Кузнецов, Есенин разочаровался в советской власти. Он нелицеприятно отзывался о вождях. Особенно доставалось Троцкому.
        Вездесущие сексоты донесли военмору. И тот решил расправиться с непокорным  поэтом.
        Руководство операцией было возложено на Якова Блюмкина – убийцу немецкого посла Мирбаха.
        Есенина начали  прессинговать по всему полю. Завели 13 уголовных дел
       Если первые 12 были связаны с пьяными дебошами. Последнее тринадцатое носило политический характер.
       Есенин не поладил в поезде с попутчиком, неким ответственным товарищем по фамилии Левит.  И позволил себе несколько нелицеприятных выражений по поводу его национальности.
       Антисемитизм тогда, во всяком случае, официально, не поощрялся. Был даже издан особый декрет по этому поводу.
        Есенин спрятался от властей предержащих в психиатрическую больницу. Он пробыл там некоторое время. Пока не понял, что заведующий отделением, некто Аронсон, не столько врач, сколько чекист и соучастник троцкистского заговора.
        21 декабря Есенин сбежал из больницы. И совершил, как полагает Кузнецов, роковую ошибку. Сообщил о своём намерении переехать в Ленинград ещё одному сотруднику ЧК – поэту Эрлиху.
        Когда Есенин прибыл в Ленинград, его тут же арестовали. Какое-то время держали в следственном изоляторе. Избивали, пытали, убили. Потом доставили в гостиницу «Англетер» и имитировали самоубийство.
        Из чего исходит Кузнецов? На что опирается в  своих выводах?
        С определенными натяжками в качестве доказательства может быть воспринято отсутствие фамилии Есенина в форме № 1.
        Была такая во времена НЭПа учетная форма, в которую администрация гостиниц наряду с целым рядом сведений экономического характера, должна была вносить фамилии жильцов.
        Так вот фамилии Есенина Кузнецов там не обнаружил.
        Поскольку утверждение Кузнецова, о том, что Есенин не проживал в гостиницу «Англетер», находится в противоречии с многочисленными воспоминаниями очевидцев, Кузнецов пытается их дезавуировать.
        Все они либо чекисты, либо троцкисты, либо евреи.
        Вот их и привлекли к участию, предложили обеспечить прикрытие.
        Милиционер, составивший акт, работал в «активно-секретном» отделе уголовного розыска.
        Акт вскрытия, произведенный патологоанатомом Гиляревским –
 фальшивка.
          Известный поэт Н. Клюев, кумир и учитель молодого Есенина, испытывал крайнюю нужду и его могли вынудить, посулив что-то за лжесвидетельство.
         Н. Клюев и сам, по утверждению Кузнецова, был не промах. В годы гражданской войны он был секретарём партийной организации и в этом качестве пропагандировал «беспощадный террор». Как говорится, одного поля ягода.
         Поэты В. Князев и В. Рождественский сотрудничали с органами.
         Комендант гостиницы вечером был пьян, что называется, до изумления. И на вопрос супруги (Кузнецов познакомился с ней уже в наши дни), что случилось, из-за чего его подняли ни свет, ни заря с постели, односложно ответил:
«повесился, мол, поэт, оформляли…».
По мнению Кузнецова, он должен был, случись такое на самом деле, рас
сказать и подробнее и, главное, более эмоционально.
        Зачем ЧК понадобилась столь сложная многоходовая операция, когда в её распоряжении были куда более простые способы, Кузнецов объяснить толком не может.
         Он лишь предполагает, что троцкистски настроенное руководство Ленинграда, находившееся под давлением ЦК и Сталина (назревало очередное «дело») боялось лишний раз обратить на  себя внимание и полагало, что имитация самоубийства поможет спрятать концы в воду.
       Троцкому незачем было сводить счеты с Есениным. Да и возможностей у него было немного.
        Ленинградское начальство его не слишком жаловало. Что же до ЧК, так это учреждение ему и вовсе не подчинялось. Там заправлял Дзержинский.
        Более того, Троцкий человек интеллигентный и литературно одаренный высоко отзывался о Есенине, как о поэте и публично сожалел о его смерти.
        Статья Троцкого «Памяти Есенина», опубликованная в 1926 году в одноименном сборнике, первая попытка разобраться в истоках трагедии поэта.
– Есенин интимен, нежен, лиричен, – писал Троцкий, –  революция пуб-
лична, эпична, катастрофична. Оттого-то короткая жизнь поэта оборвалась катастрофой.
Бог весть, что говорил Есенин во хмелю своим собутыльникам о Троцком,
но в «Железном Миргороде» он пел ему дифирамбы («мне нравится гений этого человека»). Впрочем, не только в «Железном Миргороде». И не только ему.
Любопытная деталь, «русская национальная идея», за которую  по словам
его нынешних защитников преследовали Есенина, стала объектом критики с совершенно неожиданной стороны.
        На Есенина напустился Горький. В марте 1925 года он опубликовал в «Правде» письмо
– … неонародническое настроение или течение созданное поэтами
Клычковым-Клюевым-Есениным… становится всё заметнее, кое у кого уже приняло русофильскую окраску, что, в конце концов, ведет к русскому фашизму.
       Лихо. Куда там Троцкому, всего лишь заметившему, что Есенин был «не
сроднен с революцией».
        Что же до «лжесвидетелей», довольно большой группы лиц, либо видевших Есенина в Ленинграде живым, либо подтвердивших факт самоубийства, то их подбор, если он действительно имел место, вызывает недоумение.
        Такую исключительно разношерстную, собранную, что называется, с мира по нитке,  компанию можно было свести воедино, в лучшем случае, для публичной демонстрации протеста, а не для сверхсекретной операции органов.
        Узнай Я. Блюмкин, какую непрофессиональную акцию ему приписывают, он бы снова умер от возмущения; или подал бы иск о защите чести и достоинства.
        Самоубийство, как правило, совершается в связи с психическим нездоровьем, которое прямо или косвенно подталкивает к последнему в жизни отчаянному шагу.
        По словам друга Есенина поэта  А. Мариенгофа у Есенина «к концу 1925 года решение уйти стало… маниакальным. Он ложился под колеса дачного поезда, пытался выброситься из окна, перерезать вену осколком стекла, заколоть себя кухонным ножом». 
       Есенина помещали в психиатрическую больницу.
       Известный психиатр профессор Ганнушкин предупредил близких поэта о большой вероятности суицидальных попыток в будущем.
       Основанием для столь мрачного прогноза послужили приступы депрессии и алкоголизм. Состояние чрезвычайно взрывоопасное и чреватое последствиями.
       Есенин был запойный пьяница. В отца и деда. Тяжелый наследственный алкоголизм.
       В состоянии опьянения он вёл себя агрессивно. Ставшие привычными дебоши пресекались милицией.
       Отсюда протоколы, «уголовные дела», пересуды, сплетни.
       В редкие трезвые минуты Есенин жаловался, что жизнь ему опротивела. Что он всё  растерял. Что у него не осталось ни друзей, ни близких. И, что он сам уже никого не любит.
       Незадолго до отъезда в Ленинград Есенин говорил А. Мариенгофу:
– Чувство смерти преследует меня, часто  ночью во время бессонницы я
ощущая её близость.
Так что повод был. Повод сугубо клинический, обусловленный психиче-
ской болезнью.
       Пишут, что у Есенина имелись серьезные проблемы. Конфликт с властью. Напряженные отношения с поэтической братией. Творческая неудовлетворенность.
       Всё это было не слишком серьезно. И само по себе, едва ли подтолкнуло бы к самоубийству.
       Есенин мог из окна гримерной Айседоры Дункан в Симфони-Холле в Бостоне размахивать красным флагом и кричать: –  «Да здравствует большевизм»!
       А спустя несколько дней в письме к поэту Кусикову проклинать советскую власть не менее темпераментно:
       –   Тошно мне, законному сыну, в своём государстве пасынком быть.
      В действительности, если не считать приводов в милицию, власть относилась к Есенину терпимо. Как говорится, давала жить. И в творческом плане, в том числе.
      И он славил её в стихах по мере возможности. Собирался «задрав штаны бежать за комсомолом». Объявлял себя то большевиком, то «самым яростным попутчиком» советской власти, пел панегирики Ленину.
      Доживи Есенин до 30-х годов, ему, скорее всего, многое припомнили бы и вменили.
      И Клычков, и Клюев; их вместе с Есениным Горький обвинил в русофильстве и объявил предтечами «русского фашизма, были репрессированы.
      Но история, как известно, сослагательного наклонения не имеет.
      И то, что многим не нравилось желание Есенина обосноваться на самой вершине литературного Олимпа, едва ли было для него слишком значимо.
      В отличие от Маяковского Есенин никого не сбрасывал с «корабля современности». Так, обзывал оппонентов «продажными душами» и  заявлял, что они его «ногтя не стоят».
      Говорилось это спьяну. И воспринималось, большей частью, соответствующим образом.
      По словам А. Мариенгофа, Есенин «в последние месяцы своего трагического существования бывал человеком не больше одного часа в сутки. От первой утренней рюмки уже темнело его сознание. А за первой, как железное правило, шли – вторая, третья, четвёртая…».
      И в этот час он писал замечательные стихотворения.
      У поэтов с водкой отношения особые. Пьяному гению «Войну и мир» не написать. А «Клён ты мой опавший, клён заледенелый…» на душевном надрыве, на всплеске обостренных водкой чувств,  может.
      Возможно ужасное состояние, в котором находился Есенин, было необходимым условием для создания стихотворных шедевров.
      История литературы знает такие примеры.
       Заявляя, что жизнь потеряла для него всякий смысл, Есенин не рисовался. Он, как часто бывает, и жаждал смерти, и одновременно боялся её.
      Нужен был толчок, подходящий случай. И в гостинице «Англетер» такой случай представился. 
      Все другие трактовки спекулятивны. И, в силу их тенденциозности, дурно пахнут.