Однажды, идя по улице, я встретил жабу. Она шла мне навстречу. Обыкновенная зеленая жаба, в обыкновенных итальянских сапожках, в джинсах, в обыкновенной «аляске» с капюшоном, с обыкновенной новенькой сумочкой из крокодиловой кожи, в общем, на вид обыкновенная жаба.
Я бы, конечно, прошел мимо, (что я, жаб не видал ?) если бы дело было летом, но на дворе стоял январь месяц.
Скажите, вы когда-нибудь видели жаб зимой ? Я, например, нет. Я настолько растерялся, что даже остановился.
- Извините – сказал я, пристально глядя в её черные выпуклые глаза – Вам не холодно ?
- А вам какое дело !? – ответила жаба и выругалась на своем жабьем языке.
- Да нет ! – оправдывался я – ведь зима, а вы тут зимой…
Я, в принципе, давно уже ничему здесь не удивляюсь, я даже видел недавно человека, который обгрызал ствол дерева, но жаба – в такую холодину, это уже слишком.
- А-а-а. Тогда извините – сказала жаба – А то я уж думала, что вы на мою курточку позарились. Недавно один тоже спросил: «Не холодно ли вам?» Я и обернуться не успела, как он в мою курточку вцепился, стал стаскивать. Хорошо, что я ядовитая жаба – в морду ему плюнула, он и окочурился. А не то – прощай, «аляска»! Но вы, как я
вижу интеллигентный человек, на вас даже, кроме пальто, надеты брюки.
- Да, да конечно, я ни в коем случае не хотел причинять вам зла.
- Вы мне нравитесь! – кокетливо произнесла жаба – и я даже, пожалуй, расскажу, почему я зимой хожу по улицам, вместо того, чтобы сидеть дома, греться у камина, смотреть телевизор и присматривать за Эдиком.
- Эдик – это ваш муж?
- Нет, что вы, что вы, я не замужем, это я подобрала на улице зверушку, выходила и теперь она живёт у меня. Интересная зверушка, называется не то громоспиритус, не то храмосептитус – точно не помню. Мой зооотехник мне говорил, да я, дура, забыла. Да что мы здесь стоим, тут рядом моё собственное кафе, пойдёмте, погреемся. Зовут меня Кельвина.
Мы подошли к небольшому подвальчику, у дверей которого висела вывеска – кафе «Болото». Разместившись за уютным столиком, жаба властным тоном сказала:
- Вы гость, поэтому заказывайте первым.
Порывшись в карманах и пошерушив мозгами, я решил: дабы не показаться скупердяем перед жабой, шикануть, и, подозвав официанта, сказал – «Две порции хлеба по сто граммов и два стакана кипяченой воды».
- Фи! – сказала жаба – У этих белых очень дурной вкус и всегда мало денег, поэтому сегодня угощаю я. Мы, зеленые, умеем угостить гостя.
- Ваня, принеси два салата из мух, суфле из кузнечиков и побольше жареных гусениц.
Ваня заискивающе посмотрел на жабу
- А на десерт что будете?
- Две порции яблок, в этом смысле я – гурманка.
- Так почему вы ходили по холоду? Перевёл разговор я с гастрономической темы, тем более, что есть мне уже не хотелось.
- Дела, заботы, - ответила жаба. – К примеру, вот это кафе. Первое кафе зимой. Посетителей мало, зато никакой конкуренции. А когда наступит лето и другие зелёные пооткрывают свои забегаловки, я уже буду в прибыли. Живу я тут недалеко, вот и приходится бегать. Это вам, белым, хорошо, за день коры с сухарями нажретесь, в нору залезете и спите, а нам работать нужно. Почему вы ничего не едите? Ешьте, или я обижусь.
Я отломил кусочек яблока и сунул его в рот.
- Вы не возражаете, если я доем гусениц? – спросила Кельвина и улыбнулась своей жабьей улыбкой.
- Я считаю, что интеллигентные люди, такие, как мы с вами, - продолжала она, - должны прежде всего воспитывать в себе вкус, и не только в себе. Вот Иван, например, работал у меня три месяца и не поимал, как надо питаться, все бегал, искал сухари и жевал их день и ночь! А я поставила вопрос перепонкой: либо ты будешь есть то, что ем я, либо я тебя уволю. И как вы думаете? – Поплакал, конечно, и стал есть кузнечиков. Вы даже не понимаете, как приятно из такого примитивного индивидуума сделать развитую личность.
Когда он пришел ко мне, на нем были лишь старые сапоги и штаны, а сейчас у него есть две пары штанов, телогрейка, кеды, галстук, и я настояла, чтобы он купил восемь расчесок. Теперь я в нем вижу действительно всесторонне развитого человека. А как вы, собственно, живёте, чем, собственно, занимаетесь?
- Я пишу стихи, а днем выращиваю водоросли.
- Очень интересно, а сколько вы получаете за водоросли?
- Неважно, - говорю, только этого мне хватает лишь на пару кило сухарей и литров на пять чистой воды.
- Не густо – задумчиво произнесла Кельвина.
- А за стихи
- Что-«за стихи»?
- За стихи сколько вы получаете?
- Ничего.
- Значит, вы плохой поэт.
- Почему вы так решили?
- Потому что культурные ценности на то и ценности, чтобы за них платили. А если за них не платят, то какие же они тогда ценности?
- А вы считаете себя культурным человеком ?- спросил я.
- Да ! – твердо, не без гордости, ответила жаба. – Между прочим, окончила факультет зеленого университета «Экономика культуры и бизнес». А вы, чем препираться со мной, лучше бы почитали что-то из своего.
- Пожалуйста, - ответил я и, подперев голову рукой, прочитал:
Дом, дым потерялся вдали,
Сон, который у края земли.
Я тот, что хотел замолчать,
Я тот, кто не может кричать.
-Кто здесь ходит за мной?
- Это, наверно, зимы постовой,
В белых одеждах, рваных рубахах,
Это мой голос, леденящий от страха.
Холодно, холодно, холодно…
- Да, я была права, - сказала Кельвина, - к сожалению, хоть вы и культурный человек, а стихи писать не умеете. Они очень непонятны и скучны. Один мой знакомый тоже пишет.
Одно стихотворение даже купила я, вот послушайте:
Ква бум ква
Бум бум ква,
Ква бум ква ква
Бум бум ква,
Ква бум квак…
- А о чем они? – спросил я.
- Они об одной лягушке, любящей своего парня, а он её не любил, и она полюбила другого. Прекрасные, правда? Какая ритмика, какая чарующая простота. За эти стихи я бы не пожалела и килограмма червяков, не то что те полкило кузнечиков, которые я за них отдала. А что у вас есть?
- Как у всех белых людей, нора, брюки, пальто, шляпа, тапочки и механический будильник.
- У вас есть будильник!? Как прекрасно встретить умного человека! Я в вас не ошибалась: не у каждого зеленого есть такой антиквариат. У всех всякая там электроника, электрика, а тут механический будильник. Вы настоящий интеллигент, и я уверена, что когда-нибудь за ваши стихи будут давать и два, да что там два, три кило червей.
- Вы мне льстите.
- Нет, не льщу. Человек, обладающий будильником, далеко пойдет. Вы мне так нравитесь, что я решила пригласить вас в гости. Вы будете первым белым, который перешагнёт двери моей квартиры. Я человек без предрассудков и считаю, что белые такие же люди, как и мы, только немного «не от мира сего».
Мы вышли из кафе и, пройдя пару кварталов, спустились в подвал, затем сели в лифт, который с легким гудением стал опускаться вниз. Через несколько секунд он остановился, жаба открыла дверь и пригласила меня войти. При первом же взгляде я был ошарашен. Потолок был покрыт зеленым бархатом, по обе стороны коридора тянулись длинные и высокие стеллажи с книгами. Вся квартира была по щиколотку наполнена водой, теплой и придающий помещению какой-то жутковатый уют. Она была подсвечена снизу, что создавало довольно мрачную атмосферу.
- Ну как? – спросила Кельвина.
- Везет вам, - сказал я. – Уже лет десять не видел ни одной книги.
- Это я так, решила сделать прихожую под двадцатый век.
Я слышала, что в двадцатом веке такие штуки были в моде.
Для этого я купила несколько хранилищ такого сырья, как вы там их называете, биб-ли-о-те-ки, расставила по размерам и цвету и залила в бетон. Интеллигентная штучка, не правда ли?
- Да уж! – ответил я.
В следующей комнате я увидел то, что меня поразило еще более книг. В углу комнаты стояла огромная клетка – около двух метров в длину, ширину и высоту. В ней сидел абсолютно голый, грязный, заросший человек.
- Кто это? – изумился я.
- Это Эдик. Я вам про него рассказывала. Забавный, правда?
«Зверушка» жалобно и виновато посмотрела на меня исподлобья, а потом отвернулась, и закрыв лицо руками, завыла.
Моему возмущению не было предела.
- Как вы можете, это…Ведь…это же человек!
- Не смешите меня, у него даже нет одежды, не говоря уже о жилье или хотя бы норе.
- А, по вашему, это отличает человека от животного?!
- Конечно! А почему вы так возмущаетесь?
- Значит, говорите, громоспиритус?
- Да, а что?
- А то, что это никакой не громоспиритус и не хромасептиус, а хомосапиенс – человек разумный.
- Извините, - раздраженно сказала жаба, - я в немецком не сильна, но как я его выпущу, он же на воле пропадет, а у меня он всегда под присмотром и накормлен!
- А как вы думаете, чем человек отличается от животного?
- Ну как чем, одеждой, и вообще, у человека есть личная и частная собственность : квартиры, диваны , авторучки и так далее.
- А давайте спросим у Эдика, хочет он на волю или нет? – С этими словами я подошел к клетке и резким движением открыл позолоченную дверцу. –Выходи, хватит, -скомандывал я . Ты свободен!
Эдик испуганными глазами посмотрел на меня, затем подошел к открытой дверце и, протянув руку, аккуратно закрыл ее на задвижку.
- Ну что ?! – насмешливо произнесла жаба: Теперь вы понимаете, что для него лучше?
- Эдик, - сказал я упавшим голосом, - как ты можешь? Неужели тебе не нужен этот шанс начать все сначала? Эдик посмотрел на меня своими жалобными глазами, и, свернувшись на полу клетки, возле миски, калачиком, заплакал.
- Ладно, мне уже пора, - сказал я и направился к выходу.
- Стойте! – почти жалобно крикнула жаба – Куда вы идете?
Что вас там ждет – ваша нора, механический будильник? Я соврала вам, мне нравятся ваши стихи, я такого никогда не слышала. Я готова сделать все, чтобы вы были счастливы. Оставайтесь.
- Зачем, есть с вами кузнечиков?
- Обещаю, больше никаких кузнечиков и гусениц. Будете есть, что захотите. Только пишите, я буду первой из зеленых, которая будет чтить ваш талант. Живите у меня как гость. Обещаю, нужды у вас не будет ни в чем. Над потолком завывала вьюга, трещали деревья, и что мне, собственно, оставалось? Я остался. Прошло много месяцев с того странного вечера. Теперь я живу хорошо, хожу в кожаном плаще и сапогах имею десяток рубашек и пиджаков. В общем, у меня есть все необходимое для жизни. И писать я не бросил. Теперь за мои стихи некоторые отваливают по пяти-десяти килограммов червей и считают меня одним из выдающихся поэтов. За все это я благодарен Кельвине, и сейчас я к ней очень хорошо отношусь, даже нахожу ее симпатичной. Вот, например, одно из последних стихотворений, посвященных ей:
Квак, квак, бум, бум,
Брек, ква, ква, бум,
Ква, ква, бум, ква,
Ква-а-а!
Одно только плохо, писать мне сейчас очень трудно – перепонки на пальцах мешают.