Стояла глубокая осень. Уже снег лёг на землю, прикрыв стыдливо проглядывавшую сквозь сковавший её лёд замёрзшую грязь. Одинокие дикие собаки копались в мусорных баках в поисках еды. Кошки прятались в подвалах, сырых и тёплых. Воробьи ёжились от утреннего мороза. Голуби долбили красные ягоды рябины на белом ещё снегу.
В один из таких коротких дней Студент, одетый, как всегда, в чёрный кожаный плащ, ехал в троллейбусе домой. Глядя в окно, он вспоминал лето. Тогда, летом, после экзаменов, он долго не мог прийти в себя. И было это не из-за экзаменов. Было это из-за Студентки.
Если не считать призрачных надежд, связанных с ней, то вот уже скоро год, как Студент был один. А один он быть не любил. Он любил быть вдвоём. Любил, хотя уже и привык к одиночеству.
…Они провели вместе очень много времени. Холодным рассветом вставали в памяти Студента бесконечные их встречи. Когда всё начиналось, они учились в восьмом классе. Так с тех пор она и осталась для него — Восьмиклассницей. Как в песне.
Потом было и хорошо, и плохо. Плохо и хорошо. Но просто так, без причин, появились какие-то мелочи, недомолвки — короче, всякая пакостная дребедень. Они оба подливали масла в огонь… и был большой пожар, в один миг спаливший все мосты.
Утром, стоя на остановке, под пронизывающим ледяным ветром, Студент поймал себя на мысли о том, что хоть и не хотел разумом, но чувством заставлял себя искать каждый раз в толпе людей Восьмиклассницу. Он не знал, где и когда она должна появиться, встретиться с ним взглядом, подойти… Но был почему-то уверен, что случиться это должно.
Этот день был долог и нескончаем. Занятия тянулись медленно, как звуки волынки. Студенту не давала покоя тяжесть наступающей зимы и тягость неожиданно остро почувствованного одиночества.
Ожидая по пути домой троллейбус, Студент голодным взглядом смотрел вокруг, на лица окружавших его людей… Он искал её. Среди совершенно чужих людей. Среди толпы.
Долго не шёл нужный троллейбус. И не было в толпе никакой Восьмиклассницы.
— Ну, где ты?! — Студент в сотый раз задавал этот вопрос сначала про себя, потом уже вслух.— Приди, подойди ко мне… Ну где, где же ты?
Студента всегда раздражали люди, которые выходили из задних дверей троллейбусов, потому что они фанатично устремлялись, выйдя на белый свет, вперёд и, пересекаясь со Студентом, обходящим, как полагается, общественный транспорт сзади, сильно мешали ему. Да, но если бы не это…
Ну что вы, не знаете что ли, как чувствуешь себя при встрече? При встрече с ней, с Восьмиклассницей, которую так ждёшь? Как чувствуешь себя, когда в один миг видишь и узнаёшь чёрное пальто, круглую меховую шапочку, улыбку, глаза, взгляд глаз, который… И тогда летят к чертям все пробки и счётчики, лопаются лампочки и взрываются динамики.
Она сказала:
— Привет!
И вышло солнце. Растаял лёд.
— Как ты?
— А ты?
— Давно не виделись…
— Да…
Потом — долгий взгляд. Секунда молчания. Молчания, во время которого забываются все слова, вопросы и ответы. Когда руки делают едва заметное движение навстречу рукам Восьмиклассницы… А потом…
Потом возвращается любовь.