Льюиса я прочёл позднее Толкиена, но эти книги, как мне кажется, взаимно дополняют друг друга. Толкиен силён масштабностью и драматургией, Льюис - тонким нравственным чутьём. У Льюиса есть многое, чего нет у Толкиена, лично для меня самое дорогое качество его вещей - то, что они насквозь христианские, и это мне помогало в тяжёлых жизненных ситуациях. Он, как и положено христианину, "ОПТИМИСТ ВОПРЕКИ".
Хотя герои Толкиена тоже и выживают, и побеждают - но финал трилогии проникнут печалью, даже почти тоской - если б не видЕние далёкой страны, к которой плывёт эльфийский корабль... Герои Льюиса побеждены и умирают, но за этим следует Откровение о новой жизни.
И у обоих этих писателей удивительно - умение показать положительно прекрасные вещи. Ведь в искусстве всегда удачнее описания ужасов, а красота оттенена видом безобразного - иначе она частенько получается пресной и "неживой". Здесь, слава Богу, прекрасное прекрасно само по себе, добро может существовать и существует независимо от злого "начала". Это в искусстве удаётся нечасто...
ХХХ
Посмотрев первый фильм "Властелин колец", я, кажется, понял, почему Толкиен был против экранизации. Кино требует упрощения, а здесь упрощать нельзя, получается нечто похожее на книгу настолько, насколько кофейный напиток "Летний" (пробовали?) похож на натуральный кофе...
Несмотря на магический характер сказки - в ней главное не магия, а нравственная цельность тех, кто злу противостоит. Фильм же возводит магизм в квадрат - и нарушает замысел Толкиена.
Вообще - мне фильм более всего напомнил мультики, которые сопровождают компьютерные игры, типа "Герои магии и меча" и т.п. Они намеренно вненравственны. И фильм, как мне показалось, снят людьми, более всего увлеченными этой компьютерной виртуальной реальностью - остальное - как получится.
Трудно после этого фильма обсуждать характеры героев, причины их поступков, и не будь первоисточника, самой книги - вовсе было бы худо. А так - можно кому-то посоветовать прочесть самого Толкиена. Тогда будет о чём поговорить.
Я вообще боюсь, как бы кино не начало развиваться по тому пути, который всё явнее предлагает компьютерная виртуальная реальность. С точки зрения потребителя - это самый перспективный путь: режиссёром задаются определённые условия, а героем фильма становится сам зритель, и делает он (в рамках заданной программы, естественно) всё, что ему угодно. Никакого "насилия": моралей, режиссёрских посланий, различения добра и зла - ПРОСТО ИГРА с тысячью ролей, в потрясающе псевдо-реальном фантастическом пространстве. И у меня от фильма "Властелин колец" было ощущение, что главное в нём - созерцание игровых картинок, где сами герои, собственно, второстепенны: ТЫ САМ летишь, плывёшь, грезишь... И как хочешь, так и понимай то, что происходит - и в сущности, уже неважно, где там добро, а где зло.
ХХХ
Иногда возникает вопрос: ведь фэнтези - это же вымысел, то есть, проще говоря - ложь? Но проблема вымысла - не относится лишь к жанру фэнтези, это общелитературная проблема. Скажем, "Моцарт и Сальери" Пушкина... Сколько поколений читателей путают Сальери пушкинского и реального человека, который отравителем не был! Такой же вопрос - о "Борисе Годунове" и об исторической личности Бориса Годунова. Был ли он заказчиком убийства? Мы не можем с уверенностью сказать ни "да", ни "нет". Но литература имеет такое влияние на читателя, что может поставить на человеке жирный знак - и это показывает, насколько искусство обоюдоострое оружие.
Поэтому сейчас столько возмущения у серьёзных литераторов (например, у Алексея Варламова, первого лакреата "Антибукера") по поводу романов Акунина: развлекая публику и зарабатывая деньги, он подспудно навязывает читателю определённое отношение к исторически реальным лицам. И люди печатное слово воспринимают слишкоим доверчиво и воспринимают художественную "ложь" за чистую монету. И если вернуться к началу разговора, о вымысле в жанре фэнтези, то с этой позиции он намного менее опасен, потому что и жанр имеет название, которое само за себя говорит...
Очень важно, что получив как-то письмо ребёнка, который испугался, что полюбит Аслана больше Христа, Льюис убеждал его любить в жизни Того, Кто не был выдуман, а ещё - просил, чтобы ребёнок попросил Бога простить Льюиса за произошедшее смущение.