Программист F. заскочил в последний вагон пригородной электрички, прошел в середину и уселся на жесткое сидение. Через несколько остановок встал и направился к выходу. Двери откатились с неприятным лязгом. F. вышел на пустынный перрон неприметного полустанка и быстро зашагал к редкому лесу. Пересек его и вышел к пруду. Оставил сумку у прибережного дуба. Дрожащими пальцами нашарил пачку сигарет, с трудом вытянул несколько штук, но не удержал. Наклонился и поднял, вытащил спички, неловко чиркнул, закурил, с наслаждением вбирая в легкие едкий дым. Через минуту, отшвырнул недокуренную сигарету, застыл на месте, о чем-то раздумывая, и побежал к воде. Не добегая до берега, оттолкнулся и, взлетев на пол метра, рухнул в воду, подняв столб брызг. Несколько секунд вода колыхалась на месте погружение. Потом все успокоилось. Через минуты полторы он всплыл и неуклюже поплыл к берегу. Доплыв, пролежал минут пять в прибрежной грязи. Почувствовав, что замерзает, пополз, открыл сумку и достал бритву. Прислонившись к стволу, откинул голову, и, стараясь не замечать блеска стали, поднес лезвие к запястью. В такой позе застыл несколько минут, а потом, не выдержав, поднялся, заорал и, размахнувшись, забросил бритву в пруд. Заворожено посчитал круги, облегченно улыбнулся и стал стаскивать мокрую одежду…
…Боль в спине появилась в конце работы. «Не рановато ли, - подумал он. Наверное, много сижу». Встав, он прошелся по комнате, сделал несколько кругообразных движений руками - полегчало. «Странно - промелькнуло в мыслях – с глазами все в порядке, напряжение в шее нет, а что-то зудит под лопатками». До конца рабочего дня оставалось немного и он, расслабившись, подсел к машине и продолжил работу.
Неделю боли не было, но вместо этого его стали донимать странные мысли. Пугали не сами мысли, а изменения, происходящие с привычным доселе миром. Вся его жизнь напоминала простенькую бухгалтерскую программу, которую при огромном желании невозможно было бы изменить или поломать: не было смысла. Все катилось в нужном направлении, обрастая маленькими радостями и микроскопическими неудачами. Он иногда подумывал о внесении некоторых маленьких поправок в систему – жениться например…
Но все желания оставались на уровне полумыслей – отлаженный механизм-мирок без претензий продолжал функционировать в обычном режиме. И вдруг появились странные сбои...
Он стал ощущать ложь. Стоило собеседнику открыть рот, приходила уверенность – сейчас начнется… Говорящий повторял то, что секунду назад промелькнуло у него в мыслях, и он знал продолжение. Казалось – ничего страшного – привыкай и спокойно извлекай определенные преимущества: теперь зная, что практически все лгут, он без труда вычислял причины этой несусветный фальши и все сослуживцы, знакомые, родные оказывались, сами не подозревая, его заложниками. Но каждое слово неправды причиняло боль. В середине разговора он ощущал, что сердце начинает сжиматься и подкатывает к горлу, воздуха не хватало, еще секунда и может вырвать. Он начинал задыхаться и, согнувшись, кое-как выползал из комнаты, запирался в туалете и пытался отдышаться – за что такая напасть?
Это было только начало. Если в первые дни он ощущал только ложь, которую выдавал собеседник, то к концу недели он улавливал постоянные потоки фальши, циркулирующие между этажами. Они пересекались, превращаясь в ручейки, потом реки – все это становилось океаном, и он чувствовал, что еще немного, и захлебнется. Или его размажет очередной неуправляемый поток. Сослуживцы начали поглядывать подозрительно: за неделю он осунулся и стал похож на растрепанное привидение.
Однажды утром проснувшись, он поймал себя на мысли, что больше недели видит один и тот же сон. Он летал. Это были не те веселые полеты, которыми насыщены наши детские сны – полеты, наводненные синим небом и солнцем. Уверенные полеты - достаточно протянуть руки к солнцу – и ты уже в небесах – даже нет формальной необходимости махать руками – подхватишь попутный ветер и вперед. Он помнил детские полеты, но теперь все было иначе.
В полете не было радости и ярких красок . Каждый раз – свинцовая предгрозовая погода и надо было лететь в эту пахнущую электричеством темноту – для чего? Он не знал. Долго готовился. Ходил по неприметному вонючему переулку и разминал руки. Потом разбегался, но первая попытка всегда была неудачна: страх сковывал движения и он, не добегая до конца переулка, останавливался, тяжело дышал и начинал все сначала. С третьей или четвертой попытки получалось, и он тяжело взлетал, дрожа от страха упасть, опасливо огибал антенны на крышах. Наконец город оставался внизу, он облегченно вздыхал, пытаясь сконцентрироваться на полете, цель которого не понимал. Вскоре он долетал до туч, но все никак не мог решиться нырнуть в них. Он кружил часами, а когда руки тяжелели, он усталый и измотанный возвращался в переулок и… просыпался.
Время. Раньше он как-то не задумывался о нем. Оно шло, порой убыстряя темп, порой внезапно застопоривалось – обычная жизнь; некоторые года – минуты, сохранившиеся только на старых фотографиях; некоторые дни – застывшие капельки вечности, превратившиеся в приятные воспоминания. Но он никогда не ощущал цельности этих лет, месяцев, часов - это были отдельные пласты, не связанные между собой. В этих несвязанных наборах одномоментных актов он и существовал – счастливый или грустный, раздраженный или оптимистичный…
Но все это было в прошлом – теперь время превратилось в монолит: все невидимые мелочи были прошиты в этом замкнутом пространстве одной крепкой и пульсирующей нитью, начало и конец которой он не видел. Время стало материальным: его можно было пощупать, понюхать и даже попробовать на вкус. Но стоило дотронуться до него, и все перемешивалось согласно невидимой логике. И он стал бояться времени, а потом и не только его. Он с ужасом отрыл банальный закон - заурядные, на первый взгляд, действия приводили к трагичным последствиям. Или наоборот. Но было невероятно сложно разобраться во всем этом. Понимал, что никаких сил не хватит. И он начал выпадать из времени, дел, реальности, осознавая, насколько непоследовательна эта самая реальность и каким запутанным и алогичным законам подчиняется.
Но и просто плыть по течению не получалось. Даже слабое течение требовало толику осмысленных действий. Он уже не мог бороться со страхом. Чувствовал - еще немного и скатиться в обычное, но, возможно, и спасительное безумие…
Все закончилось неожиданно: проснувшись, он понял, что предыдущая ночь прошла без сновидений. И страх перед реальностью или иллюзией – плевать, как называется – тоже исчез. А что время? Главное с толком его проживать – и баста!!! Он на секунду обрадовался неведомо откуда нахлынувшей рассудительности и иронии. «Пора просыпаться,» – трезво решил он про себя.
Резво вскочив, он прошелся по комнате. Улыбнулся, рассматривая следы недавнего помешательства: занавешенные, намертво закрытые окна, пепельницы, забитые недокуренными окурками, одежда, разбросанная, где попало, груды грязных тарелок, тронутых нежной плесенью. «Все, беру недельный отпуск – и конец свинарнику!!!»
Он стал в центре комнате, потянулся и вдруг заорал от боли в спине. Не успев понять, что происходит, потерял сознание. Когда очнулся, с трудом дополз до телефона, набрал номер скорой, задыхаясь, прошептал адрес и снова провалился в забытье.
- Хорошо, дверь была хлипкая, долго ломать не пришлось, - говорил пришедший навестить коллега. Он еще что-то долго объяснял, но F. слушал вполуха, пытаясь сообразить, сколько дней провел в этой грязно-желтоватой комнате, воняющей хлором. Наконец, сослуживец, поняв, что не добьется объяснений, быстро и скомкано простился и ушел.
Прошло несколько дней – все его тело было исколото, просвечено рентгеновскими лучами, но он ни на что не реагировал, смиренно воспринимая происходящее. Наконец, его привели к главному врачу. Тот прочитал длинную речь о трудностях современной медицины, разбросал перед ним большие черно-белые негативы и в конце разложил на столе разнокалиберные склянки.
- Будете регулярно принимать и через две недели на повторное обследование.
- Доктор.., а все же, что у меня со спиной?
- Не хочу пугать вас, молодой человек. Но посмотрите сами, - он показал на рентген снимке два больших темных скопления у лопаток, - случай… Словом, если не помогут лекарства, будем резать…
Он не понял последние слова доктора. Заворожено изучал склянки – дозированная надежда – и это поможет?..
- Все ответы через две недели.
Долго мерз в подъезде, пока искали новый ключ. Вошел в квартиру, подметив, что кто-то хорошо все прибрал. У него хватило сил, чтобы достать лекарства из карманов, расставить на полке и дойти до кровати. Уснул, не раздеваясь.
Проснулся и сразу почувствовал боль. Она отличалась от прежней – возникло ощущение, что за ночь к спине прилепили невероятно тяжелый груз. Он разделся и побрел в ванную. Посмотрелся в зеркало и осознал, что сошел с ума: отраженное зеркалом было выше человеческого понимания. Мелькнула спасительная мысль – пруд, который он запомнил во время загородных прогулок. Он вернулся в комнату и спокойно оделся. Постоял на пороге, вернулся в ванную, вытащил из нижнего ящика острую дедовскую бритву – если не решусь утопиться - и вышел…
… Снятая одежда мокрыми комками морщилась на песке. Он, голый, сделал несколько робких шагов и разбежался…
Наконец, поймав попутный ветер, мы запустили бумажного змея. Протянул бечеву брату – держи крепко!!! Он, волнуясь, намотал нить на палец. Я наклонился, чтоб развязать запутавшиеся шнурки. Вдруг что-то хлопнуло, и, подняв голову, я увидел улетающего к облакам змея. «Ах ты!!!,» - размахнулся, чтоб отвесить подзатыльник, но в последнее мгновенье что-то в его взгляде меня удержало. Глаза широко раскрыты, рот быстро открывался, закрывался. Он, дрожа, поднял руку и ткнул в пространство позади меня. Я обернулся.
Над лесом медленно летел тощий ангел.