Посвящается человеку,
которая всегда включала
маяк на островке надежды,
когда я уплывал далеко.
Не надо было раздвигать жалюзи, чтобы убедиться - за окном опять шумел дождь.
«Это все она!!!»,- недобро подумал я, – «мелкая, зловредная фантазерка». Встал с постели и прокрался на кухню. «Приготовлю кофе и покурю. Соберусь с мыслями…»
На кухне старался не шуметь. Неважно, что сердит, пусть она поспит. Газовая горелка горела, я сосредоточенно смотрел на пламя и очнулся, когда зашипела черная жидкость, гася веселое пламя. Я разозлился - она преспокойно спит, противная погода вот уже который день, а я – весь всклокоченный и нервный передвигаюсь на цыпочках в этом тесном пространстве, боясь нарушить ее сон.
Взяв тарелку, медленно поднял , и, крикнув, грохнул о пол. Маленький дьяволенок во мне стал набирать силу – судьба второй тарелки была такой же – и вскоре весь пол был усыпан мелкими осколками.
Наверное, я разбудил ее – но и поделом!!! Хоть и знал, что дым ей вреден, раскурил сигарету перед входом в комнату и с удовольствие выпустил струю к письменному столу. Оттуда раздался робкий кашель, и она вышла из-за стопки книг, зябко поеживаясь и кутаясь в пестрое одеяло. Ее светлые волосы были растрепаны, а в глазах еще жили воспоминания о красивом сне. Она виновато посмотрела, и мне стало жутко.
Я делал все, чтобы причинить ей боль, а она прощала мне все взглядом. Захотелось сделать ей еще больнее, заставить расплакаться. Я резко подошел к окну, открыл жалюзи и, указывая на серое небо, прочеканил – и долго это будет продолжаться – ответь, маленькая эгоистка?!! Она вобрала голову в плечи, виновато улыбнулась, развела руками, едва успев подхватить сползшее одеяло и, повернувшись, пошла к себе. Я подскочил к столу и стал кричать ей вслед – ты поймешь, наконец, - я задохнусь без солнца!!! Тебя послали, чтоб помогать мне!!! Хочется прогуляться, поваляться на зеленой траве, а ты только и занята тем, что забилась в пыльную щель и выжигаешь меня ненавидящими глазами.
Она обернулась, снова виновато улыбнулась:
- Мы пойдем сегодня гулять, успокойся. Я что-нибудь придумаю.
- Не говори со мной как с больным. Мне просто хочу гулять и не надо делать одолжений… я не требую невозможного. Ты стала гадкой и дождливой.
Она не ответила и исчезла за книгами…
Я постоял еще немного, свирепо попыхтел сигаретой, и, не дождавшись ответа, пошел на кухню, задевая ногой стулья – гремите, гремите деревянные твари.
Я допивал кофе, когда она подлетела в светлом платье для прогулок – ну, долго ты собираешься здесь сидеть и пыхтеть как надутый, потрескавшийся чайник? Я подскочил и чуть не пролил на себя горячий кофе.
- Ты, ты, - хотелось сказать что-то мерзкое и унижающее, но даже отборная брань показалась мне недостаточной.
- Успокойся, - терпеливо прощебетала она - лучше посмотри туда.
Она показала в сторону окна. Я все же пролил на себя кофе, но не почувствовал ожога. За окном сияло солнце, и утренний дождь показался чужим ночным кошмаром.
-Ну, теперь ты доволен? – она лукаво посмотрела на меня и, широко улыбнувшись, весело подмигнула.
Через пять минут я был одет. Волосы прилизаны – гулять, дышать – я предложил ей руку – она весело запрыгнула на нее.
- Надень шляпу.
- Ты же знаешь, как старомодно и нелепо я в ней выгляжу, лучше бейсболку, - я пытался слабо возражать.
Она надула губки.
- Мне тесно и ничего не видно.
-Да ты все дорогу знаешь наизусть.
Она отвернулась и прижала ладони к глазам.
- Ладно, ладно, успокойся.
Она устроилась у меня на голове, я надвинул шляпу с маленькой неприметной дыркой на голове и вышел на улицу. До парка было минут десять ходьбы, и все это время она мягко ворчала:
- Наизусть, наизусть, а вот ту изгородь недавно подстригли, там кто-то сдвинул мусорный бачок, крыша дома перекрашена в зеленый цвет – фи, какая безвкусица!!!
Всю дорогу она спокойно перечисляла незаметные изменения, происшедшие во время ее отсутствия.
В парке я снял шляпу, осторожно кусочек солнца на траву и сам прилег рядом. Я всегда любил наблюдать ее первые шаги по зелени. Сначала она замирала несколько минут, глубоко дыша. Потом, закрыв глаза, начинала махать руками – то ли пытаясь полететь, то ли объять только ей видимый мир. Медленно приоткрывала глаза, удивленно осматривалась вокруг - как будто видела все в первый раз, словно мир успел пропасть за те несколько минут, что она прикрыла глаза – исчезнул, родился заново и теперь радостно приглашал насладиться своим совершенством…Затем она подскакивала к моему лицу, начинала трепать за щеку – не спи, мир только что возник!!! Мы - первые на этой планете, теперь можно творить новую жизнь!!! Она еще что-то звонко и беззаботно кричала, бегая вокруг. Мне всегда было радостно и по-детски весело. Глядя, как причудливо меняются цвета на ее платье, я верил, что все, что окружало меня, создано мгновение назад. Стоит приподнять голову и чуточку повернуть ее в сторону опушки – увидишь спокойных ангелов, удаляющихся в райские кущи.
Раньше мне это нравилось, но сегодня ее беготня показалась невероятно назойливой – раздражающее жужжание липкого насекомого.
– Ты успокоишься? Вертишься, как глупая стрекоза. Смотри – попадешь на десерт воробью.
Ее плечи опустились. Мне показалась, еще секунда, и она расплачется. Но она сглотнула обиду и продолжала стоять, потрясено смотря на меня.
- Ну, скажи, что испортил тебе настроение!!! Скажи!!!
Она покачала головой
- За что?
На лицо упала первая капля дождя… Я посмотрел на небо – солнце исчезло. Я недобро усмехнулся
- Поздравляю, ты побегай еще, а я пошел.
Резко приподнявшись, я зашагал домой. Через десять шагов обернулся – она не двигалась.
- Хватит играть дешевую мелодраму. Идем домой…
Она не пошевелилась. Я раздраженно махнул рукой и продолжил дорогу. Хотелось обернуться, побежать к ней, взять на руки, обогреть ее промокшее нежное тело своим дыханием, но я этого не сделал - пусть будет хорошим уроком. Ведь все равно вернется, а я к тому времени успею разжечь камин. Может, попрошу прощения, она улыбнется и станет рассказывать очередную смешную историю, как с подружками портила жизнь преподавателям в колледже.
Она не вернулась. Глядя вечером на обугленные поленья, оглядывая исцарапанные руки и разодранную кустами одежду, я не верил, что больше никогда не увижу ее. Час тому назад я, как безумный, метался по вечернему парку, пугая прохожих, заглядывал под кусты, выкрикивая ее ласковые прозвища. Она не вернется. Оставив дверь открытой, я уснул в одежде на полу гостиной.
Подробности дня, когда она впервые появилась, стерлись из памяти. Даже при огромном желании я бы ничего не вспомнил – непримечательный день - заурядный полустанок в бесконечном пути моего бессмысленного, животного существования. Я не мог писать. Что это было - сомнение или обычная потеря вдохновения – не знаю. Все пространство вокруг меня постепенно заполнялось разорванными, исписанными полосками бумаги. Мятые листы валялись вперемежку с полупустыми бутылками. Потертые, пустые лица, всплывающие на периферии сознания, череда чужих женщин, в которых я пытался отыскать какие-то воспоминания, черпать вдохновение - обычные попытки обмануть мир и себя. А писать все равно не мог.
Обычно процесс созидания не требовал никаких усилий. Теперь это напоминало пытку - бесконечную, медленно высасывающую жизненную энергию. И все было обогащено невероятным сомнением… не созидательной иронией, а иссушающим душу подозрением, которое заставляло топтаться на месте, затмевало глаза, покрывало светлые горизонты непроницаемой пеленой, оставляя разъедающий сердце яд и горечь неудачи… Я сидел на краю удушающей пропасти отчаяния и думал только о том, когда, наконец, решусь сделать последнее усилие, чтобы полететь туда вверх тормашками.
Ее первое появление я расценил, как очередную блажь разыгравшегося воображения. Или спиртное, которое я, как обычно, перебрал, было некачественным . Я с умилением наблюдал, как моя очередная галлюцинация шмыгает по дому, стараясь навести порядок. Особенно меня тронуло, как она серьезно разожгла камин, собрала мои бумаги, не поленившись склеить некоторые листы; часть их них – довольно тоненькая была отправлена на письменный стол, а другая – в огонь. Я наблюдал за всем этим с постели, не хотелось вставать. Для чего? Она была такая забавная, светлая, так деловито окидывала взглядом мое захламленное жилище, так влюблено смотрела на меня, что мне ей-ей стало весело. Она была явно оригинальнее моих предыдущих видений – юрких и неугомонных, но уже ставших опереточными персонажами, чертиков и медлительных насекомых. Кроме того – она была красива - не просто черты лица, а какая-то древняя, сразу вызывающая уважения красота. Я все пытался вспомнить, что же я пил накануне – старый коньяк? Или прочитал что-то перед сном? Потом утомленному сознанию надоело находить разумные объяснения, и я заснул.
На следующее утро видение не исчезло. Если честно мне бы стало ее не хватать. В комнате уже чувствовался какой-то определенный порядок, и у меня мелькнула мысль, а ведь неплохо написать смешной рассказик про домашние галлюцинации. В тот день я кое-как дотащился до кухни, наспех запихал что-то в рот, пить почему-то не хотелось, и снова погрузился в забытье. На третий день, открыв глаза, я первым делом отыскал веселую точку, обрадовался, что она все еще тут, и почему-то подумал, что неплохо было бы привести себя в порядок – дама в доме. Дама… я усмехнулся – скорее маленькая девочка-мотылек. Ей Богу – наверное, перед тем как набраться я читал детские сказки… или спиртное было в какой-то веселой упаковке. Но, решив, не утруждать себя напрасными мыслями – галлюцинация, так галлюцинация, тем более что квартира начинает принимать знакомый вид… да и желание побриться и постричься появилось – пусть живет…
Прошло еще несколько дней и однажды утром, увидев ее внимательно читающую мои неразборчивые каракули, время от времени посмеивающуюся, иногда грустившую – я решился – привет!!! Она оторвалась от чтения, весело стрельнула глазами в мою сторону и, звонко рассмеявшись, ответила – привет!!! И замахала листами. Все, дожили, беззаботно подумал я – говорю со сном, поздравляю. Я все же решил побороться с галлюцинацией и больно ущипнул себя. Она продолжала улыбаться. Тогда я решил испытать испытанный детский метод – натянул на голову одеяло, сосчитал до двенадцати и опасливо высунул голову. Она не исчезла. Напротив, смотрела на меня, и, мне даже показалось, еле сдерживалась, чтоб не прыснуть в кулачок.
- Прошу тебя – не беги к телефону и не звони врачу. Дай мне все объяснить.
Она читала мои мысли - это приключение начинало нравиться мне все больше и больше.
- Нет, нет, я не умею читать мысли, у тебя все на лице написано. И не забывай - я тут дней десять, как никак успела изучить тебя. Ну и конечно до этого было заочное знакомство.
Мне стало любопытно
- Заочное знакомство? – мне казалось, что вопрос прозвучал уверенно, хотя, признаюсь, никак не представлял, как должен звучать голос человека говорящего с видением.
Она радостно забегала по столу и залилась смехом – наконец-то ты заговорил!!! Продолжая сиять, посмотрела внимательно в глаза и произнесла:
- Знаешь, я начала терять надежду. Если бы об этом узнали там, – она выразительно ткнула в потолок, - мне бы несдобровать.
- Успокойся, - ответил я показывая в потолок, – там, живет выживший из ума злобный старик, во всяком случае, месяц назад точно жил, а ему давно наплевать на то, что где-то кто-то теряет надежду
- Ой, - она захлопала, – какой ты смешной… и неухоженный – совсем как в учебнике.
Я пропустил мимо ушей ее замечание и начал лихорадочно соображать – надето ли на мне что-то или я в нижнем белье. Она смотрела на меня, не отрываясь, потом все же не выдержала и прыснула, по детски закрывая рот кулачком.
- Неуклюжий, неловкий и старомодный… как, как заросшая мхом теплая развалина церквушки
- Не смейся – лучше отвернись, – незлобно проворчал я
- Хорошо, хорошо, - прощебетала она и отвернулась.
- Теперь можно, - благосклонно разрешил я.
Она повернулась, и я медленно подошел к столу.
- Разрешите представиться, - отчеканила она – я - муза!!! Она сделала неловкий реверанс, чуть не поскользнулась. Я хотел ей помочь, но вовремя сообразил, что она слишком мала и хрупка, чтоб можно было бы коснуться и при этом ничего не повредить…
- А я… - она не дала мне договорить и начала без запинки перечислять весь мой жизненный путь
- Да… - это было единственное, что я смог выдавить.
- Теперь ты, наверное, захочешь узнать, почему я здесь? – ее широко раскрытые глаза старались поймать движение моих губ или кивок головы.
- Вообще-то, нет. Не дурак, понимаю, для чего ты… вот только почему именно я?
- Это ты уж там спроси – она опять ткнула в потолок.
Хм… живший там сварливый дедуля начинал мне определенно нравиться.
Потом мы завтракали. Это был самый счастливый завтрак в моей жизни. Не помню, что мы ели – только ощущение, что с каждой крошкой ко мне возвращается жизнь. И ее понимающая и заботливая улыбка рядом. Я был человеком, который долго и безнадежно болел, даже успел свыкнуться с мыслью о близком конце, втайне надеясь, что тот скоро наступит. И пришло чудесное исцеление и он, пошатываясь, побрел к открытому окну и робко выглянул. Увидел неведомый, но в то же время очень известный мир, где все заиграло доселе незаметными ему красками; и он на секунду устыдился свой предыдущей слабости, но вместе с тем понял, что найдет силы вернуться и попытается начать все заново. Мне вдруг стало так уютно – было ощущение, что мы сидим за этим столом несколько тысячелетий и ведем бесконечный разговор. Слова давно забылись, но мне до сих пор кажется, что та наша утренняя болтовня вместила в себя сотворение мира, всю боль и муки человечества, всю радость и счастье миллиардов людей… они незримо присутствовали, и мы весело и открыто улыбались им.
Я стал работать. Писалось легко, не надо было что-то сочинять: образы свободно ложились на бумагу, оживали, разбредались по страницам, создавали свои законы, порой бунтовали, не желая жить в рамках моей фантазии. Они были свободны и умели искренне грустить и радоваться… и я ликовал и печалился вместе с ними и продолжал спокойно работать… Она была рядом – предупредительная, веселая, сыплющая озорным весельем и искрами жизни… Я был счастлив и счастье облепляло меня и казалось началом бесконечности, и время не летело – а, казалось, осталось замурованным в этой совершенной точке… И мы не уставали от этой внешне кажущейся однообразности, наоборот – даже привычные движения, разговоры были пропитаны мистическим смыслом, истинное значение которого можно понять только бесконечным повторением.
Когда у меня затекала спина – мы гуляли. Сначала я выводил ее, усадив в карман куртки, но во время одной из прогулок она заметила в витрине магазина шляпу и попросила купить ее. Сделала маленькую аккуратную дырочку и с тех пор путешествовала у меня на голове. Так ближе к ним – она показывал в сторону небес – и мы хохотали, вспоминая моего соседа старичка.
Я проснулся от шума дождя. Меня поразил этот звук – сначала не понял почему, только через несколько минут осознал - давно его не слышал. Вернее с того дня, как познакомился с ней. Подошел к окну, полной грудью вдохнул свежий влажный воздух и повернувшись, осмотрел комнату… Ее не было… Неужели до сих пор спит – удивился я Обычно, когда бы я не проснулся – она уже на ногах, летала в комнате, вжик на кухню… вжик обратно… веселая утренняя радуга… Что-то случилось, заволновался я и пошел к письменному столу – там, между двумя словарями было ее гнездышко. Она не спала. Сидела, накинув на плечи лоскуток пестрой ткани, которое ласково называла одеяльцем, и смотрела в одну точку.
- Эй, малышок, что с тобой?
Она подняла на меня глаза и виновато улыбнулась
- Ты будешь вспоминать меня, когда меня не будет?
- О-го-го, – рассмеялся я, – говоришь, как моя бабушка. Конечно, не буду!!! Шучу!!!
Мне захотелось бережно взять ее, осторожно обхватить ладонями и тепло подуть, но я побоялся – она была так хрупка.
- Ты будешь вспоминать меня, как свою бабушку? - мне показалось, что ее невинная просьба прозвучала, как молитва
- Да, конечно, - я уже испугался - я посылаю ей на каждый праздник открытку, ну и звоню. Не так часто, как хотелось, но ты же не собираешься… малышок – не шути так…
Внезапно я остановился, ошеломленный догадкой. Указал в сторону окна – это твоих рук дело? Она слабо кивнула головой и неожиданно горько расплакалась. Я растерялся, забегал по комнате, подбежал к столу. Так нельзя, как я могу тебе помочь. Она подняла на меня заплаканные глаза – обещай, что не будешь забывать меня.
- Господи, какие вы женщины одинаковые. Что бабушки, что девушки, что волшебные существа. И толком обнять тебя нельзя и толком погладить головку… ну что мне с тобой делать…
- Просто обещай…
- Клянусь…
- Хорошо…, - она встала, скинула одеяло и улыбнулась. Шум дождя прекратился. Мне стало легко.
- Слушай, а это часто с тобой бывает?
Она смутилась:
- Знаешь, в школе меня всегда считали немного странной. Есть очень редкая болезнь. Она ничем не проявляется - острая тоска по небу. За спиной шушукались, что у тети что-то подобное было.
- Ну и что тогда бывает?
- Нас забирают.
- Эй!!! Но ведь с этим можно бороться…
- С этим не надо бороться,– она открыто и ласково улыбнулась, - все зависит от тебя…
Мне стало легко… малышок- сегодня не будем работать – лишь прогулка и зеленая травке – хорошо?
Она захлопала в ладоши – хорошо, хорошо, хорошо – какой-то милый!!!
Немного смутился, - я всего лишь старый ворчливый писака.
- Как он? – она ткнула пальцем в потолок.
- Нет, ты что… он - ангел.
Через месяц дождь повторился, потом через неделю, затем он полил, не переставая. И я не выдержал…
Пол гостиной был жестковат. Я приподнялся, оглядел исцарапанные руки, вспомнил происшедшее, и мне захотелось опуститься на пол и завыть. Но на кухне раздался знакомый звук. Я бросился туда и стал искать цветное мельтешение.
Это было не она. Крошечное, улыбчивое существо сидело на маленьком стульчике в середине кухонного стола. Увидев меня, грациозно приподнялась, поправила черные волосы и безукоризненный элегантный костюмчик и протянула маленькую бумажку:
- Позвольте представиться…
Я ее не слушал, лишь смотрел на бумажку, где красивым шрифтом было оттеснено – Школа Муз… Диплом с отличием… Ректор… Аполлон…
- А… где она?…
Незнакомка запнулась, вся подобралась…
- Вы не беспокойтесь, с ней все в порядке. Но там решили… Ваша производительность…
Солнце светит всегда. Я счастлив, счастлив, счастлив. Мне не надо гулять – только работа – чистые листы, на которые ложатся стройные ряды букв. Я счастлив.
Но иногда ночью, когда мир погружается в сон , я осторожно открываю потайной ящик, достаю чистую открытку, заполняю ее и кладу обратно. Закрываю ящик и крадусь к окну. Есть надежда, что когда-нибудь я услышу шум падающих капель.