Сегодня я стала рыжей...
Кто-то из друзей небрежно бросил: "Ты должна быть рыжей". Я рассмеялась. Я думала - это шутка, дружеский шарж. "Это нужно твоим глазам". Я заглянула в свои глаза: правый - серо-зеленый и левый - серо-голубой. Оба истошно скравали испуг. Почему? Почему я? Неужели я? За что? Окружающие осклабленно перемигивались: "Не бойся, тебе будет хорошо, вот увидишь". Я отговаривалась ужасной головной болью, потому что тогда нельзя. Меня напичкали таблетками и приставили к горлу жертвенную чашку кофе с коньяком. Запах кофе прилил спасительным адреналином. Исполненная решимости, я разбежалась и выпрыгнула в окно. Меня поймали на лету. Дергаясь на одной ноге, я истошно визжала, призывая на помощь глухих богов. Меня втащили обратно, усадили в заранее выкопанную яму кресла и пригвоздили добродушными улыбками. Я закатила глаза, надеясь, что они передумают, и мне удасться избежать своей участи. Но три пары щупалец-рук дружно захлопали по моим щекам, возвращая в чувство безысходного ожидания. Кофе согрел прощальным соло по натянутым струнам нервов, сорвавшись на верхней ноте аккордом кипящего коньяка. Я закрыла глаза, считая до навсегда. Предательский жар желудочного оргазма вернул к угасающей жизни. Я безвольно обмякла, отдаваясь умелым рукам палача. Меня заботливо подняли на эшафот, поддерживая за судорожные локти, и усадили на раскаленный противень последнего истязания. Никелированные руки смерти-невидимки запорхали у затылка, пробираясь все выше к макушке и замирая на сведенных ужасом висках. Что-то смрадное и густое поползло, холодя прожилки кожи, забираясь во все щели и впадины. Волосы потяжелели и налились яркой кровью в предверии расставания с тем, что некогда откликалось на слово "я". Жадное нечто проникало в оледеневший мозг, изменяя форму и цвет подсознания, кромсая неуклонными ножницами знакомый мир, срезая надежду миллиметр за миллиметром, превращая реальность в иллюзию, заполняя пустоту новой сутью кого-то, кто будет откликаться на слово "я". Все те же привычные руки зажали тонкую шею моего макета в тиски глянцевателя, невыносимый жар взвился смычковой агонией, сжег мою душу до тла, испепеляя беспомощное сердце, и потух, поглощенный содеянным. Всесильный кто-то обрушил на упавшую голову пряный поток погребального плача и сорвал покров небытия... Я медленно открыла глаза. На меня смотрела она - рыжая, голубоглазая, улыбающаяся - та, которую я назову "я", та, что взошла на плодородной почве моего пепелища. "Люблю", - сказала я своей убийце и прильнула губами к своим губам...
"С Вас 170 гривен", - пропела лохматая блондинка у стойки администратора. "Если не против, я дам Вам нашу визитку. Вам очень хорошо. Просто не верю глазам. Вы такая...другая...такая...рыжая!"