Мартини и шампанское, пятьдесят на пятьдесят. Божественного вкуса, легкий, чисто женский коктейль, искристый, игристый, блистательный сквозь стекло хрустального бокала. О-о-о, он способен вскружить самую крепкую голову…
Первой спасительно-утренней мыслью было лаконичное «Я дома». Знакомо поблекшие цветочки постельного белья. Диван, непривычно развернутый к окну по причине предновогоднего вторжения в маленькую квартиру колючей зеленой красавицы. Под елкой – честно-как-бы-не-распакованный презент от Леши. Леша так настойчиво просил до Нового года презент не трогать, что коробочка с дешевыми бусами была аккуратно заключена обратно в панцирь из шуршащей праздничной бумаги, даже при том, что появиться в квартире в ближайшие дни он шансов просто не имел.
Какие, к чертям, «дни». Тридцать первое. В сумке – билет на дневной поезд в город детства, к маме и папе. И вообще, откуда только возникло это обоюдное желание одарить друг друга (ну да, мы же всегда были просто друзьями…) ошейниками к Новому году?! Я же не опознаю при встрече тот выбранный наспех в первом подвернувшемся магазине галстук…
В ванной, между тем, шумела вода, приводя расплывшееся сознание к выводу: ночевала я не одна. Ответ на вопрос «кто он?» тоже был, с вероятностью попадания процентов девяносто. Девяносто пять. Даже девяносто семь и семь десятых. Взгляд дотянулся до знакомой рубашки, педантично повешенной на стул. Выдох. Сто…
И все-таки события вечера накануне обрывались где-то в районе 11-ти часов. Как раз у ножки завораживающе-красивого бокала с коктейлем. Мартини плюс шампанское. Плюс куча дел, которые я, мотаясь по городу, пыталась впихнуть в рамки сырого не по-декабрьски дня. Умножить на решение есть поменьше за банкетным столом, принятое после взгляда на себя, любимую, в новом вечернем платье. Платье!!! Мда, вот оно, свисает небрежно с кресла, вывернутое наполовину. Подробности его состояния оценивать придется позже. Идет…
- Доброе утро, лапочка, - под шлепки влажных босых ног по полу. Улыбка не без ехидства. Ну да, представляю, как я выгляжу…
- Андрюш, до скольки это все вчера было?
- Ты имеешь в виду, в ресторане?
Смиренный кивок в ответ («Да, болван, все, что было потом, я еще могу себе представить»).
- Часам к трем все разошлись.
- И мы там до конца были?
- Да.
- А… я себя прилично вела?
Черт-черт-черт, не хватало только его издевок на мою голову! Но этот вопрос сам слетел с языка, едва мозг осознал четырехчасовую продолжительность моей прилюдной амнезии.
- Ты чего, не помнишь? – Присев на край постели, он по-отечески целует меня в висок. Четырнадцать лет разницы в возрасте дают ему такое право. А в глазах – по-детски наивное удивление.
- Я ничего не помню. Часов с одиннадцати. – И так всегда вру с трудом, а в таком состоянии лучше и не пытаться.
- Ой, ладно тебе… - поначалу искренне не верит он.
По мере того, как я все же пытаюсь вытащить из него подробности, начинает сомневаться и глумиться. Сначала над тем, чем обернулись мои двухмесячные заверения по всему офису о том, что, выставив мужа из дома, я исключила из своей жизни все поводы для нервных сигаретных затяжек. Ну, это и без него можно было понять. В такой-то компании. Курила, конечно. Откуда бы еще этот ожог на пальце.
Явно больше меня смущают стрелки, переводимые в сторону шефа: спроси у него, как себя вела, ему, дескать, видней, с ним ты больше общалась. В голове вдруг ясно всплывает картина: мы танцуем с главным редактором под мои откровенные стенания о том, какая же сволочь мой бывший супруг. И это бы ладно – но монолог мой прерывается запанибратскими «Дим, представляешь?», а голова практически лежит на его плече. Дальше не вспоминается. Наверное, к счастью…
Делать какие-то выводы и даже злиться на себя сил тоже пока нет. Вяло изображаю на столе завтрак, постепенно понимая, что половина издевок собеседника вызвана банальной обидой. Этакой мужской оскорбленностью от того, что яростная ночь любви в моем сознании, оказывается, вовсе не запечатлелась. Самец чертов. Сколько раз? Да иди ты… сдерживаюсь только потому, что понимаю: не окажись его рядом, финал вчерашнего вечера был бы для меня куда менее предсказуемым…
Провожаю до двери и стираю, наконец, с лица вымученную приветливую улыбку. Времени на сборы не так уж много. Хватило хоть ума сразу сбрасывать в одну сумку многочисленные подарки для родственников. Не хочется, конечно, оставлять квартиру накануне Нового года в таком раздолбанном виде. Постель убрать меня еще хватит, ну, одежду разбросанную в машинку сгрузить до лучших времен. Все, баста, опять разваливаюсь. Теперь лежать полчаса. Потом – рывок на вокзал, и можно еще в поезде отсыпаться часа четыре.
Это даже не похмелье какое-то, а полный эффект отсутствия меня внутри меня. И так – со вчерашнего дня. Вот ужас-то. Только на автопилот и надежда. Вот, сказал же Андрюха, когда по лестнице темной поднималась в собственном подъезде, ни разу мимо ступеньки не промахнулась. Несмотря на широкое пальто до щиколоток и каблуки. Может, и в общении с шефом рамки приличия все же сохранились?…
Отдавившая плечо сумка благополучно пристроена на багажную полку. Подо мной протяжно выдыхает кресло сидячего вагона. Я выдыхаю вместе с ним и почти закрываю глаза… но в дверном проеме возникает знакомое лицо и расплывается в улыбке. Сдерживаю стон… об этом персонаже я вообще благополучно забыла…
Славуня, блин. Землячок, бывший одноклассник, вечный мальчик-пионер. Ну, что, что на меня нашло, когда мы случайно встретились на прошлой неделе и выяснили за разговором, что оба едем на Новый год к родителям? Зачем я потащила его на вокзал купить билеты вместе?! Ага, скука, целых четыре часа дороги… он же не заткнется теперь ни на минуту. По глазам видно. «Пропал дом…»
Счастливый Славка плюхается на сидение рядом со мной. В течение первых же минут разговора неожиданно выясняю, что их фирма тоже вчера «гудела» в ресторане. С трудом пытаюсь совместить это заявление с его свежайшей, розовощекой физиономией.
- И как, долго гуляли?
- Знаешь, там в ресторане после одиннадцати стриптиз начался… - На его пионерском лице любопытство мешается с гримасой испуганного отвращения. – ПОшло так. Мне не понравилось, я и ушел…
«И выспался, гаденыш», - говорю уже про себя, с поразительной ясностью представив, как грудастая девица в каких-то белых оборках пытается присесть Славуне на колени, притягивая его к себе за галстук. Да нет же, блин, это был менеджер из коммерческого. Вот ведь, вспомнила. Оказывается, и на нашем празднике стриптизерши выступали. И жутко мне не нравились, чудища в перьях. С кем-то я это обсуждала даже. Дальше – не помню…
Пытка Славкой продолжается часа полтора. Потом, воспользовавшись его перекуром (какая радость, что мальчики-пионеры обрастают хоть какими-то дурными привычками!) я тихо засыпаю. Во сне мерещится то шеф, то его жена, то Лешка в мутно-зеленом галстуке, то бывший супруг, притащивший мне зачем-то огромную елку в подарок… Просыпаюсь оттого, что по-прежнему бодрый попутчик трясет за плечо:
- Ленк, речку проехали, хватит спать…
Речку… Ну да, до станции минут десять. До родителей – еще семь. Надо собраться. Достаю пудреницу…
Славка отваливается на полпути, щедро оставляя мне пять минут тишины на собирание мыслей в кучу. Провинциальный морозец чуть освежает цвет лица. Вот и ладно. В предпраздничной суматохе мама снова воспринимает все так, будто я слишком много работаю.
- Мам, ну кто ж меня кормить-одевать будет…
- Кормить… ты смотри, одних подарков сколько привезла. Лучше бы себе платье новое купила к празднику, а то опять в джинсах бегаешь.
- Мам, в платье бегать неудобно.
- Ну да, вспомни еще, как выговаривала мне в детстве, что ты не мальчик. Курточка серая, водолазка черная. И когда ты у меня повзрослеешь…
- Мам, я купила платье. Вечернее. Я вчера в нем даже в ресторане была.
- А что ж не привезла, тут бы нарядилась?!
- Мааам…
Мои аргументы, впрочем, уже малозначительны. Дом постепенно тонет в бормотании телевизора, криках племянников и шуршании яркой оберточной бумаги.
Мама продолжает что-то бодро рассказывать, но слова уже проносятся мимо. А взгляд намертво приклеен к праздничному столу, где красуются в роковой близости две нарядных бутылки. ****ец. Мартини и шампанское. Только не мешать…