Мне было шестнадцать лет. Замечательный возраст! Мои подруги уже вовсю встречались с парнями, а я была одинокой. Даже ни малейшего намека не было на то, что я могу кого-то заинтересовать как особа противоположного пола. На дискотеках меня приглашали на медляки очень и очень редко, лучшая подруга имела внешность топ модели, а я боялась своей мамы…. Неудивительно, что при таких обстоятельствах у меня не было парня. Сначала я ужасно переживала, чувствуя себя ущербной, ревела и кричала на родителей, что они учили меня всю жизнь не тому, чему нужно. Потом я серьезно переболела краснухой, устроилась на работу и смирилась со своей участью. За шестнадцать лет жизни у меня не было мальчика. И мне казалось, что это диагноз.
Итак, мне было шестнадцать лет. Я приехала туда, где год назад призналась в любви одному человеку. Он моих светлых чувств не оценил и попросту послал куда подальше. От несчастной любви я начала пить. Водку. Потом пыталась покончить с собой.
Того мальчика я по-прежнему любила. Даже плакала иногда. Звонила ему, приезжала. Мальчик был болен неизлечимой болезнью, пропадал по больницам, но все равно не хотел отвечать мне взаимностью.
Странно, но через год я вспоминала те дни со светлой грустью. На меня, правда, показывали пальцами, шептались за спиной, вполне мило здоровались, но продолжать общение с прошлогодними друзьями мне абсолютно не хотелось.
Я выбрала путь одиночки-спортсменки, девочки-заиньки, встающей на зарядку в восемь и приходящей домой не позже двенадцати. Однако мне было шестнадцать лет, а курортный сезон набирал обороты. Приехала моя любимая подруга детства, и начались первые дискотеки. Все снова закрутилось, как и год назад: водка – музыка – ночь – бар - друзья…. Но я все же пыталась умеренно пить и умеренно гулять, так, что днем у меня еще хватало сил сходить на пляж. С пляжа все и началось.
Со мной разговаривал представительный мужчина лет тридцати. Очень мило. Это, безусловно, мне льстило. Хотя в душе повисло свинцовое равнодушие. На все его бессмысленные замечания насчет новой дороги и цен в гостиницах я отвечала вежливо и односложно. Не пыталась казаться умной или взрослой. Просто щурилась на солнце и пыталась представить, как быстро ложится загар. Да, я была в купальнике. В шестнадцать лет моя фигура являла собой безупречный образец спортивного образа жизни. Только я этого и не подозревала. Я думала, что ужасно некрасивая, «серая мышка». Я думала, что мужику просто нечего делать. Когда он вдруг, как бы между делом, но вполне настойчиво позвал меня на шашлыки, я подумала, что ему, вдобавок, еще и некого трахнуть.
Уехали все мои подруги и новоиспеченные друзья. Уехали родители. Я отправилась на дискотеку. Одна. Но это не помешало мне встретиться там с мальчиком, который, конечно же, испытывал ко мне симпатию. Мальчик был неумный. Зато мальчик. Девятнадцати лет. У этого мальчика была девочка. И эта девочка было в него влюблена. Так я разбила чье-то сердце.
Однако дело не в этом. Мальчик пока боялся бросить свою девочку. Он был еще и нерешительный. Поэтому он не пошел меня провожать. В час ночи идти три километра по лесу и по поселку было страшновато. Но мне было все равно. Я уже не боялась быть одна. Ни в дороге, ни в жизни.
Вдруг меня окликнул чей-то голос. Это был представительный мужчина лет тридцати. Тот самый. Он и провожал меня. О чем мы говорили? Говорил он. О фильмах. О погоде. О пиве. Я слушала. Иногда высказывала свое мнение. Разница в пятнадцать лет была очень заметна. Я плохо знала отечественное кино. Зато достаточно знала об интернете. А так же – о пиве. Просвещал папа и богатые друзья-ценители.
В темноте он попытался взять меня за руку. Я сказала, что знаю дорогу наизусть и не нуждаюсь в поддержке. Мы почти подошли к моему дому. Он предложил посидеть. Инстинкт самосохранения заставил меня отказаться. Я сказала, что не спала три ночи, и это было правдой: бесконечные отвальные, отшумевшие одна за другой, давали о себе знать.
Я почему-то подумала о том, что в прошлом году на этом месте мы стояли с тем самым мальчиком, которого я до сих пор люблю. Именно здесь он сказал мне, что я обязательно найду себе «кого-нибудь лучше».
Передо мной стоял представительный мужчина лет тридцати и смотрел на меня, слащаво улыбаясь. Потом он ласково провел рукой по моей щеке. Я хотела уклониться, но получилось наоборот. Видно, он боялся, что я уйду, и потому поспешно обнял меня. Он прошептал, что я очень красивая, и начал осторожно целовать где-то в районе уха. Мне стало противно до ужаса, но руки мои сами обняли его.
Вдруг он стал целовать меня в губы. Это было тепло и липко, словно кипяченое молоко с медом. Я открытыми глазами смотрела на него: на его плотно зажмуренные веки и почти безмятежное лицо. До меня медленно доходило, что это мой первый поцелуй, который я мечтала, как и все много читающие девушки, отдать своему единственному и любимому…. А представительный мужчина лет тридцати был мне абсолютно безразличен. Я почувствовала странное омерзение.
Поцелуй длился минуты полторы, а мне показалось – полчаса. Наконец, я отшатнулась, легко оторвав губы. Он, все еще закрыв глаза, стоял, беспомощно шевеля языком. У меня промелькнула мысль, что люди не зря целуются с закрытыми глазами.
Он улыбнулся и погладил меня по руке. Но я тут же отвернулась и отошла. Причем никакого стыда или особой радости не чувствовала. Он сказал, что хочет меня…. Потом добавил, что хочет видеть…. Снова звал на шашлыки…. И говорил еще что-то…. Но я уже не слушала. Я шла домой.
Больше представительного мужчину я не видела. Да и не хотела видеть. На тот пляж, где мы встретились, больше ни разу не пришла. Выяснилось, что представительный мужчина был директором турбазы, которой принадлежал пляж.
Я поднялась по лестнице, словно пьяная, к себе в комнату и застыла перед зеркалом. Еще по дороге я долго плевалась и вытирала губы. Теперь, взглянув на себя, я увидела, что действительно красива. Мне казалось, что это не я, а какая-то другая девчонка, взрослая и ко всему равнодушная. Мне казалось, что я теперь знаю ответы на все вопросы. Мир в один миг потерял свою загадочность. Его тайны превратились в давно известные аксиомы. Теперь ночь для меня была просто ночь, а луна – просто луна. Я смотрела в свои глаза, такие блестящие, кажущиеся огромными из-за пушистых ресниц и темной подводки, и ужасалась их внезапной пустоте.
Потом я выключила свет и, обняв любимую плюшевую игрушку, повалилась в кровать. Я думала о том, что тот мальчик никогда бы не поцеловал меня, потому что я была ему не нужна.
А представительному мужчине я оказалась нужна. Только первый поцелуй вышел нежеланным и некрасивым.
Догадался ли он, что я целуюсь в первый раз? Догадался ли, о чем я думала, когда обнимала его?
Может быть. Это был опытный мужчина тридцати лет.
Я засыпала и почему-то плакала. Я думала о том, что всего-навсего поцеловалась. Не трахалась же с ним, в самом деле! Думала, что, конечно же, ничего страшного не случилось и я ни в чем не виновата.
И еще вспоминался тот самый любимый мальчик, больной неизлечимой болезнью, такой бесконечно далекий и такой мучительно-нужный….
Вспоминала, как мечтала о прекрасной чистой любви, святой и всесильной…. Как разбилась…. Как отчаялась. Но и тогда мир не потерял своей непредсказуемости.
А теперь….
Мне почему-то казалось, что моя первая любовь была убита…. Теперь был убит мой первый поцелуй.
Это не значит, что мне больше не хотелось целоваться. Все было гораздо хуже: мне не хотелось любить.
И почему это было для меня так важно? Потому, что я была наивной школьницей? Или потому, что я пыталась все усложнить?
Ведь это был всего лишь первый поцелуй….
Спустя три дня я переспала с парнем, имени которого уже не помню.