/к этюдам о Пномпене/
- Смотри-ка, а пол в самом деле серебряный, не наврали!.. Плитка болтами прикручена... Отвертка есть у кого?
(Это он так шутит. На кой кому плитка сдалась, даже серебряная, если посередке - золотой Будда в натуральную свою величину? Да еще алмазами утыканный. Впрочем, пожалуй, и Будду не сдвинешь… «Золото - не люминий» - как любил говаривать незабвенный прапорщик Пе-ух.)
- Эй! Не трожь саблю! Знаем мы эти штучки – царапнет где и… – здравствуй лихорадка, прощай комсомолец…
- А ты говорил – сюда с оружием нельзя – грех! А у самих в церкви оружие понавешано.
- Во-первых – только холодное, во-вторых – это не церковь, в третьих – в церкви с оружием можно, в Пагоде – нельзя.
- Ну и оставил бы свой калаш у входа вместе с обувью! Обувь-то снял…
- Все сняли! Ты бы лучше на носки свои посмотрел – совсем сопрели. Палец торчит. И след, между прочим, за собой на полу оставляешь.
- Это от пота. Ноги у меня потеют. Почему-то они всегда у меня больше всего потеют. Теплообмен неправильный.
- М-да… Хоть бы лама какой объявился… для смеха. Скучно Будде здесь.
- Однако, странно все это… Французы были, англичане… Сианук бежал со всеми придворными. Красные кхмеры три года хозяйничали. Теперь вот еще и вьетнамские друзья… А - никого. Никто!.. Слышь? И сейчас постреливают, а никто не кидается своего Будду эвакуировать, так и стоит все эти войны. Ни души кругом, ржавый замок на одной дужке - не похоже, чтобы им хоть раз пользовались, того гляди рассыплется. Будда золотой – втроем не поднять. Алмазы торчат. Сколько их? Пять сотен? Тысяча? Две? Кто когда подсчитывал? Но не видно, чтобы кто-то ковырял... Хоть одну пустую лунку видишь? Весь пол серебряный, но где хоть одно пустое место, без плитки? Оружие висит нетронутое. Шкатулки кругом стоят – тоже почему-то открывать не хочется…
- Вот и мы ничего трогать не будем. Пошли, пока обувь не свистнули!..
/от автора – быль/