Усталым веком затянулось небо,
Притих настороженно ветер.
Буграми мышц застыли плечи каменных громадин,
Что держат своды.
Меж них змеею ночь сползает,
Дыханьем пробуждая сны,
Укутанные тщательно туманом.
Хрусталь вершин,
От тела отражаясь,
На своде зажигает звёзды,
И мутным глазом смотрит внутрь луна.
Дорог развилка в её свете касается хвоста,
И тень уреусом ложится на лики спящих.
Роняя одеянья,
Устало разминая тело,
Все те, кто спал, рождают звуки.
И эхо,
Пробираясь длинной тенью,
Цепляется за камни
И корни трав.
И пальцы ищут тело…
И ёжатся, отдёрнув руку,
Испуганные птицей ночи, которая
Над страхом их смеётся.
Безумным роем мечутся желанья,
Обретши плоть, что тает,
Лишь её коснётся
Луч первый солнца или заклинанье,
Рукою твердой вынув пентаграмму.
Течёт поток обратных превращений,
Роняя глупые песчинки, что телом
Строят пирамиду.
Шершавым языком инкубы
Лижут камни, и мох
Слюну за ними поедает,
Ложится мягким покрывалом,
Их поступь превращает в шорох.
Ночной.
На каждый стон желанья отвечает.
Изломы постыней и прядь,
Прилипшая ко лбу,
Ведут его.
Набухшие соски
Томятся в жарком сне,
Уходит влага
С губ одних к другим,
И пить её он припадает.
Бледнеет небо…
Засыпают
Гиганты скал, колени
Обхватив руками.
И потом по спине
Туман стекает в реки
И падает на грудь долины.
В обратный путь бредут песчинки, блея,
И увлекают за собой
Переодевшееся время.