Луна светила сквозь раздвинутые занавески, освещая спальню таинственным светом. Алекс неторопливо раздел Нину, и его руки и губы ласкали ее тело с такой нежностью, что слезы появились у нее на глазах.
Они занимались любовью медленно, не спеша. Никогда до этого они не любили друг друга с такой силой и глубиной, с такой полнотой гармонии. Казалось, будто их души соединились в некоем волшебном полете. Каждая ласка, каждый неспешный поцелуй становился для Нины сладкой пыткой. Алекс доводил ее до самого предела страсти, а затем отпускал.
-Я люблю тебя, Нина. Я всегда любил тебя и всегда буду любить.
-И я люблю тебя, Алекс.
Она прошептала эти слова, когда он овладел ею в необузданном порыве страсти, и повторила их позже, когда они лежали и ее голова покоилась на его плече.
Наконец-то она могла произнести без страха.
-Я люблю тебя, Алекс.
Он крепче прижал ее к себе, словно защищая, и они погрузились в сон.
Однако вскоре Катя прибежала к ним в комнату. Нина смахнула с себя сон, приподнявшись на подушке, и увидела, что девочка с удивлением смотрит на лежащего рядом Алекса.
Она молчала в нерешительности, пока он не спросил:
-Мне кажется, здесь как раз осталось место для одной маленькой девочки. Как ты считаешь, Нина?
Та улыбнулась с облегчением, радуясь, что он так легко вышел из щекотливой ситуации, и ее последние сомнения растаяли.
Катя проворно взобралась на кровать и уютно устроилась между ними. Она пылко поцеловала мать в щеку, а затем смущено повернулась к Алексу, очевидно не уверенная в том, можно ли поступать с ним подобным образом.
Нина обняла дочку, глядя в его глаза поверх ее головы, и сказала мягко:
-Поцелуй, папочку, дорогая.