Иисус

ИИСУС
Он и ночь. Он и пустыня. Бескрайняя и одинокая, великая и спокойная, вечная и бесстрашная. Они не приняли его, они прокляли его и вот он здесь... О, если бы они могли понять его страждущую душу, его тоску по ним. Он принес им слово Бога, слово бессмертия и красоты, призывы Его, зовущие в вечность, а они, задавленные горем и страданиями, о, если бы он мог спокойно смотреть на их слезы, о, если бы их горести не терзали его душу* Он медленно бредет, понурив голову в никуда. Он не видит, слезы ослепили его, а слух его... Почему он не родился глухим, чтобы не слышать их стоны, слепым, чтобы не видеть их мучения* Они били его и глумились, пинали и плевали, наслаждались, издевались над ним. За что* Почему они ведут себя хуже зверей, зачем они мучают себя, погрязли во лжи и ненависти, насилии и убийствах, неужели они так и не поймут, что так нельзя* Почему вместо любви - ненависть, вместо добра - зло, вместо правды - гнусная ложь* Что их заставляет, так поступая, губить себя, превращать жизнь в сплошную муку* Как же помочь им* И снова перед глазами встают искаженные ненавистью лица, он ощущает невыносимую, терзающую боль и бессилие, он изможденно опускается на мягкий песок.
- О, Господи, - молится он, - помоги нам стать людьми, освободи нас от зависти и ненависти, от горечи вечных страданий* Он молится, и горькие слезы страдания текут по лицу его. Нет, он не уйдет от них, ведь это его братья. В душе появляется свет, он слышит музыку сфер, он сливается со Вселенной, и перед ним появляется ангел, чистый и красивый.
-. Ты страдаешь, и мы видим слезы твои, и отец, сотворивший все сущее, зовет тебя. Оставь этот лживый и грубый мир, ты, кроме мук, здесь не найдешь ничего, заслужил страданиями и любовью мир счастья и гармонии.
Наступает тишина, и только пение сфер и доводящая до неистовства манящая красота окружают его.
-. Идем, - звучит этот нежный голос, - оставь эту юдоль слез и страданий, ты сделал свой выбор, ты творил добро и любовь, так получи же, что выбрал сам, оставь их, они выбрали зло и несправедливость, пусть пожинают то, что выбрали.
Этот голос так прекрасен, этот мир так манит, и душа ликует от счастья.
-. Идем, ты заслужил, ты делал добро и добром отплатится тебе.
Его измученное тело, его уставшая душа так и рвутся туда, но что-то удерживает его.
- Что ты медлишь - кричит ему этот голос, - неужели ты не устал страдать в этом мире насилия и лжи, иди туда, там праведники, или тебе больше нравится общество насильников и убийц
Но он не идет.
- Ты глупец, - слышит он голос Демона. - Но он стоит, вся его сущность рвется туда, и все же он стоит, не может сдвинуться с места, и восстает грязный дом и лица родных и далеких людей, искаженные ненавистью и просветленные любовью, и всю красоту рая заслоняет полная страданий и грубого насилия земля, музыку сфер полную любви и счастья заглушают крики проклятий, полные ненависти, терзающие душу страданием, и перед глазами встают проклинающие его, страх перед ними охватывает его, он слышит их издевательства и насмешки, видит их искаженные ненавистью лица... И все же он не может их покинуть, он медленно качает головой, и Серафим исчезает, растворяясь и забирая с собой минуты счастья и музыку упоения. Он чувствует холод пустыни и одиночество, страх перед этим миром вновь охватывает его, он вновь один, и он бессилен, и нет у него ни единой души, с кем бы мог он поделиться. Он лежит ничком, не имея сил подняться, долит избитое тело, ноют синяки, и вновь появляется страх перед грубостью и насилием, и тело его, слабое и хрупкое, просит покоя и тепла.
И тут появляется он. Как всегда, перед глазами возникает его презрительная улыбка.
- Ну что, червяк, чего ты добился - Его ехидный голос режет слух его гордый взгляд пронизывает ненависть. - Ты, жалкий дурак, чего ты добиваешься Я же давал тебе царства, ты не взял, ты пошел служить людям, кому ты помог, кто поверил тебе - Демон смеется. - Я всегда говорил что люди хуже животных.
Иисус знает он не отстанет.
- Мне жалко тебя, - отвечает Иисус, - ты не способен любить, ты не способен страдать, и поэтому тебе никогда не понять людей
- Ах, ты, жалкий червяк - кричит Демон. - Я заставлю тебя ползать на коленях, я заставлю тебя молиться на меня
Иисус медленно качает головой.
- Перестань, - говорит он, - зачем и ты мучаешь себя
На лице Демона появляется злорадная улыбка:
- Ну, как, - говорит он, - тебя вчера били, издевались над тобой, плевали на тебя.И знай - злорадствует он, - это только начало, ничего, кроме зла, ты не получишь от них, они как творили зло так и будут творить. Ты открой глаза, - кричит Демон, - кому нужны твои призывы, кому нужна твоя любовь, твоя правда, чего ты лезешь, куда тебя не просят.В мире царствует ненависть и насилие, а ты своими словами только мучаешь себя, никому не приносишь пользы, ты просто глупец, ведь ты видишь, что все напрасно. йди отсюда, здесь мое царство. Тебя бьют, а ты не унимаешься, я знаю, ты добиваешься какой-то выгоды, только хитрый ты, скажи мне, чего тебе надо, и я дам тебе. Ведь я вас знаю: врете вы все: пока вы бессильны, вы добры, а как у слабых появляется власть, то сразу начинают творить то, чем так неистово возмущался. Поверь мне, я дам тебе власть, и все эти издевающиеся будут молиться на тебя, ты будешь спать на самом лучшем, ходить в золоте и есть самое вкусное, подумай об участи Иона.
Иисус смотрит на Демона, и в его грустных глазах он читает: не нужно мне твоих фальшивых богатств.
- Ну, смотри, - кричит Демон, - пожалеешь ты, но будет поздно.
И Демон исчезает.
Иисус знает, от него не будет покоя, и вечное искушение, вечное сомнение будет преследовать его. Но он теперь уже не боится сомнений, они были раньше, но теперь он тверд, он закалился в пламени страданий, он много думал и много боялся, но теперь настал час, и он чувствует, что не остановится не перед чем. Он выше сомнений и страха, он выше соблазнов и искушений, он пойдет дальше, до конца. Он чувствует в себе силу, он чувствует в себе веру, он видит искаженное злобой и бессилием лицо Демона.
- Ну, ладно, - говорит Демон, - ты победил, ты добр, и жалостью к страждущим полна твоя душа, я помогу тебе. Посмотри, - и Демон показывает на дорогу, по дороге в пыли идут толпы нищих. - Смотри, я дам им хлеба, нет, лучше дай ты, а я дам тебе, ведь ты добрый, я дам тебе много хлеба, много золота, и ты поможешь страждущим, только прекрати болтать свой бред, кому нужна твоя болтовня, ведь больше пользы будет, если ты дашь им хлеб. Ведь мне тоже жалко людей, и я, как и ты, хочу им помочь, хочу сделать их счастливыми.
- Ну, тогда помоги мне.- говорит Иисус.
- Хорошо, - лицо Демона проясняется, - я помогу тебе И людям. Стань царем и одаривай нищих богатствами, я дам тебе много золота, я куплю хлеб и накормлю голодных, но ты забываешь, что не хлебом единым жив человек, если мы при этом не будем давать ему еще и пищу духовную, если мы не будем призывать людей к честности, добру и совести, мы сотворим зло, думая, что творим добро.
Демон смотрит на Иисуса, и его лицо начинает темнеть.
- Вот он сидит передо мной избитый, босой, лохмотья еле прикрывают изможденное тело.
Сколько лет властвует Демон над этими презренными скотами, и миллионы людей молятся на него, думая, что молятся на Бога. Его ставленники царствуют в мире и мир утопает в ненависти и разврате, этот мир, где царят насилие и раздоры. Он много работал, он сумел натравить детей на родителей брата на брата и всех на всех. Ненависть и злоба беззаконие и раздор стали сущностью этого мира, люди стали хуже зверей, стон и плач слабых, произвол и довольный хохот победивших - вот музыка земли. Они уже забыли, что такой честность, справедливость, человечность, что такое любовь, все это заменено коварными извращениями, ведь он всегда говорил, что люди - это лицемерные скоты, лишенные элементарной порядочности, готовые пойти на любую подлость ради удовлетворения своих низменных потребностей. Были правда, немногочисленные праведники, но они трусливо попрятались, он их не боялся, трус не опасен, каким бы праведником он ни был. Но вот этот сумасшедший простак, просящий у него золота, чтобы накормить нищих, он страшен ему. Сколько раз пытался он соблазнить его, что только не делали его подданные - все напрасно: давали ему богатства, но он все раздавал нищим, предлагали власть, но он отказывался, чем только не искушали - все напрасно. Он слушает души людей, зовет их строить Царство Небесное. Царство справедливости и любви.
- Слушая Иисус, - снова крикнул ему Демон, - ты пожалеешь, что не послушался меня, ты все равно покоришься мне, ты будешь ползать передо мной на коленях…
Его искаженное ненавистью лицо приближается к Иисусу. Демон видит замученное и бледное лицо Иисуса, видит его огромные глаза, в которых не находит ни страха, ни злобы. Эта злость прожигает всю его сущность, из его груди вырываются стоны и проклятия, и он взлетает, подобный молнии и урагану.
- Как же ты, ничтожество, - кричит он, - смеешь жалеть меня…
- Оставь меня, - отвечает Иисус, - тебя губит твоя гордыня и ненависть.
- Да, ты знаешь, червяк, что я с тобой сделаю, да я тебя в пыль сотру. - и, превратившись в бурю огня, мчится он на Иисуса, он смотрит ему в глаза, надеясь увидеть в них страх, но не находит ничего, кроме ненавистного ему сострадания.
- Опомнись, дух мятежный, - звучит мелодичный бесстрастный голос ангела.
Ты можешь соблазнять и искушать, звать за собой, но прикасаться и делать зло творениям бога ты не смеешь
- Сколько надо ждать, - думает Иисус, - пока оно взойдет и его животворящие спасительные лучи коснутся его, начнут ласково греть, отгоняя бессилие и боль замерзшего и уставшего тела. Нет, - думает Иисус, - каким бы гордым и непреклонным ни был дух, пока он зависим от этой вечно скулящей плоти, он бессилен. А это слабое тело вечно боится и холода, и голода, да и чего только оно не боится. Вечная тревога остаться голодным, холодным, вечные страхи перед трудностями жизни - вот что толкает людей на подлости и нечеловечность, - думает Иисус, - ведь плоть готова служить любому, кто бросит ей кость, подобно собаке, да и при том человек ведь не только плоть, ведь отличается же он от собаки. Предавшись размышлениям, он забывает и про холод и про голод. Если бы человек являлся только собакой, способной думать все было бы проще. Ему уже тридцать лет, а у него нет семьи, нет пристанища, в родных краях его чуть не убили, еле спасся бегством.
И Иисус начинает вспоминать...
Жил он в беднейших кварталах, среди ремеслеников, старался ничем не выделятся и не лезть на рожон. Да и что он мог пока сделать, он старалсяобходить драки стороной, драки он не любил, не принимал их всей сущьностью, но чем меньше он пытался ссорится, тем больше его притесняли, но он терпел, первым подходил к тому, кто сделал ему зло, жыл среди артели.Копавшей могилы, в землянке, которую с трудом можно назвать жильем.
Когда Иисус пришел туда, его приняли насторожено, на первой поре к нему относились, даже несколько заискивающе. Высокий и крепкий на вид, состоящий из однирх сухожилий, Иисус, который к томуже, работал за троих, внушал страх. И вот в первую же ночь Сим, так звал человека, который был среди них старшим, предложыл ему место возле себя, в сухом и более теплом углу. Это было знаком высшего почета. Иисус поблагодарил его, но и на это место не лег. Он подошел к Сафарию, старому и вечно кашлявшему рабочему, который лежал около самой двери и сказал: "брат, ложись ты на это место!" В землянке воцарила мертвая тишина. Софарий сжался, как будто его собирались бить. Иисус не оглядывался, но ясно видел взгляд Сима, полный ненавести и недоумевания. Остальные, не, зная, как реогировать, смотрели на Сима заискивающе, как будто в чем-то провенились перед ним. Коренастый, вечно угрюмый Сим сидел на своем месте, наклонив свою бычью шею и исподлобья смотрел на Исуса, напоминая скорее носорога, приготовившегося бросится на человека. Он был здесь своеобразным царем и госпадином, и этот пост принадлежал ему не только благодоря его могучему здоровью и силе, ведь для того, чтобы быть царем, ннужно иметь и мозги. И вот он немного растерялся. Людей он определял с первого взгляда и сразу понял, что этот новечек не так прост, что с таким лутше жружыть. Это он чувствовал наверняка и такой глупой выходки не ожидал, не мог ее поять. А пауза между тем затягивалась. Иисус понял, что Сафарий не ляжет, он опять почувствовал одиночество и бессилие.
-Хорошо, брат,- произнес Иисус, -тогда отодвинься от двери. Сафарий, все еще боязливо оглядываясь, встал. - Около двери лягу я.
И вот после этих слов эта мертвая тишина взорвалась неистовым, нечеловеческим хохотом. Смеялись истощенные, грязные люди, которые, казалось, были неспособны смеятся, эта грязная и еле освещяемая фителем землянка содрогнулась от хохота. Иисус подумал, что они думают, что он издевается над этим хилым и беспомощным стариком, они ждут что он пнет его ногой, сделает еще чтонибудь в этом роде, и тогда они признают его. Иицусу стало страшно за этих людей, и он произнес: "Господи, прости нас! Господи, дай нам тсилы быть людьми!" Сафарий еще больше затрясся и сжался еще сильнее. Иисус не слышал этот хохот, всю его сущность захватила жалость и счострадание к этому беспомощному и запуганному человеку.
- Не бойся, брат, - произнес Иисус, - я не сделаю тебе зла, - и резко обернулся.
Весь хохот затих также внезапно, как и начался. Сквозь полумрак они увидели его глаза, бездонные и нечеловеческие, они увидели огромную силу, которая проникала до самого сердца, заставляя содрогаться, сотрясая всю душу и тело, они почувствовали страх и замолчали, застыли, не способные сдвинуться с мсеста, и самое не приятное им сострадание и слезы. Они молчали, пораженные.
- Братья мои, -произнес Иисус, - да наполнятся добротой сердца наши да не будеу нами насилия и неспливости.
В землянке стояла мертвая тишина. Некая непонятная и ничем не объяснимая сила поразила этих запуганных и задавленных жизнью людей, этих грязных, лохматых пасынков жизни, которые казалось бы, и были рождены для грубой, вечно голодной беспросветной жизни. Люди, которые не умеют делать добро, не только не отличаются способностью любить людей, но даже и не подозревают о цуществовании таких категорий, вот они , я их не брошу.
Завороженное состояниек потихоньку проходило, люди начинали потихоньку оглядываться, как-то нерешительно покряхтывая, преворачиваться, все еще удивленно оглядываться на Иисуса. - Нет, - думал Иисус, - от этих я не уйду. Или они признают, что я прав, или я признаю свое заблуждение, всякая истина, которую люди не принемают или не способны принять, не является истиной. Всякая мораль всякое добро превраается в реальность, только пройдя через сердца людей, если же люди истину эту люди не принимают, то грош цена этой истине. Не существует объективных истин, истина всегда субъективна, если до этой истины, пусть даже правильной, люди не дороосли значит это не истина!
Сам Иисус был поражен не меньше своих товарищей, и при этом душа его ликовала, он не чувствовал ни ночи не усталости, словно ребенок, потерявшийся и долго скитавшийся по свету, перенося все страдания, и вдруг встретившийся с матерью, которую уже потерял надежду найти, он в эти минуты испытывал столько наслаждения и радости, что ему хотелось весь мир обнять и приласкать. Сафарий лежал рядом, закутавшись с головой в свой грязный плащ, боясь пошевелиться. Он был среди них самым последним, и всякий, вновь пришедший в бригаду, утверждал себя тем, что издевался над ним. Он с детства был хилым, а в этом мире,где сильный издевался над слабым, где насилие злоба царствовали в душах людей, мире, где забыли, что такое добро и сострадание, быть слабым было весьма невыгодно, и ему всю жизнь приходилось прятаться за чужую спину, заискивать и прислуживаться добиваясь и надеясь на покровительство сильного. Но это было весьма плохое покровительство, которое находилось в прямой зависимости от настроения и капризов сильного, но, что делать, приходилось терпеть, подстраиваться, подхалимничать, играть то роль шута, то роль министра. Все зависело оттого, как он сумеет понравится очередному главарю этого весьма неизысканного общества. Сафарий не имел ни здоровья, ни ума, нидаже мужества, то есть тех качеств, благодддаря которым люди становятся на высокую ступень иерархии человеческого общества, попадают в категорию людей, власть имущих. Сафарий понимал, что обладание властью хорошо само по себе, пусть даже маленькой, пусть даже ценой унижений и подлости. Люди абсолютно не интересуются, каким путем добивался человек власти, кто он -праведник или убийца, кем бы ни был сей обладающий властью, он является объектом почитаний, восхвалений и зависти.Сафарий всю жизнь, с самого рождения самой судьбой был лишен всяких шансов на обладание властью. Но чем меньше человек имеет возможности чем-то вроде министра, правда, завистники скрыто называли его ябедой и доносчиком, ну и что, кому мешали эти жалкие перешептывания? Как бы там ни было, добившись власти , Сафарий заставлял себя уважать и восхищаться своими достоинствами добродетелями. Сафарий знал, что люди смотрят на власть имущих особыми глазами и слышат о власти имущих особым слухом. У Сафария не было достоинств и добродетелей, которыми, как считают, должны обладать власть имущие, но природа, а может быть, и сам дьявол предвидя его неистовую жажду власти, наделял его одним талантом,который при удаче мог заменить все достоинства и добродетели, то есть Сафарий обладал талантом преспособиться, подлизаться и стать незаменимым подхалимом почти любого обладателя власти. Он не имел своих принципов, своего "я" и перестраивался на любой мотив. Но королевства, в которых ему удавалось становиться первым министром, а точнее, первым подхалимом и доносчиком, часто разваливались, и ему часто приходилось искать новые.
В эту компанию Сафарий попал дней десять назад, и все это время вынужден был терпеть унижения и насмешки, но Сафарий терпеливо и кротко перенес все, только хорошенько запоминал до поры до времени,придет его час, и он насладится унижением других, главное- добиться расположение главаря.
Происшествие того вечера сильно напугало Сафария и удивило.Иисус, как звали нового товарища, всем своим видом и осанкой не походил на их компанию. Человек этот одним своим видом внушал доверие и уважение. Только его странное поведение вечером поразило Сафария, этого он понять не мог. Он просто сумасшедший,подумал Сафарий, его братом назвал, каакую-то чушь нес. Нет, думал Сафарий, этот новичок не сумасшедший, он великий хитрец, прикидывается простачком, добряком. Все это он делает, чтобы добится уважения и доверия людей , а самому стать главарем, вот где истина. А как действовать дальше,Сафарий знал хорошо, для него наступил удобный момент, главное теперь суметь убедительно поговорить с главарем. Этот бугай хоть и тупой, но понимает,что место главаря надо постоянно защищать, ибо нет человека, который по возможности не хотел бы быть первы. Нет, чем больше человек прикидывается ягненком, тем больше в нем волчего. Сафарий хорошо знал мудрость жизни,  больше всего бойся и ненавидь ближнего, ибо ближний, он и опаснее.
Рядом лежащий Иисус думал совсем по-другому, он радовался, он был радостен и счастлив, он помог человеку, униженному и слабому, он показал пример, пусть они не признают его сразу, но все равно его страдания не оставят их равнодушными, правда, обычно неравнодушие проявлялось в проклятиях и побоях, но ничего, это его вина, не умеет он правильно объяснять, не может достучаться до совести каждого. Ну, а что совесть есть у каждого, он верил свято. О, если бы ненависть, злоба и алчность не задавили бы совесть, если бы ему удалось пробудить ее, открыть глаза и души людей, задавленные ложными ценностями и порочными, их же губящими стремлениями! Иисус теперь не сомневался, все страдания людей от злобы и ненависти, ослепившей их, не дающей им быть людьми. Он был человеком в полном, неискаженном смысле этого слова, и не мог видеть мучений и страданий людей, свернувших с прямого пути, предначертанного им Богом, идущих по дороге к гибели, соблазнившись ложными ценностями. Он долго думал и сомневался, он долго боялся, но теперь он точно знал, иного пути у него нет, быть счастливым среди горя и всеобщего страдания он не способен. В эту ночь ему было легко и радостно оттого, что он возвысил униженного человека, и эту радость не способны заменить золото всех королей.
- - Ты дурак, - появился вновь тихий зловещий голос, - ты не знаешь людей, люди - сволочи, и за добро они платят только злом, - но этот голос сомневался, который в былые времена ввергал его в уныние и доводил до отчаяния, теперь его остановит только смерть,он победил сомнения, он почувствовал себя сильным и счастливым. Заснул он, радостно улыбаясь.
- На следующий день Иисус сходил за едой, это должен был сделать Сафарий. Товарищи смотрели на него робко и неприязненно, но Иисус, как ни в чем не бывало, раздал всем пищу, но никто не кушал как будто боялся отравиться.
- - Ты почему ходил за едой? - раздался голос главаря. Он сидел в землянке за своим столом, который был только у него и троих его приближенных, остальные кушали, сидя на корточках или прямо на полу землянки.
- - Ну что же я сделал плохого? - говоря это, Иисус изумленно посмотрел на главаря. Тот угрюмо, из-под лохматых бровей с презрением посмотрел на Иисуса.
- - Нет, - грубо прервал его главарь, - кто тебе дал право изменять нашим правилам?
- - Но ведь Сафарий очень слабый, и ему трудно тащить все это.Братья мои, - произнес Иисус, - во имя Бога, сотворившего нас, заботящегося и дающего нам все блага жизни, мы, не должны творить насилие и несправедливость над слабым, ибо это насилие и зло завтра вернется на наши головы, на головы детей наших. Воистину, говорю я вам, братья мои, не было такого, чтобы зло не возвращалось на творивших зло и насилие. Братья мои, - продолжал Иисус, - давайте жить, делая добро и не нарушая справедливости, данной нам Богом, сотворившим нас.
В землянке стояла тишина, товарищи смотрели на него изумленно и все еще робко пытаясь понять, о! Неожиданный чем он говорит:
-Ты что, раввин что ли,
-произнес главарь все еще исподлобья продолжал смотреть на Иисуса.
-Нет, - ответил Иисус я - человек. Я тот, кто пришел, чтобы разоблачать книжников и фарисеев которые за блага мира сего предали и искажают заветы Бога этих лицемеров подстраивающихся под сильных мира сего и оправдывающих зло творимое ими.
На лицах людей появилась растерянность даже главарь был смущен
Смотрите братья мои сколько несправедливости и насилия творится вокруг а фарисеи дружат с насильниками смотрите братья мои что сделал Ирод со святым Иоанном по какому праву Ирод заточил его в темницу а фарисеи оправдывают его.
Когда Иисус сказал про Иоанна слушающие оживились простой народ любил Иоанна видел в нем пророка который согласно святым писаниям должен был прийти и освободить народ Израиля от власти Рима.
Братья мои - продолжал Иисус - воистину говорю вам мы не должны гоняться за тленными благами мира сего а должны а должны искать нетленные богатства Царства Божьего.
Главарь чувстовал, что Иисус завoевывает симпатии слушающих, a значит, покушается на его власть, но не знал, что делать, языком он владел плохо, его власть держалась на кулаках и хитрости, но видя состояние других, чувствовал, что они заступятся за того проклятого самозванца, который одним своим видом способен был приводить в состояние экстаза толпу.Главарь хорошо знал, как непостоянно настроение толпы, и поэтому молчал, не зная, что предпринять. Сафарий, который по привычке сидел в самом темном углу, со страхом смотрел на вдохновленное лицо Иисуса, услышал тихий, но властный голос.
- Что сидишь ты, неужели не видишь, что час твой настал.
И он встал, решительно прошел через всю землянку и встал около главаря. Поступи он таким образом раньше, его побоями убрали бы на свое место, но на этот раз все робко замолчали.
-Скажи нам, - произнес Сафарий, не обращая внимания на удивленные взгляды товарищей, - кто ты, так смело ругающий пастырей избранного народа, кто дал тебе на это право, не самозванец ли ты,пытающийся путем обмана захватить власть над нами?
Все с изумлением посмотрели на вечно униженного Сафари. Такой наглости от него ни ожидал никто. Иисус посмотрел на человека, единственного из всех присутсвующих, кому он сделал добро, и был поражен этим. Он никогда не мог понять именно такие поступки. Иисус стоял и смотрел на Сафари глазами, полными грусти и недоумения. В землянке стояла гробовая тишина, все, затаив дыхание, ждали его ответа. Иисус знал, что если он сейчас же не станет угождать этим людям, не заботясь об истине, минутная благожелательность перейдет в ненависть и безграничную злобу, он ощутил страх, но лицемерить не мог, он должен говорить правду, и он будет говорить только правду. Он услышал трусливый голос, который говорил: не говори им сегодня правду, ведь они убьют тебя, соври один раз во имя правды и добра, которые ты сможешь донести до них завтра.Нет добра, которое достигается при помощи зла, и нет правды, которую можно сохранить при помощи лжи,- как бы про себя произнес Иисус. Он знал что Сафари специально испытывает его. Иисус посмотрел на Сафари, улыбаясь.
-Хорошо, брат, - сказал он, - я прощаю тебе все, что ты задумал, и
не держу на тебя зла.
Сафари съежился, и ему стало не по себе, он почувствовал, что этот новичок видит всю его душу насквозь. Он оглянулся и увидел взгляды, полные ненависти, направленные на него, и почувствовал животный страх.
Брат мой. - произнес Иисус, - не бойся, все будет хорошо. Иисус посмотрел на него спокойными глазами, чистыми и светлыми. Он оглядел сидящих вокруг и произнес: "Братья, воистину говорю вам, что не спасет нас Мессия, и не являемся мы народом избранным".
Гул недовольства пронесся по людям.
Кто же ты, что смеешь такое говорить? - выдавил из себя Сафари. Он не ошибся, он знал, он чувствовал, что такие люди, как Иисус, не способны угодничать и лицемерить,Сафарий понял, что победил, животный страх покидал его, теперь ему осталось только вызвать гнев толпы, чтобы окончательно уничтожить Иисуса.
Толпа, зловеще нахмурившись, ждала.
- Послушайте, братья мои, меня внимательно. Мы были народом избранным, пока мы были праведны и творили добро, но теперь мы стали хуже язычников, мы превратили живое слово Бога в пустой обряд, мы соблюдаем букву, но искажаем дух, книжники и фарисеи, прикрывшись искаженными и окостеневшими формами, извращают истины и, преследуя вместе с власть имущими, губят ее. Но как бы лицемеры не искажали слово Бога, Он свидетельство Бога вложит в дущу каждого из нас. И насилие, и зло в мире творится по нашей вине, ведь каждый способен отличать добро от зла, правду от лжи, - эти откровения заложены в душу каждого из нас, в души всех людей. Но в жизни мы, в угоду власть имущим, в угоду сильным признаем зло за добро, ложь за правду, насилие справедливость. Я говорю не о книжниках, которые, имея знания, искажают все это, их ждет кара особая я говорю о простых людях, которые, соблазнившись ложными, сиюминутными выгодами, губят свою бессмертную душу, навлекают сами насвою голову несчастья и мучения в этом мире, отравляют свою душу ненавистью и черной завистью. Повторяю вам, они делают это, соблазнившись не имеющих цены тленом.подобно путникам в пустыне, оставив дорогу, идущим за миражом, соблазнившись близостью и красотой его. Я точно говорю вам: пока мы сами не исправимся никто нас не спасет. Знайте же, братья, предлагая в угоду сильным мира сего справедивость, оправдывая насилия, беззакония и зло, творимые нами, мы предаем Бога. Подумайте, братья, разве равноценны наши преобретения нашим потерям? Разве солнце светит по воле власть имущих? Разве они не умирают вместе с нами? Так почему же мы, угодничая таким же смертным, как мы, потакая насилию и злу, творимым ими, предаем свою совесть, которая дана нам Богом, чтобы удерживаться от несправедливости? Если мы не будем признавать и слушаться Мессию, находящегося внутри каждого из нас, разве мы станем слушаться Мессию- постороннего человека?
Исус говорил и понимал, что слушащие понимают его туго. И опять в душе появился голос сомнения- а не зря ли он? Нет, нет, не зря, он не может молчать, он должен говорить, более того, он должен жить как учит, и тогда люди не останутся равнодушными.
Братья мои, - продолжал Исус, - чтобы начать исправление, мы должны освободить наши души от ослепляюшей нас злобы и наполнить наши души святой очищаюшей любовью, мы должны понять, что мы все - братья, и злые, и добрые. Даже тех, кто нам делает зло, говорю вам, мы должны любить и не давать ненависти ослеплять себя. Но мы не имеем права молчать, видя насилие и зло, творимое нашими братьями. Если, испугавшись их, творяших насилие, мы промолчим, то это зло завтра упадет на наши головы, а когда мы предстанем перед Богом, он спросит: ""Разве вы не видели насилие, творимое над вашим братом, разве вы не слышали его стонов, почему же вы молчали?" Что мы ответим тогда? Поймите, братья, я не отвергаю священное писание, я отвергаю только ее ложное толкование и искажение. Мы, признавая сегодня приятную ложь, губим свое завтра, и страдание - суть наша сегодня. Воистину, говорю вам что книжники обманывают нас, называя избранным народом. Этим личемеры вызывают в вас ложную гордыню. Не может быть избранным народ, отвернувшийся от святых заветов Бога, служаший призрачным кумирам гордыни и самодовольства, творяший не справедливость и зло.
Исус замолчал.В землянке стояла тишина, но это была грозная тишина. Исус чувствовал, от него ждали восхвалений, от него эти измученные люди ждали обешания скорейшего прихода Мессии, который их всех сделает счастливыми. Исус знал, что люди быстро и с желанием принимают, пусть невероятные, но приятные предсказания, но он также знал, что его слова не прошли бесследно, они все жезатронули их мрачные души, их совесть. Пусть же они пока плохо его понимают, но, ничего, поймут.
Сафарий понял, этот новичок не прост. он страшен, если он будет среди них, не видать ему власти, такой желанной и такой сладкой. Сафарий ждал, чтобы кто-нибудь возразил, но все молчали - они призадумались. Нет, подумал Сафарий, если он этих тупых баранов заставил думать, он силен. Неужели он в нем ошибся, лучше, если бы он поддержал его, но теперь было поздно. Нет, подумал Сафарий, если он победит, он мне не простит. До сих пор молчавший, главарь заговорил, в его голосе не чувстваволось обычной властности. Сафарий застыл, что скажет этот бугай, он понимал, наступил решаюший момент. Толпу Сафарий знал хорошо, если она встанет на сторону этого... нет, не то, он не додумал, а главарь тем временем спросил:
- Ты что же, предлагаешь нам не добывать богатства? - Главарь сам иногда думал о тех вещах, которые говорил
, и этот новоявленный учитель чем-то задел что-то смутное, щемящее, иногда знакомое и родное.
- А скажи мне, - обратился Иисус к главарю, - ради чего люди, днями и ночами мучаясь, делая подлости и обманывая других, добывают земные богатства?
- Ясно для чего, - ответил главарь, - для того, чтобы стать счастливым.
- А скажи мне, ты видел человека, ставшего счастливым от его богатств, уверяю тебя, чем больше у человека богатств, тем больше их хочется, тем больше человек мучается, завидуя тем, у кого их еще больше.
Человек становится рабом этих богатств, собирая их, он забывает и Бога, и себя, забывает, что такое добро, и гонится только за этими богатствоми. Но сколько бы он их ни набрал, а это бессмысленное золото, за которым он бегал, забыв себя, родных, остается. Неужели вы думаете, что, собирая лишние богатства, вы ограждаете себя от голода иболезней?! Неужели вы не видите, что бегаете за призраком, который нельзя никогда догнать. Ведь отец наш, сосотворивший нас, в силах позаботиться о нас. Разве наши богатста сбособны купить воздух, которым мы дышим, или, может быть, мы дождь покупаем за золото? Так почему же мы, бегая за иллюзией, не замечаем тех настоящих, вечных и данных нам одной лишь милостью Бога богатств, которым нет цены? И все земные богатства не способны купить милионную часть одной из многочисленных милостей Бога. Разве богатства могут заменить тепло и свет солнца, или, может быть, кто-либо способен управлять солнцем? Так неужели вы думаете, что Бог, создавший нас, создавший среди мертвой Вселенной все условия, необходимые для нашей хрупкой жизни, и ежесекундно ограждающий нас от любых пагубных для нас изменений, что этот Бог допустит нашей смерти от голода? Воистину, говорю вам, что ни секунды мы не живем благодаря богатствам. Так правильно мы делаем, братья, что забываем Бога, милости которого обязаны всем, бегая за тленными богатствами Тем более добывать эти богатства путем, противным Богу, имеем ли мы право. Воистену, говорю вам, нельзя делать зло во имя богатства, воистену, говорю вам, все богатства земные не сравнятся с добром, которое вы сделали самому жалкому из братьев ваших.
Люди снова затихли и слушали Иисуса, как завороженные, чувство симпатии уже сменилось у главаря на чувство ненависти. Конечно, он говорил красиво, но внутренний голос говорил Симу: "Ты что, хочешь променять свое конкретное богатство на сомнительные разговоры?Опомнись!". Он уже представил себя без богатств, без власи и льстивого угождения, и ему стало страшно. Если его не убрать, то он натворит дел, думал он, смотри, как восторженно смотрит на него эта толпа Но он незнал, что делать, и растерянно посмотрел на Сафария. Сафарий знал, что делать, но боялся. Однако, прочитав в глазах главаря растерянность и мольбу, он забыл страх и сомнения.
Теплая волна самодовольства окутала его, он чувствовал себя гигантом, а остальных насекомыми. Теперь он покажет этим скотам, как надо относится к Сафарию, он представлял, как они ползают перед ним, заискивающе улыбаясь. Но на пути к этому стоял теперь этот чудак со своими туманными мечтаниями, и Сафарий с ненавистью посмотрел на Иисуса.
Иисус видел все это и думал, откуда в таком маленьком человеке столько злости? Он снова почувствовал страх и одиночество, почувствовал свое бессилие. Господи, взмолился он, дай мне силы удержаться. А Сафарий тем временем говорил людям что-то, но Иисус не слышал его. Перед глазами снова встал Демон. Надменно улыбаясь, он смотрел на него и говорил: “Неужели ты не видишь, что люди - подлые твари, недостойные даже называться животными, а ты просто дурак. Послушай меня, и я сделаю так, что они будут слушаться тебя и ползать перед тобой на коленях”. Иисус медленно покачал головой, и он исчез. Мысли Иисуса стали возвращаться в землянку, он начал слышать, и, увидев лица сидящих понял, что Сафарий свое дело делает и неплохо. Он снова почувствовал страх и обиду, он знал, что будут бить долго и беспощадно. На все воля Бога, подумал Иисус, если он считает, что я должен здесь умереть, - ну что ж, воля Бога.
Сафарий подошел и толкнул его.
- Ты что, спишь, что ли? Я тебя спрашиваю?- он держался нагло и вызывающе. – Ты, значит, говоришь, - сказал Сафарий.- что наш народ не является избранным?
-Нет,- сказал Иисус - не является. – Он знал, куда гнет Сафарий. Но лицемерить не мог.
-Вы слышали, - произнес Сафарий. – вы слышали, как он поносит наших достопочтенных раввинов, вы слышали, как он поносит наш народ? Как вы смеете молчать, или, может, вы испугались этого бродяги? Скажи нам, - обратился он к Иисусу, - может, мы такие же,  как презренные самаритяне и другие варвары? Ты говоришь, что Бог, приславший к нам, своему народу, столько пророков, забыл про нас?
- Нет – ответил Иисус, - но если мы не исправимся, если зло и несправедливости, Бог будет так относиться к нам, что мы будем завидовать варварам. Мы искажаем заветы Бога, мы погрязли в разврате, лицемерии и ложь, стали нашей сущностью, и милость Бога мы использовали для того чтобы творить зло и несправедливость, и тогда мы перестали быть избранными народом. Избранным может быть только праведный народ! И вот в течение сотен лет на нас упала кара Господня, и мы страдаем. Но эта кара – мелочь, по сравнению с наказанием, которое ждет все человечество, если люди не перестанут творить зло и насилие. Все народы, все люди – дети Бога, и избранными являются только те из них, которые творят добро и справедливость. Мы должны делать добро и исправляться, и не ждать Мессию, который не придет к неправедным. К нашему народу приходило много пророков и праведников, которые призывали нас исправиться. Но что с ними сделали наши отцы и что с ними делаем мы? Преследуем и убиваем тех, которые говорят правду и, трусливо угодничая, поддерживаем тех, кто творит насилие и несправедливость. Но сколько на нас падало наказаний и сколько наш народ терпел тяжёлых испытаний! И многие стенали, говоря: мы не творили зла! Но разве не на их глазах творилось насилие, и разве своим молчанием и безразличием люди не способствовали ему? Воистину, говорю вам, люди, видящие насилие и несправедливость, виновны не меньше творящих их!
Иисус не успел договорить, как Сафарий, брызгая слюной, закричал:
- Товарищи, что же вы молчите! Неужели не видите, что этот самозванец оскорбляет наш великий народ, сравнивает нас с презренными варварами, поносит нашу религию?!
Все молчали, и по зловещим выражениям лиц людей главарь и его помощники поняли, что настал их час. Они вскочили и придвинулись вплотную к Иисусу, крича:
- Сотвори чудо, если ты пророк, сотвори чудо, предъяви свидетельство своей правоты!
- Нет у меня других свидетельств, кроме вашей совести.
Дальше Иисус договорить не успел, главарь страшным ударом кулака свалил его. Все застыли, как бы ожидая, что будет дальше. Иисус лежал на полу, и тут Сафарий закричал: “Бейте его!” - а сам отбежал в сторону. И тогда они набросились на него и стали бить. Искажённые ненавистью и ставшие звериные лица их светились злобой, и главарь, и его помощники, и несколько простых рабочих пинали его, плевали и глумились, как хотели, над ним. Остальные сидели, трусливо и глупо озираясь. Закончив избивать, весь красный, главарь, тяжело дыша, оглянулся назад и обвёл глазами остальных, как бы спрашивая, кто ещё хочет помудрствовать. Его налитые кровью глаза, смотрящие исподлобья, делали страшным его свирепое лицо. В землянке было уже пусто. Сафария, сидевшего в углу, он не заметил. Его взгляд остановился на молодом рабочем, которого он недавно избил, за что, он уже не помнил. Тот сидел, застывший, как камень, только его глаза, устремлённые куда-то вдаль, казались неестественно живыми на белом мраморе лица. Но Сим тут же забыл про него, его лицо, как бы повинуясь ему, повернулось дальше, и глаза остановились на Иисусе. Иисус лежал ничком, закрыв лицо руками, весь в крови. И в ту же секунду перед глазами возникло выражение лица Иисуса, каким он запомнил его перед ударом, настолько яркое, что он почувствовал резь в глазах и прищурился. Иисус так смотрел на него добрым, по-детски чистым взглядом, что на глазах у Сима появились слёзы, ненависть и злоба, владевшие им, покинули его, он почувствовал себя бессильным ребёнком. Сим хотел бы видеть на лице Иисуса проклятия и ненависть, но грустный взгляд его выражал только братскую любовь и сострадание. Этот человек, привыкший к грубости и злобе окружающего мира, ощутил всей своей сущностью, что он только что совершил святотатство и подлость, которые не способны оправдать ничто.
Сафарий сидел в том же углу, его лицо было странно спокойным, оно не выражало абсолютно ничего. Ему показалось, что что-то внутри оборвалось, или точнее, ему каким-то странным образом открылась бессмысленность и пустота всего, всей его жизни. Пред глазами вставали фрагменты из его жизни, он видел своё детство, свою жизнь: были радости и страдания, победы и поражения, он все это видел, но не мог понять, что это, в чём смысл всего этого? Что же заставило этого маленького, несчастного человека так суетиться, волноваться, переживать, бегать, страдать? Всё это казалось ему пока очень странным и непонятным, он не мог вспомнить, кто он и где сейчас находится…
Третий товарищ их, находившийся в состоянии шока, молодой человек лет двадцати трёх, приехавший недавно из деревни на заработки, медленно встал и подошёл к Иисусу, он всё ещё двигался неуверенно, как будто спал. Иисус лежал, раскинув руки весь в крови, ранах. Увидев его, молодой человек застыл, и в его глазах появился дикий ужас. “Убили!” - пронеслось в мозгу, и он весь съёжился от горькой обиды. Но Иисус был жив, более того, он медленно присел и, положив руку на плечо ему, произнёс, улыбаясь своей обычной и светлой и чистой улыбкой: “Что, брат, меня, кажется, немного побили?”. Молодой человек тоже невольно улыбнулся и пришёл в себя, он смотрел в глаза Иисусу, и его медленно покидали страх и ужас, охватившие его. Радость, невероятную радость почувствовал он.
Иисус встал и медленно вышел. В этот момент Симеон, так звали этого молодого человека, обернулся и увидел Сафария по-прежнему неподвижно сидящего в углу. “Гадюка”, - прошептал Симеон и набросился на Сафария. Сафарий забился в угол и стал визжать, подобно свинье, которую режут тупым ножом. Перед Симеоном встала вся картина избиения Иисуса, и он с остервенением стал бить Сафария, он ненавидел его и готов был убить, но в этот момент Симеон почувствовал свои руки в железных тесках, и, поражённый, оглянулся. Сзади стоял Иисус и укоризненно смотрел на него. Иисус осторожно, словно малого ребёнка, приподнял и поставил его в сторону, а сам, наклонившись, положил руку на плечо Сафария, ещё больше испугавшегося при виде Иисуса.
- Не бойся, брат мой,- произнёс он,- я не держу на тебя зла!
Сафарий сидел, съёжившись, выставив перед собой руку и боязливо озираясь. Иисус вновь почувствовал бессилие тоску, тоску, подобно едкому туману, появившуюся где-то в области сердца, которая поглощала его. Этого состояния он боялся больше всего. Он медленно приподнялся, всё так же с грустью глядя на Сафария, и медленно побрёл. Высокий и красивый, он сразу как-то поник, стал ниже ростом. Всякий раз попытки Иисуса кончались таким образом, и он вынужден был уходить или бежать от злобы людской. Его призывы к любви вызывали лишь ненависть. Люди забыли, что такое любовь, ненависть поглотила мир, зависть, злоба, ложь и лицемерие царствуют в нём. Сильные творят беззакония и убийства, а толпа подхалимов, стараясь опередить друг друга, кричат “ура!” насильникам. Люди готовы простить сильному все его подлости и преступления, за благосклонность насильников готовы предать и родных, и близких, готовы молиться за узурпаторов, соблазняясь теми жалкими подачками, которые кидают им.
Солнце уже взошло, по Иисус сидел, предавшись размышлениям, одинокий среди песков и тишины. Перед его глазами стояло видение человека, медленно бредущего по пыльной дороге. Ему показалось, что он видит бездомную собаку, одинокую и изгоняемую отовсюду. Тут появился этот голос сомнения, который обычно терзал его в минуты тоски и отчаяния: “А может быть, ты не прав, может быть, так и должно быть? Может быть, предназначение человека и заключается в том, чтобы, не брезгуя ничем, ни ложью, ни обманом, ни подлостью, добывать свое благополучие, предавая и отца и мать и брата, если они не приносят ему выгоды? Может быть, он зря мучает людей, призывая их к несуществующей правде? Может быть, правы те, кто ради своей собственной выгоды способен исказить и извратить все?”
- Нет! - прошептал Иисус, - человек, видящий несправедливость и молчащий, не является человеком, люди, снисходительные к злу, насилию и беззаконию, творимому по отношению к их братьям, сами станут жертвами и насилия, и зла и беззакония. Так быть всегда, так и будет вечно! Свидетельством тому вся прошедшая жизнь человечества, святая память прошлого ясно учит нас этому. Но лицемеры и угодники насильников пытаются скрыть от людей правду о днях прошедших, искажая и извращая истину, эти лицемеры не имеют совести, они смеют утверждать, что, правда не однозначна. Нет, дорогие книжники, - произнес Иисус, - правда однозначна, едина и неделима. Настоящая правда, истинно говорю, не подлежит разному толкованию. Конечно, те извращения и та ложь, которую, подкрасив, выдают за правду, она неоднозначна, и ее можно толковать, как угодно. О, как искусны эти продажные книжники подменять вечную святую правду умелой подделкой, и этой подделкой вводить легковерных людей в заблуждение. С какой наглостью и бесстыжием извращают они голос совести, священные писания в угоду очередному насильнику, в сотый раз, толкуя их по разному! Да, конечно, их правда неоднозначна, но эта правда не имеет ничего общего с настоящей, вечной и неизменной истиной, данной людям Богом, провозглашаемой задавленной и загнанной в угол человеческой совестью! И имеет ли он право молчать, видя, как эти лицемеры искажают правду? Он должен разоблачать их! Воистину, - подумал Иисус, - извращенная правда во стократ хуже лжи. О, сколько раз он предавался этим размышлениям, всю свою сознательную жизнь он пытался жить по совести, делать добро, а чем же люди отплатили ему? Он всю жизнь свою отдал людям, правде, но вся беда в том, что мир уже погряз во лжи и лицемерии, и люди забыли праведную жизнь. Самое обидное, люди не принимают его правду, с каждым днем укореняясь в своем заблуждении и неправедной жизни, и сами не  осознают, отчего их мучения.
-Нет, - произнес Иисус, - есть миллионы людей, ищущих свет и не могущих его найти, миллионы честных, готовых страдать за правду, но их обманывают слуги Дьявола, уводят ложными дорогами.
Перед глазами Иисуса вновь встала толпа проклинающих его, и в искаженных злобой лицах, в криках проклятий Иисус увидел родных, беззаветно любимых им людей, и сердце его наполнилось любовью к ним. В глазах Иисуса появились слезы,
-Ничего, - прошептал он, - пусть проклинают, он сам виноват, что у него не хватило любви и сил объяснить им, они словно дети малые. Но жить и искать своего счастья он не будет, да и не может быть счастлив человек, пока другие страдают. Да и в чём смысл жизни человека, если не в поиске правды и не в борьбе за неё, ведь нет иного смысла, нет иного предназначения человеку…
И в эту минуту Иисуса осенило: он должен проповедовать любовь! Да, да, именно любовь победить ненависть, превратившую людей в зверей, именно любовь победит и развеет козни и прислужников Дьявола, разъединивших людей и натравивших их друг на друга. Если - бы в сердцах людей царила любовь, узурпаторы не смогли бы губить добрых и справедливых, если бы не ненависть, царящая в сердцах людей, не гибли бы безвинные, не было бы насилия. Эти слуги Дьявола могут разжигать в сердцах людей ненависть, доводить людей до безумства, и эти обманутые убивают всех, на кого укажет Дьявол, не щадя ни детей своих, ни родителей. И до такого безумства доводят они людей, ослепляя их ненавистью. Вот их оружие. А ненависть победит только любовь, и он понесёт людям это учение, чего бы это ни стоило ему.
Он понял, ощутил всей своей сущностью, что нашёл то, что искал. Только любовь способна творить добро, а ненависть приносит только раздор и страдания, убийства и насилие, которые в конце концов обращаются на головы творящих их. Перед глазами Иисуса пронеслись тысячелетия и народы, творившие зло и насилие. Он победил, он искал, и он нашёл. Теперь его ничто не остановит. Он пойдёт к ним и светом своей беззаветной веры разгонит мрак лжи и ненависти, поглотивший мир. Иисус ощутил радость и ликование, он не чувствовал ни тяжести плоти, ни страха, ни сомнений, он чувствовал в себе силу неимоверную способную творить чудеса. И в этот момент тело его натянулось, как струна, готовая лопнуть, судорога, доводящая до боли, пробежала по всему телу, перед глазами появились свет и сияние, так что Иисус зажмурил глаза. Когда он открыл их, перед ними стоял ангел, красивый и чистый. Это было не ал ведение, не смутный призрак, являвшийся ему и приводивший его в смущение. Теперь Иисус не сомневался в его реальности, и чувство радости наполнило его. Подождав, пока Иисус успокоится, ангел заговорил: “Во имя Бога, милостивого милосердного, Творца всего сущего, слушай меня внимательно, Иисус, сын Марии! Твоя чистота и праведность, твоя самоотверженная любовь к добру и справедливости вызвала радость на небесах. Вы, люди- творение Бога всемогущего, как и все сущее. Вы можете, пока живете на земле, творить и зло, и добро, как выберете сами. В вас в отличии от других, два начала: и животное и божественное. Кто выбрал божественное, а значит добро и праведность, тот получает добро и любовь Творца, а кто выбрал зло тот и получит зло. Ты избран Богам за свои страдания и праведность, и Творец зовет тебя. Тебя ждет рай и вечное блаженство-это великая награда, это конец испытаниям и страданиям. Оставь этот бренный мир, погрязший в разврате и преступлениях!”
После этих слов Иисус помрачнел и понял. “Чего же ты не радуешься?” - спросил ангел. Иисус поднял голову и в упор посмотрел на ангела, в его взгляде чувствовалось упорство и непоколебимость.
Да пойми ты, - произнес Иисус, - не могу я бросить своих и сестер в страданиях их! О, Господи, - взмолился Иисус, - дай мне страдания их, дай мне их преступления! – Лицо Иисуса сияло, а глаза, полные слез, светились безграничной любовью к людям. Иисус не видел ангела, перед глазами стояли люди, и малые, и большие, их страждущие лица, наивные и простые, приковали к себе внимание Иисуса, и он заплакал, не в силах больше сдерживать любовь и страдание. Иисус сел в изнеможение, до слуха его донеслось сладкое пение сфер, и мягкий голос произнес: “Свершилось! Ты – пророк! Иди и зови людей к добру, зови к правде совращенных ложь! Отныне и земля, и вода, и все силы повинуются тебе. Но помни, ты взвалил на себя тяжелую ношу и подверг себя новым страданиям. Помни, отныне тебе будет тяжело, ибо тяжел крест, что взвалил ты на себя! И за деяния твои спрос будет особый, ибо кому много дано, с того много спрашивается. Но как бы то ни было, ты останешься человеком, а призвание человека – искать и находить и творить добро и справедливость, не соблазняясь злом, каким бы заманчивым это зло ни было.
Как появился, так же внезапно и исчез ангел, нет сладкого пения, все исчезло, как наваждение, как сон. Только тишина абсолютная и пустота кругом. Иисус посмотрел по сторонам, посмотрел вверх: над головой бездонная синева и вечное солнце, а там, на горизонте маячит город, там живут люди, там идет жизнь. Всем свом телом, каждой клеткой Иисус ощущал страшную усталость, ему хотелось лечь, закрыть лицо руками и забыть обо всем на свете. Он опять, как бы испугавшись, оглянулся, будто ища поддержку, но кругом была пустота. Он чувствовал опустошенность, и чувство бессилия и страха вновь одолело его Он знал, что за этим последуют страшные, терзающую душу вопросы сомнения. Нет и не было человека, который понимал бы его, к кому бы он мог прислониться в минуты скорбей и сомнений, кто мог бы понять его и утешить, разделить его тоску и страдания. И это страшное одиночество, мучавшее его всю жизнь, он в этот момент ощутил особенно остро и болезненно. Он теперь не сомневался, он теперь прикоснулся к вечности, стал пророком, но стало ли ему легче? Он сидел посреди песка, отрешенно предавшись своим мыслям и отрешенно глядя вдаль. Кто может понять и разделить тоску и скорбь пророка? Только пророк. Но не бывает двух пророков в одно время, пророк бывает только один. Но разве, став пророком, он получил ответ на вопросы, мучившие его? О, сколько их, сколько непонятных и непостижимых умом человека тайн? Много, слишком много для слабого человеческого ума, и как коротка человеческая жизнь, в чем смысл ее? Зачем создан человек и мечется, подобно бабочке в паутине? Да и что решает человек, ведь быть ему царем или рабом, красавцем или уродом, решает случай, над которым человек не властен, и что же он, слабый человек, может сделать, чем отличается он от слепого котенка?
Иисус встал и посмотрел на камень, на котором он сидел. Камень лежал спокойный и бесстрастный. Разве этот камень попал сюда по своей воле, но ему легче, он не способен мыслить и страдать, он – камень. Чем он, человек, отличается от камня, только тем, что стремится постигнуть все и не постигает, тем, что мечется по всему миру, собирая богатства, строя дворцы или трудится всю жизнь, не разгибая спины, добывая себе пропитание. Но этот короткий миг, называемый человеческой жизнью, пролетает настолько быстро, что человек не успевает даже оглянуться. И все.
Иисус так и стоял, глядя на камень. Иисус смотрел и видел всю Вселенную, он посмотрел на землю и увидел недра земные и все сокрытое в них, он видел и слышал все, но нигде не находил ответа на вопрос: что ему делать? Тогда он поднял глаз к небу и взмолился: “О, Господи! Я славлю тебя, и свидетельствую о Тебе, но скажи мне, в чем смысл жизни человека? Зачем мы сотворены тобой разумными, ведь Земля и вселенная, каждый цветок и травинка имеют свое предназначение, нет ничего лишнего и бессмысленного в творениях твоих, но скажи мне, о Господи, в чем смысл нашей жизни?” Иисус стоял, застывший, словно камень, с вытянутыми к небу руками. Он чувствовал боль напрягшегося тела, чувствовал, как его мышцы натянулись, подобно тетиве, готовой лопнуть, и все прошло, как-то ушло. В последний момент его тело вытянулось вверх, застыло на какой-то миг и упало. Иисус заметил свое тело, лежащее на песке, со стороны, как будто это был не он, но не успел даже удивиться, как его окутал свет, он сам стал светом. Все ощущения, связывавшие его с землей, оборвались, как будто их и не было, только мягкий свет и мягкая тишина, окутали его. Он одновременно видел и Землю, и звезды, словно он находился посреди них он чувствовал необыкновенную легкость и тишину, он сам превратился в этот странный, мягкий, не поддающийся описанию, свет и до его слуха донесся, как бы из далека, приятный, не земной голос: “Кто выберет добро, тот получит его, кто выберет зло, тот получит его.
После этих слов опять наступила тишина, мягкий свет постепенно стал исчезать, и Иисус очнулся.
Придя в себя, Иисус удивленно смотрел на землю, в ушах его стоял тот голос, и ему сделалось и легко, и спокойно. Он так и лежал пораженный и восхищенный спокойствием и радостью, которую он ощущал.