К О Г Д А ?..
Почему они выбрали в тот день именно меня - я не знаю. Наверное, они могли бы выбрать кого-нибудь другого. Но так или иначе, им в тот день нужен был один из нас. И этим "одним", случайно или нет, но оказался я.
* * *
Сейчас я и сам с трудом верю в то, что такое случилось на самом деле, что я не спал, не бредил, не был болен в тот день. Если бы кто-нибудь, всерьез заинтересовавшись моим рассказом, спросил бы меня: "А почему же ты сам "с трудом" веришь в то, о чем рассказываешь?", я бы, наверное, ответил примерно следующее. Представьте, что однажды утром вы, как обычно, выходите из дому и направляетесь, скажем, на работу. Небо тихое, спокойное, миролюбивое, Вы делаете несколько шагов... и вдруг на вас налетает сумасшедший ураган, подхватывает, закручивает, несет куда-то! Затем так же внезапно всё кончается, и вы, целехонький, невредимый, даже не помятый оказываетесь снова на ногах и на том же самом месте, откуда вас унесло. Допустив, что подобное могло произойти, ответьте: не стали бы вы сомневаться в произошедшем с вами спустя день, неделю, а тем более - через год? Ведь нет ни малейшего убедительного доказательства, ни одного свидетеля! Только ваша память! Впрочем, единственное доказательство всё же имеется ... Но оно, опять-таки, доказывает что-то лишь одному-единственному человеку на Земле - мне. Ладно, об этом потом, после...
Я не писатель и не могу предложить яркого, многое объясняющего образа. Я просто пишу, как умею, в свой дневник о том, что пережил недавно, чему был свидетелем, причем, увы!, в какой-то мере е д и н с т в е н н ы м свидетелем на всей Земле. Это я узнал от Н Е Г О, или от Н И Х - не знаю даже, как точнее выразиться. Никогда раньше не задумывался над тем, как это тяжело - быть "единственным свидетелем" необычного и не иметь в руках доказательства, не вызывающего сомнения: всё, что ты можешь - это чистосердечно рассказать о том, что видел и пережил. Но ни один человек, будь он твоим задушевнейшим другом, не поверит тебе на все сто процентов, если в твоих словах имеется хотя бы намек на никем не виданное до тебя. Разумеется, право на фантазию остается за тобой, и скажи кому-то, что твой рассказ - фантазия, могут даже похвалить, если рассказ понравился. Но рискни утверждать, что говоришь чистую правду - из вежливости могут даже согласиться, но по глазам видишь: не верят... Вот почему всё, что я могу сейчас сделать - это лишь написать о том, чему имел счастье и несчастье быть единственным свидетелем...
Я люблю море. Правда, справедливости ради скажу, что люблю его с берега, и стать моряком меня никогда не тянуло. Люблю море потому, что оно успокаивает: стоишь на берегу, смотришь туда, где кончается вода, слушаешь тихое бормотанье волн - и отдыхаешь душой. Лучше всего быть с морем один на один, потому что острее ощущаешь разницу: ты - маленький, временный, и море - непостижимо огромное, уникальное, вечное!
В тот день я тоже пришел к морю один - забрел по прибрежной полосе подальше от домов и людей, так, чтоб даже ничьих следов на песке не было видно. Была пятница, и мне хотелось отдохнуть от своих суетных недельных дел и забыться, подышать свежим бризом, полюбоваться на заход, помечтать и втихомолку посочинять стихи. Море быстро успокоило меня, и прошел примерно час, прежде чем я почувствовал, что моему одиночеству что-то или кто-то мешает.
Смутно обеспокоенный, я оглянулся. Довольно близко от меня стоял человек и так же, как я, смотрел в море. Бессознательное недовольство, шевельнувшееся было внутри меня, вдруг осеклось, напоровшись на удивительно приветливый взгляд незнакомца, которым тот едва скользнул по моему лицу. Человек не разглядывал меня. Похоже, ему не было до меня никакого дела. И я украдкой стал разглядывать его сам. Спокойная поза, руки заложены за спину, приятное, нет, очень приятное, мужественное и доброе лицо. Затем - детали: одет просто, но вполне по современному - нечто вроде отличного костюма спортивного покроя, на ногах - ботинки на пробковой подошве. Ботинки... Что-то задержало мой взгляд на его ботинках. Я попытался отвернуться, но взгляд упорно возвращался к этим ботинкам и искал. Что? Что в них странного? И вдруг я почувствовал, как по спине побежало множество мелких мурашей. Я посмотрел вдоль берега в ту сторону, откуда пришел: тонкая ниточка моих следов на влажном песке отчетливо свидетельствовала, что я пришел именно оттуда. А откуда пришел этот человек??. Он просто стоял здесь, и за его ботинками не было следов ни в какую сторону: ни в мою, ни в противоположную, ни даже в сторону воды. Смыть или замести его следы ничем не могло, разве что он сам уничтожил их каким-то непостижимым образом?
Я невольно попятился назад - и моментально встретился с глазами незнакомца. Беспокойство мое мигом улетучилось, но удивление осталось. Человек сделал три шага в мою сторону и, подойдя вплотную, кивнул:
- Здравствуйте.
Я молчал, потому что за его спиной увидел отчетливые четыре следа: два на том месте, где он только что стоял, и два - после его шагов. Это были единственные следы.
- А-а! - вдруг улыбнулся он, и мне показалось - даже смутился. - Мои следы... Этого я не учел. Ну да вы не волнуйтесь. Я вам сейчас всё объясню.
Он помолчал, пристально вглядываясь в меня.
- Вы обеспокоены?
- Честно говоря - да, - признался я.
- И что вы думаете по поводу этих самых следов?
- Не могу придумать ничего путного... В подобных случаях у нас говорят: "Человек с луны свалился".
- А что... "подобные случаи" бывали? - спросил он, слегка помедлив, и я понял, что отвечать необязательно: он осведомлен в этом вопросе неизмеримо лучше меня.
На языке у меня вертелся самый жгучий изо всех моих теперешних вопросов, самый банальный, рядовой, самый бездарный и самый необходимый. А он смотрел на меня спокойно, приязненно, изучающе, и мне почему-то казалось, что глаза его излучают незауряднейший ум.
- Вам, вероятно, хочется знать, кто я? - снова спросил он.
Точно! Это и был тот самый вопрос, который вертелся у меня на языке, и я кивком подтвердил это.
- Видите ли, - произнес он после некоторого раздумья, - в мои планы не входило обеспокоить вас чем-либо непонятным, неестественным. Мне нужно было начать знакомство с вами так же точно, как это делает большинство людей. Впрочем, и в этом случае правдиво ответить на ваш вопрос, если бы вы мне его задали, было бы делом нелегким. - Он говорил быстро, но довольно свободно и доходчиво. - А сейчас, пожалуй, сделать это еще труднее, потому что я уже просто вынужден вам отвечать, а попутно вынужден объяснить и эту самую странность с моими следами.
Он замолчал, как будто не решаясь продолжить, затем предложил:
- Давайте пройдемся.
Мы неспешно побрели в ту сторону, куда вскоре норовило спрятаться солнце. Незнакомец, казалось, сосредоточенно обдумывал что-то, я же выжидающе помалкивал. Наконец, он поднял на меня свои выразительные глаза:
- Скажите, вы когда-нибудь увлекались сказками?
- В детстве - да, - недоуменно воззрился я на него.
- Не можете ли вы припомнить свои тогдашние ощущения? Ну, предположим, верили вы в то, о чем рассказывалось в тех сказках?
- Хм... Н-не знаю... Помню, что было интересно - как всем детям. - Я замолчал, совершенно не представляя себе, зачем ему всё это и чтО ответить еще кроме того, что я уже сказал. А он, похоже, никак не решался начинать со мной самый важный свой разговор - что-то его удерживало. И тогда я решил помочь ему.
- Простите, мне кажется, что вы тоже чем-то озабочены.
Он очень внимательно посмотрел на меня, но не сказал ни слова.
- Видимо, вы сомневаетесь, стоит ли говорить мне то, чего я жду от вас? - добавил я.
Он остановился.
- Вы правы, мне довольно трудно начать, и прежде всего потому, что я не имею права объяснять вам всё то, чего вы от меня ждете. Я допустил оплошность и вынужден теперь расплачиваться тем, чем расплачиваться запрещено.
- Вы боитесь, что я разнесу вашу тайну? - простодушно воскликнул я.
Он рассмеялся.
- Нет, совсем не это! - Потом снова стал серьезным. - Я боюсь, что вы не сможете правильно воспринять то, о чем я должен буду вам рассказать и что, вероятно, покажу вам, чтобы вы мне поверили. Для вас это было бы слишком непривычно, и ваша психика - не надломится ли она, испытав столь необычную и сильную нагрузку? Поймите, на мне ответственность...
До сих пор мне не приходило в голову, что тайна этого человека может оказаться настолько необычной, глубокой и серьезной, что познать ее будет небезопасно для моего воображения, моего мозга. Но последние слова незнакомца заставили меня призадуматься - слишком уж откровенное беспокойство проглядывало и в его словах, и в жестах, и в его умных глазах. Простое любопытство к случаю со следами вдруг разрослось во мне в огромной и почему-то тревожный интерес ко всему, что связано было с появлением этого человека, что стоИт за ним и о чем он силится и не решается мне поведать. Но - увы! - я все еще подсознательно отождествлял его с прочими людьми, подобными мне самому, и необъяснимость его внезапного появления вызывала во мне хотя и жгучий, но вполне земной интерес - мало ли какие фокусы бывают! Особенных причин опасаться чего бы то ни было я не видел. Мне, как школьнику, хотелось, чтобы он поскорее начал объяснять свою тайну. Поэтому я и предложил, чтобы только успокоить его:
- Давайте попробуем сделать так: вы начинайте рассказывать, и если что-то из вашего рассказа будет не укладываться в моей голове, я закрою глаза, вы останОвитесь, и мы разберемся подробнее.
- Что ж, давайте попытаемся. - Он огляделся, и заметив неподалеку старое, вероятно, давно выброшенное морем бревно, указал мне на него: - Присядем.
- Итак, начал он, едва мы уселись поудобней, - вашему мозгу предстоит сейчас серьезное испытание. Словам моим вы вряд ли поверите, поэтому я постараюсь кое-что, так сказать, проиллюстрировать из того, о чем буду вам рассказывать.
Я слушал внимательно, но что-то заставило меня внутренне напрячься, "съежиться". Помню, в детстве отец старался приучить меня к воде. Я был слишком осторожным ребенком и мальчишечьей отчаянностью среди сверстников не блистал - по этой причине долго не мог научиться плавать (и до сих пор, кстати сказать, не испытываю особого восторга перед глубиной). Словом, отец решил однажды помочь мне побороть инстинктивный страх перед водой. Раскачав, он со смехом швырял меня (с моего согласия, разумеется) с берега в море, а я так же вот, как сейчас, внутренне съеживался, умом соглашаясь, а душой противясь подобному воспитанию храбрости.
- Как вы сами думаете, - спросил незнакомец, взвешивая, как мне показалось, каждое свое слово и глядя куда-то в сторону, - кто я?
- Н-ну, во-первых, вы, скорее всего, наш, русский. Возможно - физик или какой-нибудь научный работник. - Я говорил все это без внутренней уверенности. - Быть может, ваше странное появление здесь, возле меня, связано с каким-нибудь важным научным экспериментом... Как бы то ни было, но вы, по-моему, имеете отношение к современной технике, к тому, о чем большинство из нас, простых смертных, пока не знает. Только вот... не могу понять, зачем вам понадобился я?
Он смотрел на меня, как и раньше, внимательно, изучающе, не возражал, и по лицу его нельзя было понять, удовлетворен ли он тем, чтО я говорю, или нет.
- Та-ак... - тихо произнес он, опуская глаза. - А если я вам скажу, что вы не угадали ни в чем?
Я пожал плечами:
- Тогда сдаюсь, потому что в этом случае ваше появление передо мной выше моего понимания.
Снова длительная пауза. И все так же, не поднимая глаз, он вдруг говорит мне такое, что я не сразу понимаю смысл его фразы:
- Я не русский, я не живу на Земле, больше того - я даже не человек...
"Он что - ненормальный? - ошалело уставился я на него. - Или разыгрывает меня?".
Незнакомец поднял глаза:
- Вы поняли, о чем я говорю?
Теперь наступила моя очередь долго молчать в поисках нужных слов. Наконец каким-то чужим, несвойственным мне голосом я произнес:
- Простите, но я уже вышел из того возраста, когда слишком рьяно увлекаются фантастикой...
- Иной реакции от вас я, честно говоря, и не ожидал, - спокойно резюмировал он. - Поэтому мне не остается ничего другого, как перейти к "иллюстрациям".
Он попросил меня встать и отойти на несколько шагов.
- Смотрите внимательно в мою сторону, прямо на меня.
Я молча, без возражений выполнил всё, о чем он меня просил. Мое внутреннее скептически-отчужденное настроение невольно смягчалось лишь его спокойствием и каким-то особенно глубоким, умным взглядом. Затем произошла чертовщина: на моих глазах этот такой странный и одновременно такой располагающий к себе человек вдруг стал прозрачным, медленно заколебался, как водоросли в аквариуме и буквально растаял в воздухе. Я закрыл глаза и замотал головой, желая избавиться от наваждения. "Гипноз или трюк?.. - лихорадочно вертелось в голове. - Но для чего ему понадобилось дурачить меня?".
- Вы, конечно, сбиты с толку, - услышал я прежний голос и быстро открыл глаза. Он сидел на прежнем месте, как ни в чем не бывало.
- И это всё, чем вы пытаетесь доказать свой бред? - вдруг сердито набросился я на него. - Разумеется, такие штуки со мной еще никто не проделывал, и это ваше кино в высшей степени интересно. Но не считайте меня за идиота!..
- Подождите, - остановил он меня приветливо, но твердо. - Идите сюда и возьмите меня за руку.
Я повиновался скорее его доброжелательному тону, чем тому, чтО он мне предложил. Рука его оказалась довольно холодной на ощупь, но не за этим же он протянул мне ее! В следующий момент повторилось то же самое, чему я был свидетелем минуту назад: незнакомец на моих глазах стал прозрачным, расплылся и исчез. Но то, чтО я почувствовал, держа его за руку, заставило меня раскрыть глаза в смутно осознаваемом ужасе: его рука самым натуральным образом размягчилась, превратившись во что-то податливое, напоминающее щупальце и, пока еще были видны ее очертания, выскользнула из моей ладони, скорее даже просочилась сквозь пальцы. Потрясенный, я невольно закрыл глаза.
- Теперь вы понимаете, - снова прозвучал его голос, - почему мне было так трудно начать наш разговор?
Я вытер рукой испарину со лба, тщетно пытаясь унять во всем теле нервную дрожь:
- Н-не совсем понимаю, а если говорить об этом вашем... - я поискал нужное слово - ...фокусе, то совсем ничего не понимаю!
- Прежде всего успокойтесь. - Он снова сидел передо мной зримый и осязаемый и смотрел на меня так, как, наверное, смотрят родители на малыша, сбитого с толку увиденной впервые в жизни невероятной штуковиной. - И давайте попробуем смягчить последствия этого первого эмоционального удара. - Он ласково и настойчиво усадил меня рядом с собой. - Что вы подумали?
Я замотал головой:
- Не спрашивайте меня об этом! У меня сейчас только одно сколько-нибудь сносное объяснение: вы в сильнейшей степени владеете гипнозом. Я никогда не испытывал на себе его действие, но мне не приходило в голову, что чудеса можно внушить до такой степени натурально!
- Это не гипноз, - остановил он меня мягко. - То, что вы сейчас видели - реальность.
- Нет! - вскочил я. - Это фантасмагория!
- Успокойтесь, прошу вас! - на сей раз голос его прозвучал повелительно, и это меня отрезвило.
- Послушайте, - взмолился я, - но ведь это же противно всякой логике! Если допустить, что я не свихнулся и что вы не гипнотизер или там еще кто-нибудь, то подобное невозможно! Не-воз-мож-но!! - повторил я раздельно и с нажимом.
- Вы правы в одном: виденное вами необъяснимо с точки зрения вашей собственной логики, вашего опыта жизни, скажу даже больше - опыта жизни любого из жителей Земли.
- Вы настаиваете на том, что вы "не от мира сего", иными словами - житель Космоса, Пришелец?
- "Настаиваете" - не то слово. А "Пришелец"... н-несколько тяжеловесно. Но как бы ни сопротивлялись ваши логика и воображение этому факту - вам придется в него поверить, потому что иного объяснения моим, как вы сказали, "фокусам" я вам дать не могу.
- Ну хорошо, представим на минуту, что я вам поверил, - хлопнул я почему-то себя ладонями по коленям. - Поверил несмотря на то, что вы до деталей, включая вашу одежду, похожи на моих современников, которых я вот уже почти тридцать лет ежедневно вижу перед собой, и тем более несмотря на то, что вы поразительно чисто изъясняетесь на моем родном русском языке, изъясняетесь так, словно родились и живете в России не меньше ста лет. Я уж не говорю о том, что вы даже смеетесь чисто по-человечески. Допустим, что всё это не удивляет меня, что пришельцам раз плюнуть превратиться в кого угодно - в синицу, лошадь, Юлия Цезаря, Чайковского или в малыша из детсада и, соответственно, чирикать, ржать, руководить государством, сочинять гениальные симфонии или пускать в луже бумажные кораблики. - Я всё больше воодушевлялся и внутренне даже поразился внезапно нахлынувшему на меня саркастическому красноречию. - Пускай всё это пустяки для вас. Но тогда объясните, пожалуйста (я невольно становился все более резким, и меня вдруг потянуло на грубости), какого дьявола вы прицепились именно ко мне?! У нас на Земле чтО - нет больше умных людей, которые и соображают лучше моего, и, возможно, поверили бы вам скорее и охотнее? В конце концов, я никогда не занимался проблемой контакта с внеземными цивилизациями, мне, к сожалению, хватает других проблем, более прозаичных. И наконец, если уж на то пошло: где вы приземлились? Когда? Что у вас за корабль? И почему обо всем этом никому ничего не известно?
- Вы раздражены, - тихо сказал он, - и это, к сожалению, тоже расплата за мою оплошность со следами. - Он грустно посмотрел на меня. - Всё, что вы мне сейчас сказали, лишний раз убеждает меня в том, что контакт с вами, людьми, вещь небезопасная для вас же самих, и мы не напрасно оставляем пока вашу планету в "изоляции".
- Но позвольте! - вскипел я, даже не отдавая себе отчета в том, что на сей раз без усилия и внутреннего сопротивления воспринял смысл сказанного им. - Зачем вы судите о человечестве по совершенно случайному для вас индивиду?! У нас ведь есть превосходные умы! Ученые собирают совершенно серьезные симпозиумы по проблемам контакта с другими цивилизациями! Мы (да-да! я сам не заметил, как перешел на это самое "мы"!) уже много лет зондируем Космос своими радиосигналами - и хоть бы кто-нибудь ответил! А вы, - тут я снова отрезвел, - являетесь к совершенно постороннему человеку, никакому не ученому и даже не писателю-фантасту, и заявляете, что вы - "оттуда" и что с нами-де вам "нельзя иметь дело"! Смешно!
- Поверьте, - всё так же тихо произнес он, терпеливо меня выслушав, - о человечестве мы знаем достаточно много, скорее всего даже больше, чем оно само знает о себе. Потому что наблюдаем и изучаем вашу планету уже свыше пятидесяти тысяч лет.
- Пятьдесят тысяч лет!!! - Я буквально остолбенел, но почему-то без усилий, с легкостью поверил тому, что он сказал. - И за всё это время не дали знать о себе??!
- Смотря что вы подразумеваете под словами "дали знать о себе". Обнаруживать себя в такой степени, в какой мне приходится обнаруживать себя перед вами, мы считали, считаем и, возможно, еще долгое время будем считать нецелесообразным. Почему - я объясню вам, если смогу, попозже. А контакт с людьми вообще - почему бы и нет? Это, выражаясь вашими понятиями, один из наших "каналов информации".
- То есть? - не понял я.
- Ну, это означает, что на протяжении пятидесяти тысяч лет мы много раз вступали в контакт с людьми, общались с ними.
- Но каким образом?? - вскричал я.
- А вот таким же самым, каким мы начали наш с вами разговор - исключая, конечно, случай со следами. Ошибки в нашей работе тоже бывают, что поделаешь, но когда я заметил свою ошибку, отступать было уже поздно. Если бы я просто исчез, как это можно было сделать в прошлые тысячелетия или даже в прежние века текущего, вы не перекрестились бы и не свалили всё на Бога, а обратились бы к врачу, решив, что у вас начинаются галлюцинации и вы нездоровы. Этого я, естественно, допустить не мог. Просто уйти от вас - кто знает, не захотелось ли бы вам заявить о моем внезапном появлении, скажем, вашим органам безопасности? А это - лишнее беспокойство для многих десятков людей, и в конечном итоге вас могли бы обвинить во лжи - со всеми вытекающими отсюда последствиями. Мне ничего другого не оставалось, как приоткрыть перед вами завесу моей тайны.
- Подождите, подождите... - остановил его я. Как бы то ни было, но наш диалог стал понемногу увлекать меня. Шут с ним, с этим "пришельцем", пускай даже он меня разыгрывает, но то, чтО он говорит, ей-богу становится чертовски интересным! - Вы хотите сказать, что все эти пятьдесят тысяч лет вы живете среди нас, общаетесь с нами, но мы об этом даже не подозреваем? - Меня так и подмывало спросить: "Быть может, Иисус Христос тоже из ваших?". С другой стороны, мне вдруг вспомнился прочитанный когда-то, с десяток лет тому назад фантастический роман. Я напряг память и вспомнил название и авторов романа: "Трудно быть богом", братья Стругацкие. Роман был написан блестяще, и я, помнится, долго ходил под впечатлением описанных в нем событий. Уж не читал ли и он, незнакомец, этот самый роман?.. Я открыл было рот, но почувствовал, что совершенно запутался в нахлынувших на меня мыслях, чувствах и переживаниях и просто не знаю, о чем именно спросить его сейчас в первую очередь. Пришлось закрыть глаза и выждать, пока эта буря во мне хотя бы немного утихомирится.
Мало-помалу эмоции мои стали упорядочиваться, внутри возникло ощущение освобождения, подобное тому, которое испытывает человек, нырнувший на непривычно большую глубину: какой-то миг ему кажется, что он не выплывет, и мрак внизу пугает его, но вскоре он замечает, что вода над ним становится все светлее и понимает, что всё в порядке, что через две-три секунды он окажется на поверхности.
Незнакомец терпеливо ждал. Наконец, когда я более-менее пришел в себя и открыл глаза, он вновь заговорил своим приятным спокойным голосом:
- Мне кажется, правильнее всего было бы сейчас подвести небольшой итог тому, чтО вы узнали от меня, прежде чем мы станем выяснять дальнейшие подробности.
Я послушно кивнул.
- Итак, если не принимать во внимание мелкие недоразумения, вы уже знаете от меня следующее: во-первых, мои как вы их называете "фокусы" - это не чудо, не гипноз, и ваша психика не повинна в вашем восприятии; иными словами, вы видели то, что на вашем месте увидел бы любой нормальный житель вашей планеты, так что беспокоиться на этот счет вам не следует. Во-вторых, поскольку всё виденное вами исходило от меня, самое правдивое тому объяснение может быть только одно: я не являюсь существом, подобным вам. Я - не житель вашей планеты. Я НЕ ЧЕ-ЛО-ВЕК, - повторил он медленно, раздельно и веско, так что я чуть ли не физически ощутил, как его слова прочно застревают в моем мозгу.
- Ничего особенно уж непостижимого, а тем более опасного для вас во всем этом нет, - продолжал он все тем же спокойным, но твердым тоном, как будто чеканил узор на металлической пластине, и я поймал себя на мысли: "Вот так же точно умные родители либо одаренные педагоги разговаривают с напуганными детьми". - И наконец третье: если изъясняться доступными вам понятиями, я - представитель, ну, скажем, цивилизации, которая уже более пятидесяти тысяч лет исследует вашу Землю, изучает законы развития вашей... м-м-м... исторической общественной формации.
Я кивал и чувствовал, что не только внешне, но уже и внутренне начинаю соглашаться с ним, проникаюсь доверием ко всему, что слышу от него. Но бездна невероятного, непостижимого, исходившая от его слов, против воли сковывала мой разум. И только тут я впервые ярко осознал, почему он был так осторожен со мной, почему долго не решался начать свой разговор и почему, наконец, спросил меня, увлекался ли я когда-нибудь сказками? С еще большей силой и отчетливостью я вдруг ощутил себя беспомощным младенцем перед этим в высшей степени загадочным существом (я чуть было не написал "человеком"; впрочем, и слово "существо", я чувствую, звучит как-то до обидного унизительно, примитивно по отношению к нему). ЧтО значат мои знания об окружающем меня мире по сравнению с тем, что известно ему! Он предвидел, что наше объяснение окажется "малосъедобным" для меня и, сколько мог, постарался уберечь меня от вредных последствий. А я-то думал раньше, глотая фантастические рассказы и романы: "Ах как это было бы здорово - взять да встретить однажды какого-нибудь обитателя "летающей тарелки"!". Не тут-то было... Коснулось - и всё мое существо восстало против такого оборота дела.
Молча разглядывая далекую, плохо различимую черту, отделяющую море от неба, я понемногу приводил в порядок свои мысли. Интерес к нашему диалогу стал медленно смещаться во мне в сторону полного доверия к моему собеседнику. Он все так же тактично выждал, пока я "созрею" для дальнейшей беседы, затем произнес:
- Я рад, что первое испытание ваш мозг выдержал. Теперь, надо полагать, вас заинтересуют подробности?
- Вы правы, - уже совершенно успокоенный, ответил ему я.
- Что ж, задавайте ваши вопросы - я с готовностью отвечу на них, как сумею. Да, кстати, вы не торопитесь?
- Не беспокойтесь, сегодня и завтра я совершенно свободен.
- Ну, что касается "завтра"... - улыбнулся он, но не договорил. - Итак, ваши вопросы?
Я стал припоминать те самые три его обобщения. Первое - ага! это он про свои "фокусы" говорил, успокаивал: дескать, не волнуйся, ты не шизофреник. Мда... Хотелось бы знать, как же все-таки он так умудряется? Но об этом после. А вот то, что он "не человек" - это, пожалуй, при совершенно человеческой его внешности самое странное. С этого и начнем.
- Скажите, а там, на вашей планете, люди выглядят точно так же, как вы, а значит, как и мы?
Он улыбнулся моим словам, как улыбаются взрослые, услышав от ребенка до предела наивный вопрос. Впрочем, меня это ничуть не обидело, ибо внутренне я уже вполне добровольно подчинился его влиянию.
- Я понимаю, - сказал он, не убирая улыбки с лица, - что в своих вопросах вы отталкиваетесь от ваших собственных представлений. Но вы уже убедились, насколько эти представления могут быть далеки от того, чтО я собираюсь предложить вам в качестве реальности. Проще говоря, опыт вашей жизни, жизни землянина, - вы уж не обижайтесь - слишком, на мой взгляд, беден, чтобы вы могли быстро осознать эту реальность. Поэтому я прошу вас об одном: даже если услышите от меня нечто сверхневероятное, не пытайтесь сразу, наскоком постичь это своим воображением. Просто в о с п р и н и м а й т е мои слова, поскольку абсолютно всё, до деталей я вам, конечно же, объяснить не смогу. А теперь разберем ваш вопрос. Вы сказали "на вашей планете" и "люди", сказали так, очевидно, потому, что думаете, во-первых, будто разум во Вселенной непременно должен обитать на поверхности планет, которые обогреваются, подобно Земле, теплом своей звезды и так далее. Во-вторых, если я предстал перед вами в обличье человека, то вы, я вас понимаю, невольно думаете, что "жители моей планеты" похожи на меня, а стало быть и на жителей Земли.
- А что, разве не так?
Он снова замолчал и долго глядел в море. Затем медленно обернулся ко мне:
- Вы были поражены и совершенно сбиты с толку, увидев и "прочувствовав" мое исчезновение. Я сомневаюсь, что и на сей раз обойдется без трудных конфликтов в вашем мозгу. Дело в том, что между вами и нами - пропасть во времени. Глубина этой пропасти определяется миллионами лет, и мне стоит огромных усилий перекинуть через эту пропасть мостик: я вынужден прибегать к понятиям, которыми оперируете вы, жители Земли. Если бы мы знали о вашей Земле и о людях на ней меньше, чем знаем сейчас, я просто не стал бы вступать с вами в контакт, и уж подавно, попавшись на ошибке со следами, не смог бы ничего объяснить вам из того, чтО вы уже знаете и что хотите услышать от меня.
Я невольно почувствовал себя виноватым перед ним и смутился:
- Простите... У вас из-за меня столько хлопот.
- Не нужно винить себя - я не для того говорю вам о своих "огромных усилиях". Я не хочу, чтобы то, во что я вас посвящаю, причинило вам какой бы то ни было вред. Только по этой причине я и вынужден быть сверхосторожным. Наша... - он почему-то запнулся - ...цивилизация, те, кто изучает Землю, как я уже вам говорил, постоянно вступали и вступают в контакт с жителями Земли, но никому из нас не приходилось еще объяснять землянам, кто мы, откуда и как "устроены". Вы - первый, и хочу надеяться, что единственный. Но я еще не ответил на ваш вопрос. У нас нет планеты как таковой, и мы совершенно не похожи на вас. Предвидя ваш вопрос "на что или на кого мы похожи", должен ответить, что в вашем воображении и вашем опыте жизни вряд ли найдутся аналогии, с которыми я мог бы сравнить наш "внешний облик". Но поскольку это - не ответ, мне все-таки придется хоть что-нибудь придумать для вас.
Снова довольно долгая пауза.
- Что вы знаете о Космосе? Вероятно то, что Космос - гигант, с которым ничто не может сравниться. О разуме в Космосе вы лично, да и ваша наука, не знаете ничего - не воспринимайте это как осуждение. Ваши ученые путем логических умозаключений пытаются разбить этот барьер неизвестности. Что-то у них, возможно, получается, но от истинного представления о разуме во Вселенной они все-таки далеки - это вполне естественно, потому что, скажем, через миллион лет ваша наука даже не вспомнит о современных вам научных теориях и системах.
Он снова глядел не на меня, а в море, и мне показалось, что говорит он всё это самому себе. Между тем он продолжал, и по мере того, как я его слушал, рассказ его становился всё более необычным и всё менее понятным для меня. Но я слушал и слушал, не в силах прервать его, потому что перед воображением моим вдруг развернулась картина настолько фантастическая, что я не заметил, как закрыл глаза и продолжал внимать его словам в каком-то странном дремотном оцепенении. Я не в состоянии передать здесь всё, что услышал, обычными словами. До сих пор удивляюсь, каким образом нашел он те поразительные, неслыханные языковые конструкции, с помощью которых моим родным языком нарисовал моему же воображению непостижимые вещи! Он рассказал о том, как красив Космос там, в глубине Галактик. Попутно предупредил, что не может "показать" мне каких бы то ни было киноподобных картин, потому что он никакой не чародей, и воздействовать на мой мозг может только через мои же органы чувств.
То из рассказанного им, что я опишу здесь - беднейшая и грубейшая аналогия услышанного мною. Мой словарный запас бесконечно беден для того, чтобы хоть сколько-нибудь достоверно передать всё, что отпечаталось в моем воображении после его рассказа. Я без труда, в любую секунду могу вспомнить то чудо красоты и величия, которое представилось моему воображению, когда я молча, не шевелясь, затаив дыхание внимал "пришельцу" (даже это слово я пишу в кавычках и досадливо морщусь при этом, но в моей голове нет подходящего понятия, которым я осмелился бы назвать ЕГО).
Память подталкивает мое перо, и оно устало плетется где-то в хвосте богатейшей гаммы ощущений и эмоций, каждый раз вызываемых во мне картинами, которые ОН словами нарисовал моему воображению. ОН говорил, пожалуй, очень долго, но время в тот момент спрессовалось для меня до одного мига. Отрывочно вспыхивают сейчас где-то в глубине моего подсознания непостижимые краски, процессы, видЕния - фантастический круговорот материи, бурная, перехватывающая дыхание динамика и бесконечно спокойная, величественная и прекрасная статика. Я знаю, что пишу смешные, нелепые вещи... Но как, КАК передать непередаваемое??
Во всё это великолепие тончайшей нитью вплеталась тайна ЕГО происхождения. Лишь отдаленно, краешком своего младенческого сознания я понял ЕГО, и попытаюсь здесь, как смогу, объяснить эту тайну.
У НЕГО не было своей планеты, не было "родных" и "друзей" в обычном для нас понимании. Кажется, более всего подходит к нему понятие "житель Космоса", хотя и оно весьма бедно отражает смысл. ОН осознавал себя, если можно так выразиться, неделимой частичкой всего Космоса, материи, разлитой по всему бесконечному (а может быть - конечному...) мирозданию. (Из двух этих понятий - "конечное" и "бесконечное" - я все-таки отдаю предпочтение второму. Особенно теперь, после того, как отдаленно постиг начертанные ИМ в моем воображении картины. Причем осмысливаю это понятие "бесконечное" прежде всего как б е с к о н е ч н о с т ь р а з н о о б р а з и я ). Я смутно представляю себе, что такое ОН и ему подобные. ОНИ все вместе - это нечто огромное, сплошное, единое и, конечно же, разумнейшее. Ну, пускай даже так: это некая совершеннейшая стадия, или субстанция, что ли, развитой разумной материи, которая присутствует в Космосе всюду. ОН и ему подобные - как бы "кусочки" от этого всеобщего. Они присутствуют во всех уголках Вселенной, откуда "добывают информацию", они связаны надежнейшими "каналами связи" друг с другом и со своим "всеобщим". Эти "кусочки" совершенны беспредельно - они свободны в своем перемещении и перевоплощении, для них (в нашем понимании) не существует препятствий. Их возможности неограниченны - именно потому, что ОНИ - единое целое. Они бессмертны и они не могут погибнуть. И вместе с тем они совершенно реальны, они - живая, разумная м а т е р и я , способная видоизменяться и пребывать в любых мыслимых и немыслимых состояниях. ОНИ не Боги, и тем более не "Бог" - это я понял совершенно отчетливо. Им не чужды чувства, им бывает трудно, очень трудно и совсем тяжело, они умеют радоваться и страдать, только радости их усиливаются, а страдания смягчаются тем, что они все-таки "всеобщее". Они убеждены, что знают о Космосе и о самих себе мало, и спокойно осознают, что никогда не познАют всего. Вот почему они беспрестанно изучают себя и свой "дом" - Космос, вот почему они "уже пятьдесят тысяч лет" изучают и нас. (Добавлю одну малозначительную деталь, которая, тем не менее, поможет понять мое представление о НИХ: мне почему-то представляется, что они все вместе - это нечто вроде ну, скажем, жидкости или какого-то вещества, пускай даже пресловутого "эфира", разлитого по всему космическому пространству. Отдельные "сгустки" этого "эфира" передвигаются во Вселенной туда, где им важнее всего что-либо разузнать, добывают информацию и передают ее в "центр" - наверное, есть у них и такой орган. Затем по мере необходимости эти "сгустки" вливаются обратно в свое "единое целое". Вот так и существует это разумное огромное - или беспредельное? -скопление вещества, существует уже, вероятно, многие миллионы лет, существует, развивается, постигает себя и Космос и, надо думать, по мере надобности и возможностей приспосабливает "неживой" Космос для своих нужд).
О! Я прекрасно понимаю, сколь бедна и, возможно, нелепа модель, нарисованная моим воображением и затем моим пером! Но как же мне быть? Ведь я не в силах передать в точности даже того, что сам постиг благодаря ЕГО рассказу.
Мои записи подходят к концу. Но прежде чем нехотя поставить точку, я хочу написать здесь о том, чтО происходило со мной до того момента, как я н а в с е г д а расстался с НИМ. Вот, беру в руки то самое, единственное "доказательство", которым никому ничего не докажешь. Я упросил ЕГО тогда оставить мне хоть что-нибудь "на память". ОН отказался было, сказав, что это совершенно излишне. Но я убедил его, что "памятка" нужна прежде всего мне самому, чтобы поддерживать мою веру в действительность всего происшедшего, чтобы я не свихнулся рано или поздно, постоянно задавая себе одни и те же вопросы: "Было? А было ли? А может - не было? А если не было, то откуда я всё это взял? А может, я все-таки болен?". Словом, ОН сдался - и я получил в руки это самое "доказательство". Вот, смотрю на плоский, в пол-ладони камешек - обыкновенную морскую гальку, но с ЕГО "автографом" - и думаю: сколько веков должно пройти, прежде чем мы, люди, получим право хотя бы узнать о НИХ? (я уж не говорю о контакте!). Возможно, к тому времени записи мои исчезнут бесследно. Ничего не поделаешь, у них нет ни малейшего шанса стать документом. В том, что я ЕГО никогда уже больше не увижу, сомневаться не приходится, ибо ОН как отдельное существо просто н е с у щ е с т в у е т. ОН существует только в свЯзи со своим "единым", и частичка этого "единого", выполняющая какое-то задание, случайно вошла в недозволенно откровенный контакт со мною. Даже если допустить, что где-нибудь, когда-нибудь, среди великого разнообразия людей Земли я встречу подобную же "частичку" в облике незнакомого мне человека, я, разумеется, ни за что не догадаюсь, что это ИХ представитель. Не подозревать же ИХ в каждом из многих тысяч встречных мне незнакомцев!
Но не то волнует меня, что никогда больше не увижу я ЕГО или ИХ. Я даже не заметил, в какой момент начал думать от имени всего человечества: к о г д а же мы, люди Земли, получим, наконец, возможность и п р а в о узнать о НИХ? Когда это будет? Нам тесно на Земле, и лучшим из нас становится всё тоскливее от сознания, что мы одни в беспредельном пространстве. Мы ищем себе подобных, мы шлем им свои "визитные карточки", мы затаив дыхание прислушиваемся к Космосу и гадаем, чтО это так странно "шумит" в его недрах? И нередко принимаем желаемое за действительное. Нам плохо одним, потому что "один в поле не воин". И мы, не имея старшего умного друга и наставника, уже столько веков грыземся между собой, кровью и страданиями расплачиваясь за нашу слепоту и несовершенство.
А ОНИ ? Они, оказывается, знают обо всем, всё видят (ну, пускай не "всё", но многое). ОНИ присутствуют совсем рядом с нами, но не могут нам помочь, потому что н е з н а ю т, как это сделать, при всей их небывалой развитости! ОНИ глядят на нас и понимают, что мы еще "не созрели", что любая их помощь пока преждевременна, что она способна скорее обернуться для нас злом, чем принести ощутимую пользу. И ОНИ щадят нас, как ни парадоксально это звучит! Щадят тем, что не помогают. Сколько мудрости и глубочайшей гуманности в этом странном противоречии, в этом их эгоистичном, на первый взгляд, невмешательстве!
Но я увлекся. Я обещал, что напишу о конце нашей с НИМ встречи.
Помню, я сидел, ошеломленный и подавленный ЕГО рассказом, а ОН, выждав, осторожно осведомился, не чувствую ли я себя скверно? Я замотал головой, давая понять, что у НЕГО, в общем-то, нет оснований беспокоиться за меня. Тем не менее заговорить я смог далеко не сразу: утомленный восприятием лавины необычного, мозг мой с трудом "рассовывал по полочкам" всё только что постигнутое. Наконец, клетки моей коры справились с почти непосильной для них задачей, и я вернул себе способность снова говорить, задавать вопросы. Детально не помню, о чем именно спрашивал ЕГО - от этих вопросов остались во мне лишь затуманенные обрывки воспоминаний. Был, например, среди моих вопросов такой: почему ОН решил войти в контакт именно со мной? Он ответил, что выбор отчасти случаен, но что ему, тем не менее, понадобился для беседы именно человек моего склада - мечтатель, любящий уединение. К тому же, за многие сотни шагов вокруг нас не было свидетелей, а это явилось для него в тот день немаловажным условием. О чем бы он беседовал со мной, если б не ошибка со следами? Специального задания у него не было, важен был живой контакт для выявления некоторых особенностей "современной средней человеческой личности". Разумеется, не со мной одним ведутся подобные беседы, но ошибка, подобная его ошибке со следами - он надеется, что во всех других случаях никто из НИХ такого не повторит. Много ли ИХ сейчас на Земле? ОН снова мягко дал понять, что я - в плену своих узких представлений о мироздании. ОН - не личность, не отдельное существо, ОН - это как бы один из "материализованных" каналов связи между той точкой пространства, где ОН находится в какой-то момент времени (в данном случае здесь, на Земле, рядом со мной) и их так называемым "центром" - тем "всеобщим", куда стекается информация со всей Вселенной. Так что "сколько ИХ на Земле сейчас" - вопрос совершенно бессмысленный: если нужны в данный момент два-три контакта, ИХ будет двое или трое, и не обязательно в образе людей; если нужен миллион точек информации - ИХ будет миллион. Всё зависит от необходимости, от важности информации.
Много ли языков Земли он знает? Снова мягкая улыбка и поправка: л и ч н о ОН не знает ничего, потому что ЕГО как такового, то есть в качестве личности просто не существует. А вообще ИМИ исследовано большинство языков Земли, а самые распространенные изучены в совершенстве, потому что изучаются практически с начала их зарождения.
Имеют ли ОНИ какое-либо отношение ко всякого рода "чудесам", в том числе "божественного" происхождения? К великому сожалению - да. Это как раз результаты ИХ мелких и крупных оплошностей при сборе информации с Земли. Разумеется, не все "чудеса". Но религия, конечно, возникла на Земле не из-за НИХ - просто ОНИ в редких случаях невольно способствовали своими ошибками укреплению в людях веры в Бога.
"Летающие тарелки"? Или НЛО? Это был единственный вопрос, на который я не получил ответа: ОН просто промолчал, и у меня не хватило смелости настаивать.
Я задал ЕМУ великое множество вопросов: несмотря на недавнее эмоциональное потрясение, казалось, лишившее меня на время способности к восприятию, всякие "что?", "как?" и "почему?" сыпались из меня, как пшено из прохудившегося мешка. И на все мои вопросы ОН отвечал коротко, но вежливо, спокойно и терпеливо. Наконец, я почувствовал, что здорово устал. В голову мою будто вбили большой клин, и этот клин буквально разламывал ее на две половинки.
ОН заметил мое утомление и сказал:
- Мне кажется, нам с вами пора остановиться. Иначе вы можете заболеть.
Я машинально кивнул, но измученный, переинформированный мозг мой почему-то протестовал. Ни разу в жизни я не употреблял наркотик, даже обычные сигареты курил только в детстве, но в тот раз, на берегу моря мне показалось, что человек, одержимый страстью к наркотикам, в период наркотического голодания переживает, должно быть, то же самое, что пережил тогда я.
"Пришелец" убедил меня в том, что мне необходимо поспать - хотя бы несколько минут. Я опять машинально кивнул, но те самые, "голодные" клетки моего мозга запротестовали, и вот я уже машу головой отрицательно: нет, нет, не согласен! Я засну, ОН исчезнет - и всё кончится? Ни за что! Я сказал ему, что многого, очень многого пока не понимаю, что у меня есть еще масса вопросов. Но ОН, видимо, уже заметил нездоровый, лихорадочный блеск в моих глазах. ОН глянул мне прямо в зрачки и сказал очень серьезно, почти строго:
- Вы должны сейчас же заснуть! Не беспокойтесь, я подожду, пока вы отдохнете, тогда и продолжим.
Голова моя гудела, и в ней, похоже, кто-то собирался организовать выплавку чугуна. Но я еще успел почему-то спросить ЕГО: "А вы не торопитесь?", затем подумал напоследок, что взглядом своим и словами ОН просто приказал мне не валять дурака, а вовсе не "гипнотизировал" меня, не сковывал мою волю. Вот с этой мыслью - то есть, убежденный, что засыпаю именно с а м , потому что смертельно устал, а не потому, что мне приказали - я и провалился в ватное ничто.
* * *
... Когда я открыл глаза, солнца давно уже не было в помине. Легкий ветерок неназойливо прохаживался по моему лицу, и мне показалось, что это море разбудило меня своим дыханием. Бархатно-черное небо с истинно княжеской щедростью демонстрировало мне все свои драгоценности. Я начал было любоваться этим бесплатным великолепием, привычно отыскивая глазами знакомые созвездия, как вдруг до меня дошло: а почему я, собственно говоря, здесь? Я рывком сел, машинально посмотрел на часы, но в кромешной тьме так и не смог разобрать, который час - света звезд явно не хватало, а время Луны еще не подошло. Затем в мое сознание толчками стало приходить из памяти всё то, что привело меня сюда и что, кажется, случилось здесь. "Да не-ет! - попытался убедить я себя. - Чепуха полнейшая! Какой-то "пришелец"... Просто заснул - вот и всё. Людям и не такое снится". "Да, но с каких пор ты стал засыпать на берегу моря?.." - сопротивлялось мое логическое "я". Действительно, ничего подобного раньше за мной не замечалось.
Я зачем-то машинально ощупал себя, потом поднес руку к лицу и потер пальцами лоб. Так и есть! Я только что проснулся и теперь уже не сплю. А спал почему-то не у себя дома, в постели, а здесь, у моря, прямо на песке. И тут я вспомнил, наконец, всё до мельчайших подробностей: мою встречу с незнакомцем, его сногсшибательный "фокус", нашу беседу и мою дикую усталость от невероятных впечатлений, которые внушил мне его рассказ. Ну уж не-ет! Чтобы т а к о е могло присниться?! "Да, но... ты соображаешь, что говоришь? - подумал я, хотя, собственно, ничего еще не "говорил". - Разве могло п о д о б н о е произойти с нормальным человеком?".
- Фантастика! - не выдержав, сказал я вслух и помотал головой. Подошел к воде, зачерпнул ладонью и брызнул в лицо. - Чертова фантастика... - еще раз пробормотал себе под нос тихо, но сердито, потому что так и не решил окончательно, сон то был или не сон.
- Ну как, отдохнули? - вдруг услышал я позади себя и от неожиданности чуть не плюхнулся в воду.
- Вы... Это вы?!! - таращил я глаза в темноту, туда, откуда раздался голос.
- Разумеется, - последовал ответ, и в следующую секунду ОН возник шагах в пяти от меня, возник из ничего, что, впрочем, нисколько меня не удивило: я же видел вечером его "исчезновение"!
Не удивляйтесь, читатель, и не подлавливайте меня - дескать, как же ты узрел ЕГО появление, когда вокруг была темнота? Стрелки часов на циферблате разглядеть не смог, а ЕГО, да еще в пяти шагах - пожалуйста? Обращаюсь я к вам, читатель, потому, что надеюсь: кто-нибудь рано или поздно все-таки прочтет мои записи. Верить им или нет - ваше право. Знаю, я ничем не могу доказать, что описал здесь факты, а не вымысел. Но совсем ничего не написать и никому не рассказать, пожалуй, было бы хуже. Думайте, если хотите, что мой рассказ - фантастика. Лично мне достаточно моей уверенности: так б ы л о, ОНИ существуют в яви, а не только в моем воображении.
Итак, я увидел ЕГО "материализацию" ночью, в пяти шагах от себя, увидел потому, что ОН ... светился. Светился не как призрак, просто лицо его и фигура были слегка подсвечены (каким источником - не знаю) – вероятно, для того, чтобы я мог ЕГО видеть. ОН подошел ко мне вплотную, и я снова почувствовал себя уверенно и спокойно, едва ОН глянул мне прямо в лицо.
- А я уж подумал, что вы мне приснились, - сказал я, переводя дыхание, потому что сердце мое все еще учащенно колотилось. - Только никак не мог взять в толк, почему ни с того ни с сего заснул у моря?
- Я это предвидел, - спокойно ответил ОН. - И потому не мог не вернуться к вам - тем более, что пообещал.
- Знаете, - сказал я, немного помолчав, - мне кажется, я верю в ваше существование лишь тогда, когда говорю с вами. Вот сейчас, например: сто процентов гарантии, что мне всё это не снится! Голову могу дать на отсечение, что верю вам! Но... едва вы исчезнете, начну сомневаться...
- Неудивительно, - пояснил ОН. - Сознание людей довольно неустойчиво: ему постоянно нужны какие бы то ни было доказательства. Такова уж структура человеческой психики. Природа вашего сознания, как и природа нашего, материальна, но только ваш мозг, к сожалению, страшно несовершенен. Сознательные процессы в его коре - это лишь самая первая, я бы даже сказал - не обижайтесь - примитивная стадия развития разумной материи. Потому-то вы, люди, с трудом верите тому, чтО не укладывается в ваши привычные представления. Вы редко верите на слово - именно потому, что слово само по себе не имеет для вас такой же доказательной силы, какую несет в себе факт. Вам на все серьезные случаи жизни подавай документ. У вас даже бытует поговорка: "Не верь глазам своим". А сравнительно большое число душевнобольных в вашем обществе? Вот вам лишнее доказательство несовершенства структуры вашего мозга. По этой причине в обращении с людьми нам приходится быть сверхосторожными, потому мы и предпочитаем не обнаруживать себя перед вами.
И тут меня осенило:
- Скажите, а вы не могли бы оставить мне что-нибудь на память о себе? Допустим, какую-нибудь вещицу? Что-нибудь "материальное"? - добавил я, невольно резонируя.
ОН улыбнулся:
- Хотите заручиться для других доказательством того, что я не придуман вами?
- Ну, зачем же... - опустил я глаза, смутившись тем, что ОН поймал меня.
- Во-первых, - сказал ОН, не переставая улыбаться, - никакого "амулета" у меня с собой нет - мы ими просто не пользуемся, потому что, сами понимаете, они нам ни к чему. А во-вторых - я вам уже сказал, что мы предпочитаем не обнаруживать себя перед людьми. Даже если б у меня было при себе "что-нибудь материальное", как вы того желаете, и вы заполучили бы этот фетиш, он, пожалуй, не вызвал бы у ваших современников ничего, кроме недоумения и всяческих догадок, далеких от истины. Возможно, вам поверили бы чуть больше, имей вы такое "доказательство". Но чтО изменилось бы? Объяснить всё, как есть, вы бы никому не смогли, а сами мы, повторяю, делать это не собираемся.
Я молча кивнул, давая понять, что согласен с его доводами. Но что-то заставляло меня внутренне стоять на своем. Я мысленно поискал это самое "что-то", и понял: я просто боюсь остаться наедине со своими воспоминаниями - как раз об этом мы с НИМ только что говорили. Мне необходимо было нечто о с я з а е м о е, что доказывало бы мне - в первую очередь мне самому! - что ОН действительно был в моей жизни. Поэтому я сказал:
- Всё-таки жаль... Очень жаль! - Я грустно поглядел на НЕГО. - Боюсь, что мне будет трудно каждый раз заново убеждать себя в том, что всё это произошло со мной на самом деле. Была бы хоть ваша фотография, что ли...
И ОН понял меня. (Эх, если бы ОН был человеком! И жил бы на Земле... Никогда еще в своей жизни я ни к кому не испытывал такой сильной привязанности и признательности! Перед НИМ я почему-то невольно ощущал себя ребенком, и был момент, когда мне показалось, что вот ОН вскоре исчезнет - и я останусь сиротой. От такой мысли мне стало смешно и грустно одновременно - грустно, скорее всего, потому, что в этом была своя доля истины. Но я в конце концов махнул рукой на всю эту сентиментальщину).
ОН сказал, что, пожалуй, имеется одна возможность оставить мне материальное доказательство нашей с ним встречи; научным фактом, мол, это "доказательство" стать не сможет, но для меня оно будет вполне веским и сведет на нет все мои последующие сомнения. Затем ОН попросил меня подождать минуту-другую, а чтобы не было скучно - понаблюдать за его действиями.
Я так и сделал, и стал свидетелем еще одного проявления ЕГО безграничных возможностей. ОН "расплылся", превратившись в светящийся сгусток, похожий на огромную каплю. Эта капля повисла в воздухе прямо перед моими глазами, потом дрогнула и, вытянувшись в жгут, быстро понеслась к воде. Метрах в пятидесяти от берега капля нырнула в воду, и с полминуты ее не было видно. Затем она вынырнула в другом месте, понеслась в мою сторону, и спустя три секунды вновь висела в двух метрах от меня. Я услышал ЕГО голос:
- Протяните, пожалуйста, руку.
Я протянул.
- Ладонью вверх, - уточнил голос.
Я повернул ладонь. Капля зависла над нею и мягко положила в нее какой-то камешек.
- Посмотрите на камень, - сказал голос. - Это обыкновенная морская галька, только я постарался найти для вас камень покрасивее.
Я поднес гальку к лицу: плоская, по контуру - яйцевидной формы, цвета в темноте не разобрать. Тут капля вдруг засветилась ярче, и я смог разглядеть цвет гальки. Да, камень был действительно красивый: какой-то голубоватый, с еле заметными ярко-красными и золотистыми прожилками. Но все-таки то был вполне земной камень. Неужели ОН решил оставить мне на память только это? Н-да, не слишком убедительно...
- Теперь верните мне его на минуту, - снова сказал голос.
Я протянул камень, капля подхватила его, перенесла метров на пять от меня, и я увидел непродолжительную яркую вспышку - что-то весьма отдаленно напоминающее электросварку. Капля снова подлетела ко мне, потом вдруг растеклась до контуров человека, "проявилась" - и передо мной снова предстал ОН, в своем прежнем человеческом обличье. ОН протянул мне тот самый камень и, подсвечивая его своей рукой, сказал:
- Ну вот, теперь возьмите его себе на память. Надеюсь, этот вензель будет напоминать вам о нас и не позволит сомнениям одержать верх над вашим здравым смыслом.
Я посмотрел на камень. На его поверхности тонкими четкими линиями был выгравирован небольшой, с пятикопеечную монету рисунок - что-то вроде спирали и еще какие-то лучи. Рисунок на первый взгляд казался несложным. Только потом, много дней спустя, постигнув тайну этого рисунка, я понял, что лучшее "доказательство" мне не могло бы и присниться! А в тот раз ОН мне сказал лишь:
- У этого вензеля есть небольшая загадка. Рано или поздно вы ее разгадаете - в этом я уверен, и потому не стану вам ничего подсказывать.
ОН спросил меня на прощанье, хочу ли я задать ЕМУ еще какие-нибудь вопросы? Но я ответил, что никакие мои вопросы уже ничего не добавят к тому, что я теперь знаю, и тем более ничего не изменят. А потом у меня вырвалось:
- Мне не хочется расставаться с вами...
ОН грустно покачал головой, но ничего не сказал в ответ. Исчез он так же, как, вероятно, и появился: просто растаял в воздухе. Я остался наедине с ночью и самим собою, крепко сжимая в руке ЕГО "автограф" и тщетно пытаясь сглотнуть неизвестно откуда взявшийся в горле горьковатый комок. Потом мне показалось, что кто-то очень тихо произнес: "Будьте счастливы"... Но возможно, мне это только показалось.
* * *
Вот, пожалуй, и всё. Впрочем, добавлю еще кое-что. Возвратившись домой, я довольно долго, едва ли не до рассвета разглядывал вензель на той самой голубоватой гальке, которую принес с собой. Поверхность рисунка была какой-то... матово-глянцевой, что ли. Я даже поскреб рисунок иголкой, но лишь затупил острие, так и не получив на рисунке ни единой царапины. И позже едва ли не каждый день я подносил голубоватый камешек близко к глазам, разглядывал ЕГО "автограф" и вспоминал ЕГО слова о загадке, скрытой в рисунке, пока, наконец, мне не пришло в голову рассмотреть рисунок под микроскопом.
Поговорив с начальником нашей лаборатории, я получил у него разрешение воспользоваться микроскопом, дождался после работы, пока все разойдутся и, едва настроив резкость изображения, ахнул. Вот, оказывается, о какой загадке говорил мне ОН! Линии вЕнзеля были не просто линиями: поверхность их сама по себе была составлена из великого множества микро-рисунков и всяческих символов.
Я просидел в лаборатории дотемна, и тем не менее не сумел как следует разглядеть все открывшиеся мне рисунки - так много их было. Что могу о них сказать? Они воспевали Космос. Никакие мои слова не заменят того, чтО я увидел, потому что ЭТО нужно ВИДЕТЬ. Но, однако, покажи я всё это любому специалисту, он, пожалуй, скажет: "Прекрасная работа!" - и не больше того. Вот почему я люблю разглядывать эти рисунки сам, и чтобы избежать вопросов, а значит и ответов на них, редко показываю "автограф" другим людям. В моем теперешнем положении логичнее всего, на мой взгляд, было бы просто завещать его потомкам, вместе с этими моими записями. Возможно, потомки когда-нибудь разберутся во всем. Возможно даже, что самые отдаленные из них получат когда-нибудь право узнать о НИХ.
Но когда это будет? К О Г Д А ?..
1977 - октябрь 2002