Эрнест полюбил соседскую мартышку. Полюбил искренне и безысходно, как любят на раннеполовой стадии, маниакально стремясь заглянуть под юбку, мимоходом коснуться бедром лодыжки, наконец, просто схватить за то место, где в теории будет грудь. А совершив сей акт полюционирующего неповиновения, бежать с диким реготом, выкрикивая что-то сильное, вроде "У мартышки сиськи, как у коровы писька, а у быка мочало, а под хвостом сами знаете что" (кто не знает - извращенцы). Вобщем страдал Эрнест до глубины души, обитавшей в тот момент где-то пониже пупка, отчего, в основном, жутко хотелось писать, ну или просто заглянуть, как там и что, чисто с научной точки зрения.
Мартышка была из красавиц - длинные тонкие руки, длинные тонкие ноги, длинный тонкий хвост...да вобщем не карлица была девка. Особенно пленяли Эрнеста мартышкины длинные тонкие зубы типа дорогостоящего винограда дамские пальчики. Что не нравилось Эрнесту, так это ее нервные, подвижные губы актрисы в истерическом припадке между драмой и комедией. Ну да, кто ж из нас совершенен!
Вобщем только дело пошло к весне, у Эрнеста резко встала проблема окучивания, и как то еще так странно встала, вроде ребром... Вобщем встало у Эрнеста. А мартышка, та нет. Ну девка была из умных, стоять у нее, понятно, было нечему, но над чем задуматься - этого добра хватало. Девица, знаете, не их простых, сама не вскочит, пока петух не пропоет. Прическу по морде разбросает и давай вышивать, на пяльцах. А Эрнест, ну этот, конечно, долго не мог, особенно как к зиме дело пошло, сортиры в старых дворах на улице тогда стояли, долго ли дело. Дело оно вроде и не долго, но как то уж больно морозно сталовилось у Эрнеста на душе в эти моменты высокого уединения.
Ладно, ладно, хорош дрочить - короче совокупились они в день конституции, че не люди-то. Мартышка? Да жену его так звали - зубы торчком, натура в смысле комплекции несуразная, волосенки жиденькие, мимика хромала на левую губу, а так ничего, жили мирно, как все одним словом. Ибаста!