Шаман сидел в своей просторной землянке и, почёсывая подмышки, слушал Мотылька. Мотылёк стоял перед Шаманом и почтительно докладывал ему о том, что происходило в племени. Мотыльку 11 лет. Он – очень нравственный мальчик. После смерти он непременно попадёт в Верхний мир.
Главные новости Мотылёк уже изложил. Рассказал и о том, что Красноносик выражал недовольство жизнью. Говорил, что ещё немного и вельки начнут есть листья и кору. А Тетерев ответил: что лучше бы съесть вождя и шамана. А то разжирели больно.
Вторая, тоже серьёзная новость, хотя и менее серьёзная, чем первая: Мерзляк и Оса целовались в чаще. А ведь оба состоят в законном браке и не друг с другом. Ай-ай-ай! Какая безнравственность! Ну, да ничего. Шаман примет меры.
Дальше шли всякие мелочи. Певун грыз морковку, не сотворив перед этим молитву. Потом, правда, хрумкнув пару раз, опомнился и сотворил. Кривой, проходя мимо землянки вождя, как-то нехорошо посмотрел на вход, да ещё и чихнул зачем-то, Воронёнок опять дразнится, язык показывает. Разве это не грех? А Ромашка пописала, не сказав перед этим: «Духи, отвернитесь!».
– Погоди! – остановил Мотылька Шаман, – а разве мальчику прилично смотреть, как женщина писает? Тем более, его родная тётя?
– Я не смотрел, – Мотылёк смутился, даже покраснел,– я только слышал, как струйка шуршала по прошлогодним листьям, – и вдруг лукаво улыбнулся,– Великий Шаман! Откуда я мог знать, что она писать будет? Она даже духов не предупредила. А меня – тем более.
– Ну-ну… – Шаман усмехнулся в бороду.
– Великий вождь к великому шаману, – провозгласил Весёлый Бык. С некоторых пор Шаман держал перед входом охрану. И опасности меньше, а то, приходится беречься и солидности больше.
– Иди, малыш, – Шаман подтолкнул мальчика к выходу.
– Благослови, великий Шаман!
– Благословляю тебя сын мой! Иди.
Мотылёк посторонился, пропуская влезающего в землянку Комара, и выпорхнул наружу.
– Здравствуй, великий Шаман! – сказал Комар.
– Здравствуй, великий вождь!
– Ну, дела! У тебя все мальчики в шпионах ходят?
– Скажем так, многие. Полагаю, у тебя не меньше?
– Не будем считаться. Ну, и что тебе соглядатаи рассказывают?
– Хорошего мало. Красноносик с Тетеревом интриги плетут. Скушать нас хотят. Некоторые вельки целуются по кустам с кем не попадя, ссут, духов не предупредив, Кривой косо смотрит, да ещё и чихает. На тебя чихает, между прочим.
– Да? На меня, говоришь? Ладно. Свяжем его, посадим на денёк в речку по горло. Посмотрим, как он будет чихать после этого. Вода-то – брр… Только… не спасёт это нас.
– ???
– Что так смотришь? Плохи наши дела, Шаман. Недовольны вельки. Жратвы не хватает, это главное. Мёпаться только с жёнами надоевшими. За любую провинность – наказываем. А скольких уже казнили? И в то, что Барсук умер, объевшись ядовитых грибов, вот так вот, сам, поверить может только ребёнок, лет 5-и,. Думаю, даже таких вот, как Мотылёк этим не проведёшь. Т.е., конечно, Барсук, действительно, объелся ядовитых грибов, но кто поверит, будто он собрал и приготовил их сам? Великий охотник и грибник Барсук!
– Ну, насчёт Мотылька ты не прав. Он верит в меня, да и в тебя свято. И не он один.
– Допустим. Детвора, да ещё дураки, вроде Полулысого.
– Дался он тебе! Что ты его так не любишь?
– Не люблю дураков. Ладно. Они иногда полезны.
– Вот Полулысый-то тебя обожает.
– Да знаю! Лижет 2 жопы, твою и мою попеременно. Пусть лижет. А кое-кто и не хочет.
– Кое-кто. Мерзляк, Красноносик, Ласка. Нюхач, конечно, самый опасный.
– Слишком многие, Шаман. Ну, Нюхача-то мы уберём, а что делать с половиной племени?
– Самых опасных уберём, другие сами на брюхе приползут.
– Эх, Шаман! Долго на одних наказаниях мы не протянем. Верить нам перестали, вот в чём беда. Наказания же кого-то напугают, а кого-то и озлобят. Наобещали-то мы сколько! Все сыты, все довольны будут. А на поверку? И всё чаще вспоминают благословенное время правления Урсуса. И ещё: племя голодает, а мы с тобой нет.
– Они же знают, что мы – самые лучшие, самые главные, что без нас племя погибнет.
– Для Мотылька такие речи прибереги! Нюхач, к примеру, считает себя самым ценным, а Конь уверен, что важнее его никого нет. Да и, вообще, для самого-то себя любой ценнее, чем все остальные. Любая, самая бесполезная старуха себя любит больше, чем нас. Вот ты сегодня ел мясо? Ел. И я ел мясо. А тот же Кривой не ел. Хотя он охотился, а мы с тобой – нет. Как же он должен смотреть на вход в мою или твою землянку? С нежностью?
– Зависть. Тоже грех.
– Э…Зависть зависти рознь. Если у соседа землянка на 2 локтя шире или, скажем, жена красивее, это одно. А если ты умираешь от голоду, а сосед рыгает, от того, что переел, это, извини, совсем другое. Ты можешь сколько угодно говорить о том, что такова воля духов, но голодный желудок будет говорить гораздо красноречивее, чем ты. Нравственность, там, Верхний мир, конечно, неплохо, но кушать хочется и в этом мире.
– Нравственность?! Ну, нравственность-то тут ни причём! Это уж твоя собственность так себя проявляет. Говорил, вот будет каждый на себя работать, будет лучше. Если на себя, а не на племя. А результат? Как же! Стали работать или охотиться лучше! Каждый над своей коровой дрожит. Некогда охотиться, каждый смотрит, чтобы чужой его коровушку не подоил, а то и не испортил ей что по вредности. А охотятся теперь на всякую мелочь. Зайцы там, рябчики. На медведя или на кабана в одиночку не пойдёшь.
– Ходят же! И не в одиночку.
– Ну, да. А перед охотой 2 дня договариваются, кому что достанется. «А у меня рогатина больше. Поэтому мне – заднюю лапу. А если я первый его ударю, то и две лапы!» «А у меня зато копьё длинное. И я пользоваться им умею. А ты своей рогатиной не умеешь ворочать!» «Что? Сам ты ничего не умеешь!» И в драку. Ещё медведя не убили, а уже его шкуру делят. А случай с Крысом помнишь?
История с Крысом вышла довольно неприглядная. Крыс – охотник так себе. Как-то он подстрелил лося. Совершенно случайно, причём в двух шагах от стойбища. Огромный сохатый. Вельки обрадовались. «С мясом будем!» Не тут-то было! «Мой лось, – сказал Крыс, – собственность. Вождь сказал, кто убьёт зверя, тому принадлежит и мясо и шкура. Так что отойдите все от моего лося!» Вельки возмущались. Хотели Крыса побить, а мясо отобрать, но вождь и шаман вступились. Прав, мол, Крыс: его лось. Тем более, что и вождю и шаману и их слугам и охране Крыс, как и положено, отдал значительную часть лося: задние ноги и всю заднюю часть. Но и переднюю ему с женой никак не съесть было. Уговаривали его поделиться. Женщины совестили, дети, мол, голодные сидят. Крыс гнал от себя всех. «Ничего знать не хочу! Мой лось. Я его убил. А до вас мне нет никакого дела».
Крыс и Тага, жена его, развели костёр прямо рядом с тушей и пировали у всех на глазах. Спали по очереди. О мепле, разумеется, речи не было. Не до пустяков. Добычу сторожить надо.
На следующий день оба на мясо смотреть уже не могли. «Подобрели». Стали предлагать мясо соплеменникам. Но как! «Принеси нам воды – дам кусочек.» «Станцуй – дам мяса» «Поцелуй меня в пятку» «Скажи: я – дурак, дрянной охотник, а мать моя – вонючая жаба, тогда мяса дам. Ой, какое мясо вкусное! Горячее, дымится!»
Одни возмущались, грозили расправой. Покойный ныне Барсук цедил сквозь зубы: «Подождите, крысы облезлые. Придёт день вы ползать будете перед вельками, о пощаде молить. Были и такие, кто выполнял требования Крыса и Таги. Голод – не тётка. Вскоре мясо стало портиться. Вот тут вельки и отвели душу. Крыса и Тагу заставили таскать тухлятину подальше от стойбища. Всё верно. Кому нюхать охота? Барсук покрикивал, пару раз палкой замахнулся. Ох и воняло потом от Крыса и его жены! Вождь и Шаман смотрели и не вмешивались. А потом Крыс и Тага долго не могли ничего добыть. И теперь уже вельки всласть поиздевались над ними. В конце концов эта парочка вынуждена была уйти из племени. Скорее всего, они погибли. Крыс – охотник так себе.
– Ладно, – сказал Комар, –. Я всё равно убеждён, что собственность – это великая сила, что за ней – будущее. Недопоняли вельки. Потом поймут. А без твоей нравственности ничего бы не случилось, между прочим, и собственности тоже не было бы. Остынь! Не хватало нам ещё друг с другом поссориться. И, вообще, в настоящий момент не так важно, кто виноват, важно, что нам дальше делать?
– И что ты предлагаешь?
– Думать. Нам надо племя накормить.
– ТЕБЕ надо. Ты – вождь и сам попросился в вожди.
– Тебе – мне! Ну, сейчас выяснять будем. Обоим нужно. И, учти, что если я перестану быть вождём, ты может быть ещё и будешь шаманом, но не более одного-двух дней. Теперь мы повязаны, дорогой Шаман. Твои дела меня касаются, а мои – тебя, Поэтому давай думать вместе. У тебя есть предложения, как нам племя накормить?
– Нету. А у тебя?
– И у меня. А придумать что-то надо сегодня – завтра.
– А что тут придумать можно?
– Не знаю. Но если мы не придумаем, что велькам завтра есть, то съедят нас. Придумаем?
– Вряд ли!
– Изобретателя нет с нами.
– Жаль, что он с Ершом ушёл. Я уговаривал его остаться.
– И что же он, чудак не остался с нами? – съехидничал Комар, – так хорошо жить стало в любимом духами племени! Интересно, где он сейчас? Более чем уверен, эти ребята не пропали в лесу. Выкопали землянку, охотятся. Живут – в ус не дуют. Мепутся вовсю. А может, их и какое племя приютило. Изобретатели да художники, да забияки вроде Ерша, да охотники такие, как Ветер, да молодые девки, они везде нужны… Ладно. Не будем о грустном. Говоришь, нет у тебя идей, как племя накормить?
– Нет. Сказал же!
– Что дальше?
– А что дальше?
– Дальше подведём итог. Итак, мы выяснили, что накормить племя мы не можем. Что остаётся? Выйти перед племенем и сказать: мы ошиблись. Духам вовсе не нужна никакая нравственность. Живите, как жили. Возвращайтесь в большую землянку, мепитесь кто с кем хочет, ну, и так далее.
– Издеваешься?
– Издеваюсь.
– Ну, вождём после этого тебе не быть.
– А тебе шаманом.
– И, вообще, вряд ли нас после этого отпустят живыми.
– Правильно понимаешь. Что же, столько терпели, мучались, столько народу извели и всё зря? Обратного пути нет.
– Что ты предлагаешь?
– Бежать. Собираем вещички по-тихому – и в лес. И дёру! Утром выйдем, раньше вечера нас не хватятся. Ты ушёл с духами беседовать, я… ну, и я ушёл; мало какие дела у вождя быть могут. Это раньше, когда обедали все вместе, кто-то не пришёл к обеду – все волнуются. Чуть выждут и – искать. Теперь каждый хавает в своей землянке. Кому какое дело до соседа?
– А жёны?
– М-да. Жёны заметят. Ты возьми Змейку с собой. Всё равно её тут без тебя растерзают. А я свою малолетку, пожалуй, оставлю. Вот радости ей, сучке будет, когда меня не станет тут!
– А догонят – на куски ведь порвут!
– Не догонят. Ну, хватятся к вечеру. До утра искать всё равно не станут. А за день и за ночь мы, знаешь, как далеко уйдём?
– А не боишься, что мы пропадём ночью в лесу?
– Боюсь. Но другого выхода не вижу. Подожди! Знаешь, что я придумал? Скажем, что духам угодно видеть нас. И идти мы должны далеко-далеко куда-нибудь. Причём, одни. Ну, наврёшь. Ты умеешь. Всю жизнь этим занимаешься. Так нам ещё в дорогу всего самого лучшего соберут и не хватятся нас дней десять.
– А куда потом? К другому племени прибиваться? Кому мы нужны?
– Ты прав. Никому. Да, к тому же, выдадут нас нашим. Небось, про наши подвиги далеко-о молва разнеслась.
– Что же нам остаётся?
– Не знаю. Может быть, бежать далеко-далеко. Где нас не знают. Или всю оставшуюся жизнь по лесам прятаться.
– Хороша перспектива!
– А тебе лучше один раз отмучится? Ты какую смерть предпочитаешь? Чтобы тебя повесили, закололи, сожгли на костре? Да нас не просто убьют. Нам такую изощрённую казнь придумают, что мы успеем даже удивиться перед смертью. Может быть, будут загонять в живот деревянные колья. Или в ухо. Или повесят над костром и будут так ме-е-дленно жарить… Или духи огня пожалеют тебя? Так, погреют ласково.
– Прекрати. Тошно.
– Значит, бежать надо.
– А всё из-за твоих дурацких идей! Зря я тебя вождём сделал!
– Чё?! Из-за моих? А кто дурацкую нравственность придумал? Мёпались себе люди, горя не знали. Вдруг великому шаману это надоело. Меня зря вождём сделал!? Да если бы не я, тебя бы на колья давно подняли..
– Да ты….!!!! – у Шамана аж слова в глотке застряли.
– Тихо, тихо! Не горячись. Давай лучше думать.
– …думать…
– Да, думать! Мы с тобой оба – не дураки. Должны что-то придумать. Итак: накормить племя мы не можем, вернуть всё как было – тоже. Бежать – это крайний выход. Можем. Пока можем. Но не хотим. Ночевать в тёплой землянке рядом с тёплой бабой всё же приятнее, чем в лесу под дождём. Хотя, скорее всего, именно это нам и предстоит. Что мы ещё можем сделать… – Комар задумался… – Послушай, а если их отвлечь чем-то?
– Отвлечь?
– Ну, да! Придумать что-нибудь, чтобы им не до мыслей всяких идиотских стало.
– Не до мыслей о еде! – усмехнулся Шаман.
– Зря ты думаешь, что это невозможно. Когда что-то отвлекает человека, он может и о еде забыть.
– Надолго ли?
– Не надолго. Ну, и что? Но для нас это, может быть, и спасение.
– Не верится.
– Мне тоже. И, повторяю, скорее всего, завтра мы будем ночевать в лесу. Но время подумать есть ещё. Немного, но есть. Зрелище какое-нибудь. Праздник.
– А что есть на праздник будем?
– Н-да… Не подходит. Тогда, наоборот, казнь. Того же Красноносика или хюхтовских змеёнышей. Красиво, интересно. Скажем: из-за них все беды. Духи гневаются, ну, и так далее. Не мне тебя учить. Или… Вот идея пограндиознее. Можно свалить все беды на предыдущего вождя.
– На Урсуса?!!!
– Ну, да! Что ты на меня так смотришь? Духи сказали, что Урсус нагрешил за свою жизнь. А мы расхлёбываем.
– Ты с ума сошёл! Урсуса все любят. До сих пор.
– Разлюбят. Не беда! Кстати, что это за имя у него такое странное, «Урсус»
– На языке какого-то племени «урсус» – это «медведь».
– А почему его просто Медведем не назвали?
– Мать у него была аталка. А вот бабушка из какого-то другого племени. Не помню названия. Вероятно, на языке того племени «урсус» и означает «медведь». Я точно не знаю.
– Ага! Вот видишь! Не наш он! Не вельк! И смел нами, вельками, командовать! А? Каков наглец! Не мудрено, что духи прогневались. И делал он всё не во благо вельков, а во благо этого племени, как там оно называется?
– Нет, Комар. Вариант неважный. При Урсусе вельки были сыты и довольны. А при нас – голодны и злы. Тем более, не мы ли столько месяцев превозносим великого вождя, при котором вельки впервые узнали, что такое нравственность? Не нас ли называют лучшими его друзьями и продолжателями его дела? Не мы ли принимали у мальчиков и девочек клятву на крови выполнять заветы великого Урсуса, стараться быть такими, как он?
– Ты прав, пожалуй. Урсуса трогать нельзя. Пусть он остаётся для вельков великим вождём, путеводной звездой, факелом, осветившим дорогу в ночи, и всем остальным. Значит: Красноносика казним? Или Тетерева? Или Мерзляка? А вот, у меня сведения, Чёрный Бобёр называл тебя засранцем. Можно и его… Да не выход это. Итак: уже с начала моего правления двенадцать человек казнили. Да ещё двое хюхтов. Четырнадцать. Да ещё многие догадываются и насчёт Барсука, великого охотника, и насчёт Рябчика.
– Тогда что?
– Думай, Шаман, думай! В конце концов, у нас есть ещё выход: бежать. Но сегодня, может быть и завтра, можно ещё подумать.
– Думаю.
– А может война?
– С кем?
– Не важно! Придумаем! Отвлечёт лучше не надо.
– Ты прав. И накормить всех будет чем. Добыча, однако. А повод?
– Придумаем. Что за проблема? … Подожди-ка… Есть повод!!!
– ?
– Отличный повод. Следи за моей мыслью. Вот мы, вельки, именно нам, а не кому-то другому духи открыли великую истину, именно мы впервые стали нравственными. Так?
– Так!
– Значит мы, ну, не все, конечно, кроме всяких там, которые чихают не вовремя попадём в Верхний мир. Верно?
– Верно!
– А люди из других племён, значит, не попадут. Бедняги! Веки вечные они будут мучаться глубоко под землёй. Злые, лохматые духи с рогами будут их бить, колоть, жечь и морозить. За их безнравственность. Так?
– Так!
– А, собственно, чем они, бедные, виноваты? Ну, да, ходили голые, мепались все скопом, ну откуда им было знать, что так жить нельзя. Ведь не им, а нам духи открыли великую истину. Следишь за моей мыслью?
– Ещё бы! – восхитился Шаман, – складно-то как излагаешь?
– Ну, я же – великий вождь. Слушай дальше. Выходит, в том, что люди из других племён попадают после смерти прямиком в нижний мир, виноваты мы, вельки. Знали и не предупредили. Ай-ай-ай! Нехорошо-то как.
– Оттуда и все беды, да? Духи гневаются на нас, что мы не несём великую истину другим племенам?
– Именно! Отсюда и голод, и прочие беды. Видишь? Объяснение уже есть.
– А дальше?
– Дальше? Духи возложили на вельков великую миссию: поведать миру о законах нравственности, можно сказать, спасти мир. Задача благородная, но о-о-очень тяжёлая. Мы – учителя других племён. Значит, они должны нас слушаться. Ежели мы будем всех учить, когда же нам за зверем гоняться, за коровами ходить, рыбу ловить? Мы учим, а остальное пусть делают для нас другие. В благодарность за то, что мы их учим.
– Здорово! Т.е. мацаги гоняются за зверем, паюты доят коров, бушины, допустим, камни обтёсывают, а вельки ходят руки в боки, да про нравственность толкуют!
– Ага! И пусть все эти мацаги, паюты, бушины и другие радуются, и нас благодарят, что им теперь Нижний мир не грозит.
– Ну, как это не грозит? Если нравственные законы нарушать будут, трахаться не со своими жёнами.
– …Вельков не слушаться. Плохо работать…
– Ну, лихо ты всё придумал! Ай да Комарик!
– Ну, скажи, разве сами вельки откажутся от такой жизни? Другие работают, а мы ходим и покрикиваем. И у каждого большая землянка со шкурами в 3 слоя.
– А у нас с тобой?
– А у нас – огромные, со шкурами в 10 слоёв.
– Завтра же объявим племени нашу волю.
– Сегодня! Попозже. Давай продумаем что скажем.
– Ну, понятно. Все племена, да подчинятся нам. Ты станешь вождём всех племён, а я – всемирным шаманом. Слушай, а если нас побьют?
– Нас?
– Ну, вельков. И не воевали мы давно.
– А у тебя есть другое предложение? В прочем, ещё не поздно уйти в лес и скитаться там всю оставшуюся жизнь.
– Хм… Уговорил. Выходим на тропу войны. Давай думать, что племени скажем.
Продолжение следует.