Ему снова снились семь ангелов. Как звёздные рыцари носились они по чёрному небу в своих белых фосфорецирующих одеяниях и вступали в битву с невидимыми слугами ада. Лязг мечей и грохот молний сотрясал землю. Было в этих звуках что-то до боли знакомое. Это были звуки двигающегося поезда. А этим типом был я...
- Извините, Вы выходите на следующей станции? – негромкие слова вывели меня из сладкой дрёмы; в бесцветных глазах немолодой женщины читался немой, требующий ответа вопрос.
- Нет, нет. Простите, пожалуйста, - ответил я и окончательно проснулся.
Посторонившись, я пропустил женщину ближе к выходу, по возможности, стараясь не наступать на носки ботинок сидящего передо мной высохшего студента.
Живя почти две недели в Москве, я никак не мог привыкнуть к ужасу столпотворения, царящему в метро в час пик. Вот и сегодня вагон был переполнен…
- Станция Павелецкая, - раздался голос из репродуктора. – Переход на станцию Павелецкая кольцевой линии.
В открытые двери выпорхнула стайка людей, не успев захлебнуться в нахлынувшей к поезду толпе.
- Осторожно, двери закрываются. Следующая станция Новокузнецкая, – прозвучал всё тот же голос, и двери автоматически закрылись.
Поезд тронулся и с усиленным гулом устремился в чёрное жерло туннеля.
Покачиваясь между облепившими меня со всех сторон людьми, я непроизвольно улыбнулся девушке с красным мохеровым шарфом, которая стояла у самой двери и покачивалась в такт, отстукиваемый колёсами поезда. Вдруг, совершенно внезапно, двери со стуком распахнулись, и та, которой я только что улыбался, с криком исчезла в образовавшемся чёрном проёме. Стоящие рядом люди вовремя отпрянули от зияющего отверстия. Двери быстро закрылись. Я услышал крики в другом конце вагона и, наконец, осознал, что же всё-таки произошло. Стало очень душно. Минутой позднее, взяв себя в руки, я огляделся. Люди тревожно перешёптывались, на их потных лицах застыли гримасы боли и страха.
Крики в другом конце вагона не прекращались. Кто-то громко причитал, заходясь в истерике.
На следующей станции я, не мешкая, выбежал из распахнутых дверей и направился к голове поезда. Когда я добежал до первого вагона, было уже поздно что-либо предпринимать: поезд тронулся. Не зная, что делать дальше, я поплёлся обратно. На каменном полу сидела молодая красивая женщина с заплаканными глазами, которая часто и судорожно всхлипывала. Её утешала пожилая дама неброской наружности.
- Кто?.. – тихо спросил я, касаясь запястья маленькой сморщенной руки.
- Мальчик, её маленький мальчик, – ответила дама.
- А где остальные? Неужели никто не вышел вместе с нами?
- А кому это нужно? – ответила вопросом на вопрос старая кокетка, поправляя изящным движением руки сбившийся локон.
Мы помогли убитой горем матери подняться. Любопытные взгляды только что подошедших и ожидающих поезда людей провожали нас вплоть до эскалатора.
В милиции нам не поверили.
- Не рассказывайте ерунды! – грубо оборвал меня рыжеусый лейтенант.
- Но это правда!.. – попыталась защитить меня дама.
- Где ваши доказательства? – чуть ли не кричал молодой офицер. – Нельзя ли придумать что-нибудь достовернее. Что я напишу в рапорте?
Он нервным движением вытащил сигарету, но, тут же передумав, сломал её и выбросил в урну.
- Извините, - сказал он уже спокойно. – В это, действительно, трудно поверить. Судя по вашему рассказу, двери открылись только в вашем вагоне. Иначе, как объяснить тот факт, что в других вагонах было тихо.
- У вас ещё есть свидетели?.. – внезапно спросил он.
- Нет, – я покачал головой.
- Почему же? – слабо улыбнулся лейтенант.
- А Вы не понимаете? – вмешалась дама. – Вы что, первый день на свете живёте? Оглянитесь вокруг: все куда-то спешат, все чем-то заняты. И, не дай Бог, если с ними случится беда! Вам ли говорить об этом?..
За тонкой перегородкой молодая мать снова разразилась рыданиями.
Движение на участке, на котором произошла трагедия, было остановлено на полтора часа. Тщательный осмотр туннеля не принёс результатов, тела обнаружены не были. Я попал в очень щекотливую ситуацию. Дав подписку о невыезде в ближайшие две недели, я покинул лоно справедливости с чувством омерзения к себе за то, что попал в такую паскудную историю. О невыполненных делах сожалеть не приходилось.
Вернувшись в гостиницу, приняв душ и пообедав, я успокоился. «Жизнь прекрасна! – подбадривал я себя. – Всё, что не случается, то к лучшему». Я попытался заснуть, но так и не смог. Происшедшее будоражило мой мозг и будило самые невероятные предположения. Правда, я никогда не отличался железной логикой, но я был прожжённым материалистом.
«Что же произошло? – задумался я, - На пути между двумя станциями метро распахнулись и быстро захлопнулись двери одного из вагонов поезда. Небольшого промежутка времени хватило на то, чтобы успели вывалиться мальчик четырёх-пяти лет и молодая девушка лет восемнадцати. Но куда же подевались их тела? Почему распахнулись двери только одного вагона? Рычаг аварийного открывания дверей во время движения заблокирован электроникой, так что версию, что кто-то дёрнул его в вагоне, исключаем».
Я встал и походил по комнате.
«Если кому-то эти смерти были нужны, вернее, несколько трупов, значит, у машиниста был сообщник, который убрал их в надёжное место, - лихорадочно работала моя мысль, - Вероятно, машинист каким-то образом отключил блокировку дверей одного из вагонов. Если бы во время движения распахивались двери всех вагонов, то было бы много жертв, и замести следы было бы намного труднее. Да и переполох поднялся бы порядочный…Оригинально, не правда ли? Но зачем? Зачем?!
Размышления доконали меня окончательно, и я не заметил, как уснул в кресле с сигаретой в руках.
Проснувшись, я быстро оделся и поспешил к моим знакомым, живущим в новостройке на окраине города. Влетев в вагон метро, я прыгнул на свободное место и, пытаясь отвлечься, стал читать «Аргументы и факты», прихваченные мною в вестибюле гостиницы. Однако скоро я почувствовал неладное: поезд не останавливался. Блуждающим взглядом я скользнул по лицу сидящего напротив лысоватого человека.
Внезапно двери автоматически отворились, и стоявший рядом бородатый толстяк с дипломатом из крокодиловой кожи улетел в темноту. Мой слух привлекло шипение над головой. Я посмотрел наверх. Но было уже поздно, едкая бурая капля упала жирным пятном и прожгла мне брюки. Ногу пронзила нестерпимо дикая боль. Я вскочил и стал в растерянности посреди вагона. Сверху, из отдушин уже не капала, а лилась бурыми потоками густая жидкость, разъедая обивку сидений.
Я с отвращением наблюдал, как агонизирует человек, который сидел напротив меня. От его лысины не осталось и следа. Обожжённая голова алела неестественно ярко, розовые поджилки импульсивно дёргались, словно пытаясь доказать, что в теле несчастного ещё теплится жизнь. Бедолага со стоном испустил дух и затих. Но от этого не стало тише. Отовсюду неслись крики и стоны. Во рту у меня пересохло. Чья-то цепкая рука схватила меня за плечо. Я увидел профиль прекрасного девичьего лица. Пухлые губы прошептали: «Помоги мне». Я притянул незнакомку ближе, но когда она повернулась ко мне в анфас, то дико закричал: вторая половина её лица была сплошным месивом из мяса и ещё чего-то желтого и противного. Я непроизвольно оттолкнул девушку. Неожиданно пол под моими ногами обрушился, и в тот же самый момент мои руки вцепились в перекладину, и я повис над бездной.
Не прошло и минуты, как я почувствовал боль и в ужасе обнаружил, что кислота капает прямо на пальцы моей правой руки. Вот упала капля. Ещё одна. Ещё. Стало невыносимо больно, и я…проснулся. Сигарета догорела, и окурок обжёг мои пальцы. Увидев, что я проспал всего лишь несколько минут, я поднялся с кресла и плюхнулся на не расправленную койку.
В три часа пополудни я уже был на ногах. По пути к своему другу, с которым мы вместе служили в армии, я зашёл в универмаг и купил небольшой фонарь.
Мой собрат принял меня радушно. За несколько лет, что мы не виделись, он заметно прибавил в весе.
- Теряешь форму, старик, - похлопал я его по животу.
Толстяк рассмеялся:
- Жена не любит худых мужчин, а я её, знаешь, ну очень люблю!
Вспомнив былые времена и поговорив о малозначительных вещах, я рассказал ему о случившемся. Немало хлопот доставило мне заставить его поверить моему бестолковому рассказу.
- Совсем рехнулся, - сделал он выводы и с усмешкой посмотрел на меня, - и фонарик купил, надо же! Уж не предлагаешь ли ты и мне ввязаться в эту авантюру?..
- Да, - ответил я без обиняков, - предлагаю. Как только машинист сделает своё дело, мы полезем в туннель и поймаем похитителей трупов.
- Ха-ха-ха! – от души рассмеялся толстяк, - Ладно, поехали. Ты меня заинтриговал. Люблю, знаешь, твои вечные розыгрыши.
…Я с затаённой грустью смотрел на холст Сурикова «Боярыня Морозова». Рядом с кислой миной стоял мой друг, рассматривая обтянутые элегантными чёрными чулками красивые ноги привлекательной блондинки. Когда его скользнул выше, к короткой джинсовой юбке, я окликнул боевого товарища и позвал в следующую залу.
- Вечно тебя приходится ублажать, - прокряхтел толстяк и послушно поплёлся за мной.
После осмотра «Третьяковки» мы поехали на Красную площадь. Вечерело. В прохладном воздухе чувствовалось присутствие дождя. Лучи заходящего солнца золотили купола «Васи», как ласково прозвал мой друг Храм Василия Блаженного. На фоне храма мы и сфотографировались. Когда часы на Спасской башне пробили девять вечера, я потащил упирающегося толстяка в ресторан «Баку».
Слегка охмелев от бутылки водки, я стал уговаривать своего пьяного товарища съездить со мной в одно место. «Девочки!» - он понял меня превратно.
Мы спустились в метро и быстро добрались до станции Новокузнецкая. Мой спутник, наверняка, догадался о моих замыслах и стал откровенно потешаться надо мной: «Старик, ты же не маленький мальчик, начитавшийся Хаббарда и Кастанеды. Этот гон мог тебе присниться так ярко, что ты воспринял его наяву. Я никогда не водил машину, а тут на днях мне приснилось, что я водитель грузовика и сбил насмерть человека. Я проснулся и плакал, пока жена не успокоила меня». «Пойми, наконец, что наш разум – это лужа, мутно отражающая действительность, - не унимался он, - Съешь тухлых помидоров или шоколадку и по-разному будешь воспринимать мир вокруг себя». Когда ему надоело, он устало произнёс: «Я-то думал, что ты выбросил этот бред из головы…».
Я ничего не сказал и посмотрел на часы. Стрелки показывали десять минут первого.
Через полчаса протрезвевший толстяк взорвался:
- Долго ещё мы будем ждать?!..
Понимая, что ждать действительно бессмысленно, я попросил:
- Давай ещё несколько минут.
- Эге, брат, ты действительно окосел. И это от полбутылки водки! – сказал он, забыв уточнить, что пили мы с ним из литровой бутылки.
- Обещаю, - выдохнул я, глядя на часы, - ровно через десять минут мы уедем отсюда.
Обещание своё я не сдержал. Мы всё поняли, увидев, как из вагона очередного поезда подземки выводят побелевшего как мел подростка.
- Что случилось? – подскочил я.
- Представляете, какой ужас, - затараторила девушка в голубом ситцевом платье, - двери на ходу открылись и выпала мама этого паренька.
- Не может быть! – прохрипел толстяк.
Я мысленно обозвал себя болваном, обратив внимание, что пока никто не догадался сообщить об этом машинисту и рванул изо всех сил к первому вагону. Поезд задрожал и медленно тронулся, но мои усилия не пропали даром, в самый последний миг я успел заглянуть в окно машиниста. Там никого не было.
Короткими шажками толстяк подбежал ко мне:
- Ну что?
- Там никого не было.
Он испуганно посмотрел на меня:
- Может, ты просто не заметил? Или машинист нагнулся шнурки завязать или ещё за какой хренотенью?
- Там никого не было!!! – заорал я, - Я видел всю кабину, она была пустой.
Опустив голову, я пошёл в другой конец зала. Мой спутник семенил у меня за спиной. Я обернулся к нему:
- Идёшь со мной?
- К-к-куда? В туннель?!.. – он вытаращил свои маленькие глаза, - Нет.
Я ударил его по щеке и повторил вопрос.
- Нет! – закричал он, отбегая от меня.
- Хорошо, - процедил я, наблюдая, как подходит очередной поезд.
После того, как поезд уехал, я спрыгнул на ещё дрожащие рельсы и направился в чёрную пасть туннеля. Когда света стало недостаточно, чтобы без проблем двигаться дальше, я вытащил фонарик. Он оказался слабым, но давал достаточно света, чтобы я не наткнулся на высоковольтные кабели.
Услышав впереди возню, я остановился и выключил фонарь. Внезапно, погасли и огни аварийного освещения. Я остался в кромешной тьме. Первобытный страх сковал все мои члены, когда я отчётливо услышал чавканье и почувствовал приторный запах крови. Я не заметил, как из моих рук выскользнул фонарь и звонко ударился о рельсу. Раздался душе раздирающий вой. Задрожали стены, поднялся сильный ветер. Вдруг из темноты на меня глянули два больших мутных зелёных глаза. Они приковывали к себе, от них нельзя было оторваться. Всем существом я понял, что здесь кончается предел моему пониманию.
Я дико закричал, закричал воздух, закричали стены. Крик освободил меня от оцепенения, и я бросился прочь. Прочь от этого кошмара, прочь от этих умных, но нечеловеческих глаз. Прочь! Прочь!
«Господи, помоги мне!» - взывал я, обливаясь холодным потом, а ветер кружился вокруг меня в ураганной пляске. Почувствовав сзади чьё-то горячее дыхание и поняв, что мне уже не спастись, я резко остановился, и, развернувшись, посмотрел в глаза смерти. Но что это? Вместо холодных зелёных глаз я увидел чьи-то обезумевшие жёлтые глаза. Они ослепляли своим сиянием, проникая в самую душу.
Ждать осталось недолго. От невообразимого шума, лязга и грохота мои перепонки не выдержали и лопнули. Огромные жёлтые глаза приближались с каждым мгновением, пока не застлали собой весь мир. Я увидел испуганное лицо молодого машиниста, почувствовал лёгкое прикосновение металла, который стал проникать в меня всё глубже и глубже, пока я полностью в нём не растворился, став частичкой холодного мрака.
Я открыл глаза и увидел довольное лицо моего врача.
- Как спалось? – поинтересовался он.
- Спасибо, хорошо, - сипло прохрипел я, - замечая, что мои руки и ноги не связаны, как обычно.
- Я вижу, Вас уже не мучают кошмары?
- Не совсем.
- Значит, всё-таки был кошмарик? Это не удивительно. Было бы странно, если бы они прекратились так сразу.
- Я понимаю. Но мне снилось, что я спал и видел кошмарный сон.
- Вас это смущает?
- Не знаю.
- Ладно, я думаю, кризис миновал, можно предупредить Ваших родных, что Вам уже лучше. Скажите адрес и мы…
- Извините, но я его не помню.
- Как? – доктор сделал грустное лицо, - Но кто Вы, по крайней мере, Вы вспомнили?
- Да.
Человек в белом халате затаил дыхание и, стараясь не выдать себя голосом, тихо повторил:
- Так кто же Вы?
Приподнявшись на локтях и почувствовав, как в мышцах играет железо, я прошептал:
- Я… поезд. Поезд немилосердия.