Это ты?
Это Он?
Это ты?
Это Он?
В. Цой. Романс.
Глава 1
С утра было тихо, но не долго, - варварски заверещал будильник. Саша, откинув одеяло, встал и босиком прошлепал в ванную, где, собственно, и осознал, что проснулся. Вытерев похолодевшее от водных процедур лицо полотенцем, он вернулся в спальню и быстро оделся.
За промерзшим окном неясно угадывалась зима. Плотные нагромождения сугробов, лениво двигающиеся автомобили и облака выхлопных газов тускло просвечивали сквозь тонкий налет льда на стекле. На горизонте маячило тусклое марево рассвета, напоминающее неровно размытые акварельные краски розовато-голубых тонов.
Смакуя горячий ароматный кофе, Саша, кулаком протерев на кухонном окне круглый пятачок обзора, смотрел на медленно двигающиеся, неуклюже переваливающиеся по неровной грязно-серой дороге, автомобили и автобусы.
Настенные часы пропикали семь часов, и одновременно с ними сухо зазвонил старый черный телефон со шнуром, перемотанным синей изолентой.
- Да? – Саша отхлебнул из чашки и поставил ее на журнальный столик.
- Санька, ты?
- Ну, конечно. Кто же еще?..
- Привет, я не разбудил?
- Здорово, Жека. Нет, не разбудил, но давай быстрей, мне на работу бежать...
- Ага, я пять сек... Слушай, сегодня Маринка приезжает! У нее день рождения через два дня...
- Я в курсе. С нами справлять будет!?
- Ага, с нами. Слушай, она вечером приезжает поездом в восемь тридцать, ты ее смогешь встретить?? Я не могу, слушай... работа ведь, знаешь... Ваня тоже не может...
- Без вопросов, я отпрошусь с работы.
- Зашибись! Слушай, номер поезда запиши: 57005. И, слушай, номер вагона: 17.
- Ясно, - сказал Саша, чиркая в блокноте. – Какие у нее планы?
- Ну, слушай, к себе привезешь, слушай, там... по городу поводи, слушай... я, слушай, после, слушай, работы, слушай, к себе ее, слушай, заберу, сестра все-таки, слушай... и, слушай, эта.. слушай, слушай... слушай, слушай, слушай, слушай, слушай, слушай, слушайслушайслушайслушай...
Слова слились в неровный гул, телефон мелко дрожал. Саша отхлебнул кофе и опустил трубку на рычаги. Вернулся в кухню и снова принялся смотреть в заледеневшее окно, оперевшись о подоконник и допивая кофе.
Рядом с окном темным пятном неестественно медленно пролетел голубь. Или не голубь?
Саша поставил пустую чашку на подоконник и ногтем выцарапал на льду стекла «suicide life». Ему показалось, что буквы с бархатными краями изморози выглядели как-то по-новогоднему умиротворяюще.
Спохватившись, он метнулся в прихожую и, набросив на плечи дубленку, выскочил вон.
Морозный воздух чуть защипал ноздри и обжег правую щеку. Возле дороги Саша остановился, неуклюже балансируя на ледяных образованиях. Мимо прогрохотал пустой автобус, следом вереницей промчались три жигулёнка. Саша достал из кармана пачку сигарет и зажигалку; разбавленный паром клуб дыма унесся в морозное небо.
Докурив, Саша щелчком отбросил сигарету. Ударившись о лобовое стекло проезжающего мимо УАЗика, окурок взорвался снопом бледных искр и, свалившись на мостовую, темной кляксой истаял во льду.
Положив зажигалку в карман, Саша вопросительно посмотрел на шофера КрАЗа, следующего за УАЗиком. Шофер, перекинув беломорину из одного уголка рта в другой, одобрительно кивнул головой. Саша, нелепо махнув руками, прыгнул наперерез и упал на мостовую, ощутив лицом лед, а затылком тяжелое колесо КрАЗа...
Глава 2
Саша проснулся. Темно. На потолке белесыми пятнами плавали блики уличных фонарей. «Еще не выключили или уже включили?» - подумал он. Во рту было нестерпимо сухо, голова болела от выпитого накануне вина. Саша тяжело поднялся и принял сидячее положение, потянулся к подсвечнику, зажег свет. Стрелки часов, нависнув над круглым циферблатом, показывали семь минут шестого. «Надо же... уже утро...», - удивился он и болезненно зевнул. Уже горят фонари. Скоро на работу. Саша поднялся, неловко нацепил тапочки, и, покачиваясь, пошел в ванную. Не дошел – зазвонил телефон.
- Алл... кххх...– Саша хрипло закашлялся.
- Алло? С кем я говорю?
- Со мной. А с кем хотели? – недовольно пробурчал Саша.
- Э-э, это Фомин?
- Может быть, и Фомин, - еще раздраженнее ответил Саша. – Может быть, и не Фомин. Моя фамилия нигде не упоминалась, откуда я могу знать?
- Э-э, в общем, неважно... Сегодня вы должны быть официально признаны живым.
- Ну и? – вопросительно сказал Саша, не дождавшись продолжения.
- Э-э, в связи с этим вам надо... э-э-э... зайти сегодня в бюро официальных признаний, э-э, заполнить кое-какие бумаги...
- А где, простите, находится это бюро?
- Э-э-э, ули... э-э-э-э-э... улица...
Саша брезгливо швырнул вибрирующую трубку и включил свет в ванной.
Умывшись, он вернулся в спальню, в трусах и майке сел за стол и принялся крутить ручку радиоприемника. На фоне треска и шипения стали проявляться тяжелые электрогитарные трели. Играл очередной хит группы «57005»:
Suicide is my doom,
Suicide is my fate,
Suicide is my blood,
Suicide is my save.
Yeah! Suicide life!..
Yeah! Suicide life!..
Suicide isn’t lie,
Suicide is my wife,
Suicide is I,
Suicide is my life.
Yeah! Suicide life!..
Yeah! Suicide life!..
Саша взял карандаш и принялся постукивать им по полированной поверхности стола, стараясь попасть в ритм.
Песня кончилась, зазвучала реклама. Саша убавил звук, вернулся в ванную, заткнул пробку и пустил воду.
Отрегулировав температуру воды и вытирая руки, он вполголоса напевал известную песенку Бориса Гребенщикова:
- Да-ай мне напиться желе-е-езнодо-оро-о-ожной воды...
Он вернулся в спальню, выключил свет и сел на не заправленную постель. Было все еще темно, за окном невидимо падали снежинки. Саша перестал напевать и прислушался к шуму воды в ванной. Какофония, ему показалось, имела какой-то оттенок агрессии.
Зазвенел телефон. Саша поднялся с кровати и взял трубку.
- Да?
- Алло, это Фомин? – раздался в трубке уже знакомый голос.
- Что вам надо? – скрипнул зубами Саша, чувствуя, как обостряется головная боль.
- Э-э, это вам надо, гражданин, а не мне. Явиться в бюро официальных признаний и...
- Не знаю я никаких ваших бюро! – бешено перебил Саша. – Отстаньте от меня! У меня утро!
- Да что вы кричите-то? Это вам же надо! Э-э-э...
- Ничего мне не надо! Ничего мне сейчас не надо!
- Да как же это не надо!? Э-э-э-э-э-э... Вам необходимо как можно раньше... Э-э-э-э-э-э... И вообще, что у вас с телефоном!? Смените аппарат, э-э-э-э-э-э-э, ради бога, он у вас неисправен! Э-э-э-э-э-э-э-э-э...
Саша еще раз яростно крикнул в трубку, с грохотом швырнул ее на рычаги, и мгновенно успокоился. Совершенно успокоился.
- Да-ай мне напиться желе-е-езнодо-оро-о-ожной воды... – снова принялся напевать он. В ванной вода полилась через край.
Проходя мимо зеркала, Саша улыбнулся своему отражению, и отражение улыбнулось ответно, но, как показалось Саше, слишком вымучено.
Он закрыл кран, не снимая ни трусов, ни майки, погрузился с головой в теплую воду и глубоко вдохнул. Вода, неприятно раздражая носоглотку, потекла по бронхам и проникла в легкие. Прислушиваясь к гулкой, резонирующей циркуляции жидкости в чугунной ванне, Саша ритмично постукивал пальцем по эмалированной поверхности, вдыхая и выдыхая воду. Вскоре в глазах стало темнеть и, наконец, в голове сделался совершенный туман, заглушив возникшие в последний момент слова из другой песенки Аквариума «...какая рыба в океане плавает быстрее всех?..» Саша подумал, что почти знает ответ, и перестал думать...
Глава 3
Саша проснулся, когда из его рук выпала книжка. Он протер глаза и, подняв «Затерянные в океане» Майн Рида, в сонной нерешительности повертел в руках. В открытую форточку время от времени миниатюрным вихрем врывались снежинки. Саша положил книгу на стол, встал, потянулся, хрустнув позвонками, и удовлетворенно зевнул.
Высыпав в аквариум дюжину тонких красных червячков на растерзание меланхолично плавающим рыбкам, Саша еще раз зевнул и посмотрел в окно. На улице темнело. Часы на стене показывали без пяти семь, двадцать седьмое декабря, две тысячи второй год. Пока еще две тысячи второй... последние четыре дня, как две тысячи второй, улыбнувшись, подумал Саша. Порыв ветра забросил в комнату горсть свежести, форточка чуть скрипнула.
Из включенного радиоприемника негромко и проникновенно вещал голос:
«...Прожив свои двадцать семь лет и окончательно впитав в себя систему, я решил в знак социального протеста перерезать себе вены. Но просто так резать вены мне показалось слишком пафосным и банальным, и я решил для пущей эффектности перерезать вены на лице. Вен на лице я все никак не мог обнаружить, и моя голова вскоре стала напоминать кочан красной капусты...»
Саша выключил приемник, зажег свет и сел за стол. После сна с книжкой он чувствовал себя восхитительно отдохнувшим. Размышляя, где бы провести этот чудесный вечер, он снова посмотрел за окно. Через пять минут он быстро оделся и выскочил на улицу.
Во дворе было почти темно.
Кутаясь в дубленку, он бодро засеменил в сторону сгрудившихся поодаль огоньков, пробивающихся сквозь набирающий силу буран. Приблизившись к одному из огоньков, Саша узнал в нем небольшое милое кафе, в котором не раз бывал, или думал, что бывал.
Маленькое уютное помещение наполнял теплый гостеприимный полумрак. Прихватив с собой кусочек вьюги, Саша прошествовал сквозь полупустынный бар в дальний угол и, стряхнув снег с шапки и плеч, сел за столик у окна.
- Как всегда, будьте добры... – улыбнулся Саша изящной официантке.
Он расстегнул дубленку и достал из-за пазухи потрепанный блокнот и гелиевую ручку с черными чернилами.
Через миг вернулась официантка и, источая слабый аромат духов, поставила на блестящий полированный стол бокал с коньяком и маленький пузырек с таблетками.
- Спасибо, - поблагодарил он и открыл блокнот.
Взяв из пузырька несколько таблеток, он положил их на язык и залпом выпил коньяк. Горло приятно обожгло, Саша смахнул выступившие слезы и, достав сигарету, прикурил. С наслаждением втягивая дым и пуская в окно аккуратные кольца, он несколько минут сидел, чуть прикрыв глаза и нежа тепло, растекающееся внутри тела.
Когда уголек сигареты слегка обжег пальцы, Саша погасил в пепельнице окурок, взял ручку и начал быстро записывать слова новой, только что родившейся песни. Крупные продолговатые буквы ровными столбцами стали заполонять страницу.
«Солнца круг – прыг-скок!
Неба синь – плагиат!
Кто друг – тот мог!
Ферзь, король – шах, мат!
Колесо – лечь, сон!
Шприц, игла – вен тень!
Спирт, вино – хрип-стон!
Ночь, день – жить лень!
Раз, удар – кровь, цвет!
Два, удар – кровь, течь!
Три, удар – боль, свет!
Сто, удар – сдох, лечь!
Лечь! Лечь! Лечь! Ле...»
Рука дернулась, ручку повело в сторону. Опрокинув стул, Саша с хрипом вывалился из-за стола и, извиваясь на полу, скрюченными пальцами вцепился в горло. Через десять секунд агонии конвульсии утихли, искаженное лицо закаменело и приняло синюшный оттенок. Белки приоткрытых закатившихся глаз матово отражали мерцающий тусклый свет потолочной люстры.
На упавшем со стола флаконе бледнела надпись «Suicide Life»...
Глава 4
Саша давно заметил, что сны бывают разные, но никогда они не бывают связными, никогда не бывают реалистичными и уж тем более вещими.
Прерванный сон был обычным сном, но он закончился слишком рано, и оттого Саша почувствовал себя немного не в духе, когда, нашаривая в темноте тапки, зажимал уши от громоподобного треска телефона.
Выскочив в коридор, он рывком поднял трубку и, с хрустом стиснул ее, прокашливаясь.
- Алло! Саня!? Санек!!! Ты слышишь!!?
- Какого черта!!? – хриплым спросонок голосом проорал Саша, узнавая Женькин голос.
- Слушай, - проговорил Жека очень нервно, запинаясь. – Приезжай ко мне срочно...
-Чего?.. – раздражения в голосе Саши поубавилось. – Пять часов утра, я сплю... ты с ума сошел? Что случилось???
- Слушай, Сань, слуш... – голос Жеки вдруг так сорвался, что у Саши кольнуло сердце, и нехорошо ослабли ноги. – Ночью... сегодня... Маринка...
- Ну!?..
- Маринка повесилась...
Саша побледнел, нижняя губа его судорожно дернулась.
- Сань, слушай, ты приезжай... сейчас прямо... слушай, ехать к ней надо... слушай...
Саша выронил трубку и, прислонившись к стене, с отвисшей челюстью медленно сполз вниз.
Трубка через несколько минут надрывным дребезжанием вывела его из транса. «...слушайслушаййашалуслашйлуашуалуашйлалслслшйшйй...».
Саша, шатаясь, поднялся, бросился одеваться. Одевшись и уже открыв, было, дверь, на пороге он остановился и через мгновение вернулся в спальню. Выдвинув ящики стола, он принялся рыться в бумагах и через миг откуда-то со дна извлек портрет девушки в изящной плетеной рамочке. Секунду глядел на молодое лицо, после шмыгнул носом, вытер набежавшие слезы, и вышел в прихожую, злостно раздавив по пути гудящую трубку ботинком. Открывая входную дверь, он заметил листок бумаги, выпавший из дверной щели и непонятно как там очутившийся.
На одной стороне свернутого вчетверо листа было написано крупно от руки: «вы не можете умирать вечно!». Саша сунул в карман листок, достал ключ, закрыл дверь и рядом на стене, сдирая краску, этим же ключом нацарапал «Suicide life». Посмотрел равнодушно на неровные буквы и стал подниматься наверх.
Освещая спичками пыльное чердачное помещение, Саша, чихая, искал выход наружу. Ветер, мягко обтекая крышу, мерно гудел, просачиваясь понемногу под ее своды и заставляя колыхаться изорванную огоньком спички сухую тьму. Где же выход?..
Вот – заколоченное фанерой слуховое окно. В несколько ударов кулака Саша справился с преградой.
Обледенелые и местами заснеженные жестяные листы обшивки глухо булькали, прогибаясь под ногой. Ветер выл, сдувая к краю крыши Сашу, придерживающего одной рукой шапку. Другую руку он беспомощно, словно слепой, протягивал в строну темного провала; лицо кусала редкая снежная крошка. Возле края Саша остановился, ухватившись за низкую тонкую страховочную ограду, и, щурясь от ветра, посмотрел вокруг.
Где-то вдалеке за самым горизонтом чуть забрезжил рассвет. Внизу, грохоча пустым кузовом, под светом дорожных фонарей проехал знакомый КрАЗ.
Неловко перешагнув бортик, Саша медленно накренился.
Ветер сорвал шапку, выбил из глаз слезы и растрепал волосы.
Совсем рядом замелькали темные окна.
Саша принялся считать.
Шестой этаж.
Пятый.
Четвертый.
Третий.
Второй.
Первый.
Портрет молодой девушки с треснувшим стеклом выкатился из-за пазухи...
Глава 5
- Слушай, печет как сильно! Как летом прямо, - Жека, выставив поверхность лица под прямым углом к солнечным лучам, довольно зажмурился.
- Да уж... Говорю, давай рванем завтра на озеро! Маринку с собой возьмем... правда, Марин? – Саша подмигнул ей и озорно хлопнул по плечу.
- Да уж, с вами далеко рванешь, - иронично заворчала Марина. – В прошлом году всё ко мне в гости собирались, так и прособирались, вот результат – я к вам сама приехала.
Саша, сидя на лавочке и развернувшись вполоборота, любовался ее шутливо нахмуренным профилем.
- Давайте, в самом деле, на выходных сорвемся, - млел Жека на солнце. – Ванян свободен будет. Может, еще подруга его подключится...
Марина поймала пристальный Сашин взгляд и смутилась. Саша, тоже смутившись, отвел глаза и поднялся с лавочки.
- Ладно, к выходным это дело уладим, разберемся. Меня больше интересует, чем мы сегодня занимаемся-а-а... – Саша, вытянув руки в стороны и приподнявшись на носочках, выгнул спину и широко зевнул. – Э-э-х-х...
- Пьем! – немедленно звонко отозвался Жека.
- Ах! Мой брат – алкоголик! Боже мой! – Марина в притворном ужасе схватилась за голову.
Саша весело рассмеялся.
- Пьем! – артистично стукнув кулаком по лавочке, засмеялся Жека и пощекотал взвизгнувшую Марину за бок.
- Женя, перестань! А-а-й-й-й... ха-ха-ха... да прекрати, ради бога!..
Надурачившись, друзья посмотрели в небо. На голубом полотне чуть ниже центра светило солнце, затемненное крошечной фигуркой парящей птицы, медленно по краям горизонта проплывали маленькие пухлые облачка, то вливаясь друг в друга, то разваливаясь на многочисленные семьи.
- Сегодня мы покажем тебе город, - сказал вдруг Саша.
- Это будет здорово, - ответила Марина и откинула со лба каштановый локон.
- Я пас, я не смогу, - быстро заявил Жека, глядя на часы. – Я через пять минут отваливаю, и допоздна.
- Думаю, я и один справлюсь, - улыбнулся Саша, глядя на Марину.
Марина улыбнулась в ответ.
- Сейчас все расходимся, - Саша тоже посмотрел на часы. – А через полчаса я за тобой, Марин, заскочу, и пойдем пошарахаемся по нашему «мегаполису».
- Идет, - рассмеялась Марина и взяла Жеку под руку.
Жека развернулся и они с Мариной пошли прочь.
Оставшись в одиночестве, Саша достал портсигар. Несколько минут он курил и смотрел по сторонам. Снега практически нигде не осталось, сырая земля мирно выпаривалась на солнце. Кусты акаций по краям аллеи набухали почками, едва заметный ветер приносил от них запах влажной свежести.
Саша, бросив в урну бычок, сунул руку в карман куртки и вытащил пистолет. Повертел в руках, проверил на предмет заряженности и, немного помешкав, засунул дуло в рот. Палец стал медленно прогибать курок.
Из-за угла аллеи вдруг вынырнул какой-то парень в потрепанной куртке и бесформенной кепке.
- Слышь, есьсигарета? – хрипло обратился он к Саше.
Саша, не вынимая дуло изо рта, отрицательно покачал головой. Парень, исподлобья зыркая по сторонам, приблизился.
- Слышь, а рубль есть?
Саша нехотя вынул дуло изо рта и отложил пистолет.
- Есть, - он вяло сунул руку в карман и вынул рубль.
- А больше есть? – парень подбросил на ладони металлический кружок.
- Ага, есть и больше, - сказал Саша, поднимаясь с лавочки. – А еще могу в лицо сунуть. Хочешь?
Парень несколько мгновений оценивающе смотрел на Сашу, потом молча спрятал рубль в карман и пошел прочь.
Саша протянул руку и взял с лавки пистолет. Приставил к виску, положил палец на курок, но почему-то не нажал.
Где-то совсем близко чирикали воробьи. Прошла минута. Прошла вторая. Палец на курке ослаб, медленно опустилась рука с пистолетом. В конце аллеи, гоняя маленького лохматого щенка, звонко смеялись дети.
Неожиданно Саша другой рукой вынул из кармана вчетверо сложенный листок с надписью «вы не можете умирать вечно!» и неуклюже развернул его.
«Повестка. Фомину Александру Владимировичу предлагается в кратчайшие сроки прибыть в бюро официальных признаний с целью официального признания живым».
И в повестке был указан адрес.
Фомин... это он Фомин?.. Александр Владимирович?..
Он стоял рядом с лавкой и задумчиво разглядывал переливы света на полированной оружейной стали. Воробьи продолжали чирикать.
Фомин Александр Владимирович...
Саша выронил оружие. Пистолет устремился к земле, медленно вращаясь, и Саша с удивлением заметил, как на лету он стал покрываться сетью трещин. Трещины опутали дуло, курок, рукоять, разбивая их на все более и более мелкие ячейки. Сталь стала разваливаться на кусочки, и на асфальт упал ворох пыли, взметнувшись прозрачными клубами и усеяв чуть испачканные землей ботинки.
Несколько секунд Саша ошарашено смотрел под ноги, потом, подняв изумленный взгляд, обнаружил, что находится в прихожей своей квартиры. Дверь на лестничную площадку была открыта. На журнальном столике он увидел вместо телефона бесформенную кучку той же пыли.
За окном медленно пролетел голубь. Или не голубь?.. Точно голубь.
Саша еще раз прочитал адрес на листке, постоял минуту в глубокой задумчивости, теребя повестку, затем, оставив дверь открытой, вышел во двор.
Посмотрев на часы, Саша хмыкнул. Он еще вполне успевал к Маринке.
Фомин Александр Владимирович прислушался к беззаботному щебету птиц, присмотрелся к молоденькой зелени, к белым мягким облакам, втянул ноздрями воздух, обреченно улыбнулся и, зажав повестку с адресом в руке, побрел вниз по проспекту...
Конец
16.10.02