Вокруг ограды.
Вокруг ограды собора,у каждого каменного столба,стояли ёлоч-
ки.Они стояли,как у аналоя,и каждая из зелёных монашек чита-
ла псалтырь,и каждая была готова отломить от себя по ветке
и устлать ими последний путь - умерла одна из них.
А завтра будет другое.У каждого каменного столба ёлочки
встанут как школьницы.Пойдёт урок рисования.И когда он кон-
чится,то ученицы сбегутся внутрь,и стеклянные покои храма
наполнятся запахом хвои - неповторимым запахом молодости.
Огни.
Огни деревни - золотой город.Снежная пустыня расстилается
перед ним.А на восточном базаре столпились и торгуют фонари
- в лавках снуют маленькие фонарики...Но огни деревни - зо-
лотые перекати-поле;дунет ветер и они умчатся...А верблюжий
караван репейников всё будет и будет идти к ним.
Идти никогда не приближаясь.
Тризна.
Утром сирень возносит снежинки к золотому диску,и кажется,
что так будет всегда.Но вечером солнце катится по заснежен-
ным веткам и приминает снежинки.И оттого оживают древние
развалины сада,а окна дома вспыхивают золотыми листами.
И над теми развалинами всё катится солнце,продолжая справ-
лять свою тризну.Справлять над всем уходящим...и над печною
трубой,полуразрушенной,что высится в лазури,как останки ан-
тичного храма на берегу Адриатик...
Отражения.
Кроны сосен,отражения сосен,сцепившись ветвыми друг с другом
катались в узких золотых лодках-отражениях огней.
Они скользили по прохладной лагуне,среди факельного шествия
других отражений,и кипящее золото факелов освещало их и ос-
вещало сосны.
Которые стояли на берегу глядели в воду,и видели свои отра-
жения в лодках.И эта жизнь отражённая там,успокаивала и уми-
ротворяла их - и примиряла с безмолвием и неподвижностью их
собственной жизни.
Дачница.
Сосновая крона отражалась в окне мансарды,и казалось,что в
мансарде жила молодая дачница,и что сейчас,скинув зелёный
халатик,она мылась в прохладном ливне стёкол.
А на подоконнике,как на туалетном столике,лежали её принад-
лежности,и когда ветер раскачивал сосновые ветви,то казалось
что сосна стоит у зеркала и прибирается.
А когда после становилось светлее,и отражение исчезало,то
казалось,что сосна уходила убираться в комнате...и что за-
кончив уборку,она снова надевает свой зелёный халатик,и по-
ложив хвою на кровлю,будет блаженствовать под солнцем.
Сирень. (1)
Дом с головою укрыт сиренью,
Осенней сиренью,нежной,неуловимо утончённой.
Я иду по асфальту,а надо мною целые облака сирени.
Она наваливается на забор,и вот-вот заполнит улицу.
Кусты встанут поодаль друг от друга
И будут слушать как плещет далёкое море,
Как проплывают над ним лиловые гроздья облаков.
Сирень. (2)
Сирень опирается об окна,
как о пюпитр,как о чёрную
полированную крышку рояля.
Идёт сиреневый концерт.
И в маленьком концертном зале,
веранде,застеклённой со всех сторон,
вещи стоят по своим местам,
стоят,затаив дыхание,
и зачарованно слушают,
как певица легко исполняет
своё сиреневое соло.
Сирень. (3)
В окнах отражалась сирень.Кисти её расходились веером,и ка-
залось,что в глубине окон,словно в зале ресторана,сидел
музыкант и играл на старинной гармонике.
И ещё казалось,что вокруг него за столиками,откинувшись на
спинки стульев сидели посетители,и что они,пуская синие коль
ца дыма и грезя наяву,слушали его лиловые переливы...И что
из глубины зала к нему подходила знатная дама,и снимая зелё-
ную с лиловыми перьями шляпу,подносила ему бокал с сиреневым
вином.
Розы.
В глубине окон,словно в фамильном склепе,лежали отражения
двух роз.
Когда на ночь закрывали ставни,то сквозь щели можно было
увидеть,как розы истлевали на своём ложе.Казалось,что их
груди слегка вздымались,и из-под розовых лохмотьев они исто-
чали тончайший аромат небытия.
Но когда утром живые розы открывали ставни,и входили в склеп
две розы лежали на своём ложе в пышных средневековых нарядах
сияя молодостью подобно Ромео и Джульетте.