ТВОЁ ИМЯ

   
- Никогда! Никогда! Ни-ког-да! Не понимаю, что означает это слово! Никогда – значит всегда как сейчас! Как сейчас: сердце – сплошной след от удара  -  заползает в горло и никак не проглатывается обратно! Бедное, трепыхается в тщетной надежде сбежать от своей злой хозяйки. И мало того для сумасбродной души, так еще и все тело кричит о том, о  чем приходится молчать и только слезы наворачиваются на глаза. Придумала! При-думала! Все при-ду-ма-ла! К чему тогда эти еженедельные походы с надеждой остудить свою голову и затушить огонь в сердце? Господи, откуда дрова-то берутся, знать бы! 
       … Ну, что ж, способ есть пережить и это, и не худший, если не врать самой себе. Снова чужое, тяжелое тело, чужие губы, руки и исступленное желание раствориться, забыть. И только рвется из глубин то ли тела, то ли души  это имя… Целуя и обнимая  чужие плечи, закрываешь глаза, заставляешь себя забыть, где ты и с кем. Расправляются тщательно скрываемые ото всех крылья,  и вот он, этот миг, миг длиною в придуманную жизнь! В замирающем сердце начинается звездопад и северным сиянием светится  это имя! Соленый и теплый океан накрывает с головой и укачивает в своей ласковой глубине. Звезды как разноцветные пузырьки воздуха поднимаются со дна и нежно и щекотно бьют по всему телу! Все, что происходит на самом деле, абсолютно не имеет никакого значения! Поверь, поверь, поверь в то, что не так уж и важно, чья щека у твоих губ, чьи руки на твоей груди, кому ты шепчешь,  да где уж там шепчешь, кричишь – да, да, да! И  знаешь только одно, что это всего-навсего  твое тело здесь и сейчас, а душа твоя – свободна, горда, нежна и светится солнечным светом, рисуя разноцветными сияющими красками  имя, которое как тихий шепот прибоя, бьющегося в твое сердце и смывающего набегающие слезы…   
       А потом – « Ты сегодня опять не такая, как всегда!». Можно даже и не спрашивать –   лучше или хуже, ответ слышен в бархатных интонациях голоса. А ей не нужен этот бархатный голос. Если бы только …   Да  и слов не нужно… Разбить бы стеклянную стену! Где? В себе или в нем? Или в этой дурацкой жизни, где все разложено по полочкам и установлено раз и навсегда. Кто, с кем, когда и сколько …  И что могут  изменить красивые слова и уверения в том,  что  она стала такая-такая! Такая! Она всегда была такая! Мир был не такой! А может и мир был такой, да как-то она все время ждала, что кто-то начнет убеждать ее в этом или разубеждать в обратном…
              И снова идти по улице, под темным небом и редкими звездами… Душа и тело как будто выкупались в тазике с новокаином. И даже уже установили перемирие между собой. И даже можно улыбнуться над ними - ну, вот же, все и проходит! Только в конце каждой медленно и задумчиво всплывающей мысли стоит вместо точки запятая, а потом  -  солнечным рассветом -  это имя! И все люди, идущие навстречу, кажутся почти братьями и невозможно поверить, что кто-то может сделать тебе больно. Раскинуть руки и с кончиков пальцев будет струиться солнечный жаркий свет! Роскошно, хотя и не скромно видимо, чувствовать себя солнцем! 
        «Ура!» – кричит отогревшаяся и обалдевшая от всемогущества душа. - «Я была права! Он  с нами, а мы с ним!»
       «Дура!» – отвечает честно отработавшее тело. – «В каком месте он с нами, а мы с ним? Даже если загнать тебя в клетку,  заковать в наручники и разрешить свидания только с ним (еще и ключи ему вручить, чтобы помахивать перед твоим носом), разве будешь ты умолять его о недоступной тебе свободе? Только в уходящую спину будут смотреть твои покрасневшие глаза, а потрескавшиеся губы шевелиться в отчаянной просьбе -  о чем?..»
 
    … Игры, в которые играют люди, не бывают жестокими. Ведь люди играют и верят, что это понимают все участники игры. И если беззаботно порхающей и гордящейся своими радужными крылышками бабочке в пылу азарта отрывают крылья, то, значит, плоха эта  бабочка – не успела увернуться,  и не имеет она права на продолжение в себе подобных. И мальчик, который отрывает эти крылья, не хочет сделать этой бабочке больно, он ведь и не слышит, как она кричит. Он просто хочет рассмотреть эту красоту поближе…
    Она никогда не была бабочкой, и крылья ей не отрывали, да и в игры она уже научилась играть, усвоив даже и основные правила – «Не верь, не бойся, не проси!». Только поздним вечером, сидя за кухонным столом, обнявшись с горячей кружкой чая,  заваренного на травах и поэтому так сладко дурманящего голову, бездумно смотря на экран телевизора, она переводила взгляд в темное окно и, незаметно уплыв в иные сферы, слышала, как тихим голосом взгрустнувшая душа говорила ей: «Я так больше не могу!».  Она укладывала голову на скрещенные на столе руки и говорила ей (или себе?): «Неправда, голуба моя, ты можешь все и еще столько же! И главное для тебя – сам процесс, а вовсе не его результат! И нечего морочить голову ни себе, ни людям! А что больно тебе бывает, так и мне не сладко, когда чувствуешь себя Каштанкой, проглотившей кусок мяса на веревочке.». Наверное, это было весьма мудрое  рассуждение с ее стороны.  Только иногда маленькая пушистая лапка с цепкими коготками прихватывала сердце, и тогда боковым зрением она видела возникающий ниоткуда силуэт и чувствовала тепло и тихое молчаливое согласие со всеми ее сумасшедшими фантазиями! …
    Она готова была согласиться с тем, что вся эта волшебная, но все-таки немного грустная, история являлась закономерным проявлением издержек роста  (хотя куда уж еще выше и дальше-то расти) ее души. И что это, естественно, само собой пройдет (когда-нибудь?). И что все очень даже хорошо и правильно. Только не надо делать скоропалительных выводов, а тем более предпринимать скоропалительные действия. (Что-то еще, наверное, говорилось правильное и научное…)
   А в ней все горело, сверкало, переливалось, периодически пыталось вырваться наружу и заставляло то улыбаться всему свету, то впадать во вселенскую печаль! И почему только одна лишь мысль о том, что надо позвонить и договориться о чем-то вполне разумном и нужном, заставляла вспыхивать ее щеки и ускоряла стук сердца?! А торопясь на встречу (нет, нет, нет, на сви-да-ние!), она заставляла себя идти медленнее, а не бежать вприпрыжку как 15-летняя наивная девочка, которая верит еще всему миру и всем глазам, смотрящим на нее (остались ли они еще, такие 15-летние девочки?) …
   А секса в ее жизни хватало. Но секс без любви был теми же тренажерами, той же аэробикой и цель была та же – совершенствовать тело, а душе просто запрещено было поднимать голову и открывать глаза …
   А ей так хотелось отдавать, а не получать …
   И ведь всего только имя – одно из многих (или все-таки из всех – одно?)  – и целая Вселенная,  и параллельные миры, которые были, по правде говоря, за пределами ее понимания…
   И то, что половина всего была придумана, это тоже было правдой, но придумано было то, что действительно могло бы быть, а может еще и будет в жизни у него, у человека, носящего это имя, сквозь которое воспринимался теперь окружающий мир...
   Вот это и называется, наверное, виртуальной реальностью и путешествием в иных пространствах ...   Лишь бы не заблудиться…