«…Да, все было легко и нетрудно: воскрешать засохшие розы или превращать воду в вино»
Хуан Карлос Онетти
«Никто не может поймать луну в воде. Хотя луна там есть!»
«Книга Цисе», т.2, гл.5
Ветер все гнал по небу свинцово-серые облака. Березы и тополя выворачивались наизнанку. Чуть слышно тявкала под окнами приблудившаяся неизвестно откуда белая сука. В линялом больничном халате, спортивных брюках и тапочках на босую ногу, Сергей Камоэнс стоял, опираясь на костыли, у больничного окна и грустно смотрел наружу. «Как теперь быть? – думал Камоэнс. – Как жить, зная, что никогда не сможешь соединиться с той, кого любишь? Не сможешь увидеть ее глаза, коснуться ее рук, услышать ее голос. Как жить без всякой надежды на взаимность?.. О, Луна-богиня, повелительница ветров, почему ты не пошлешь мне ветер забвения? Почему не пошлешь мне ветер перемен?»
Сергею стало так грустно, что он тихо отошел к кровати, лег и устало закрыл глаза. Мысли путались в голове, он старался думать о чем-нибудь другом, но Оксана все стояла перед его мысленным взором, и Сергей, покорившись, отдался течению своих мыслей.
…Собственно, до нее Сергей Камоэнс никого не любил. Он был тихим, спокойным парнем, учился на «хорошо» и «отлично» и всегда слушался старших. После школы пошел в институт, уже в институте начал искать будущую работу. Сергей не ставил себе целью сделать карьеру, ему хотелось только спокойствия и надежности. Чтобы все, как у других, не лучше, не хуже. Жизнь для него была чистым листом, заполнять который надо по возможности только хорошим. Иногда встречался с девушками, никем особо не увлекаясь и не ища от жизни ничего необычного.
Однажды весной Сергей чуть было не влюбился. Камоэнс учился тогда на последнем курсе института. Вдвоем с приятелем они зашли в пропахшую затхлостью пивную на Немиге выпить пива. Неожиданно Онегин вспомнил (не в тему) стихи Пушкина и начал доказывать, что Лермонтов писал куда глубже и вдумчивее, чем Пушкин.
- Пушкин был слишком легкомысленным писателем, он словно все время за юбками гонялся, как в жизни, так и в литературе, - доказывал Онегин, время от времени поглаживая себя по бритой голове.
- Но почему тогда именно его считают лучшим поэтом? – пытался возразить Сергей.
- Да только потому, что соцреализм не терпит конкурентов, - чуть не кричал Онегин, дыша Сергею в лицо кислым пивным запахом. – Они же выбрали одного главного поэта, одного композитора, одного художника…
И тут Сергей вдруг заметил ее, свою девушку. В светлом плаще, белом джемпере, воротник которого виднелся из-под плаща, и белых сапожках. Прекрасноволосая, стройная, веселая, вся словно дышащая молодостью и красотой, она куда-то спешила по Немиге, как спешила, должно быть, когда-то Троянская Елена по своим делам. Сергей хотел, было, выбежать следом за ней из пропитой пивной, догнать, уйти на край света, хотя бы спросить, как ее зовут, но в последний момент ему вдруг стало стыдно своего пивного дыхания. Да и друга бросать нехорошо, «не по правилам». А Онегин все бубнил и бубнил о Пушкине и даже обратился за советом к какому-то лысому мужику. Мужик же не только поддержал Онегина, но совершенно неожиданно привел какую-то цитату (Сергею показалось, что незнакомец сам ее придумал) из дневников Льва Толстого, подтверждающую его мнение.
Сделав еще глоток, Сергей все-таки выбежал на улицу, но девушки уже не было. Она ушла, исчезла навсегда, затерявшись на шумных весенних улицах. Потом друзья скинулись и вместе с новым знакомым пошли на природу догоняться, но Сергей уже не мог ни о чем думать, кроме как о своей девушке. Его не радовало открытие пивного сезона, и даже свежий весенний воздух и юные листья берез не доставляли ему удовольствия. После этого Сергей еще несколько раз приходил на Немигу, смутно надеясь, что невозможное случится и судьба снова подарит ему встречу с прекрасной незнакомкой, но чуда так и не произошло…
Когда старший брат привел в дом жену, и их квартира стала тесной, Сергей ушел. Женился на девушке на пять лет старше его, толстой и некрасивой, но с собственной жилплощадью, которую она делила со своей матерью. Теща, человек грубый и властный, вначале вмешивалась в жизнь Сергея и Маши, но после рождения внучки все внимание переключила на девочку.
Дочь Сергея была удивительным образом похожа на него, такая же темноволосая и кареглазая. Еще через два года у Сергея и Маши родился сын, как две капли воды похожий на жену: румяный и голубоглазый. С грустью Сергей Камоэнс вспоминал утерянную на Немиге возможность, но делать было нечего. Всей семьей они жили тихо и даже, по-своему, счастливо, пока однажды летом Сергей не оступился на лестнице и не сломал левую ногу. И в больнице случилось чудо – он влюбился.
Теплым августовским вечером, когда так ярко сияла в окно полная луна, Сергей лежал на промятой кровати с подвешенной ногой и читал «Белую Богиню» Роберта Грейвса. Вдруг дверь в палату отворилась и, словно в продолжение рассказа о Великой Богине, появилась Оксана…
Она была медсестрой. Молоденькой медсестрой со светло-серыми глазами и красиво уложенными светлыми волосами. Розовый джемпер, серебряная цепочка на груди, красные брюки, красные туфельки – ничего особенного. Самая обычная девчонка с фигурой танцовщицы. Но для Сергея Оксана была красивее самой красивой Кэтрин Зеты-Беты-Джонс. Лучше ее для него никого в мире не было. И не могло быть! Даже, правильнее сказать, кроме Оксаны для Сергея вообще никого на свете не было. Только она, одна она. Сергей не знал, что было в Оксане такого особенного, может, ее смутное сходство с той прекрасной незнакомкой с Немиги или волшебное подобие с чудесным образом из снов, который с детства преследовал Сергея. В любом случае Сергей неожиданно понял, что Оксана – его, именно его девушка, и он больше не может ее потерять.
Камоэнс знал, что любовь всегда внезапна, как война. Он знал, что влюбленные – немного сумасшедшие, что ради своей любви они готовы перевернуть весь мир и совершить самые немыслимые поступки. И все равно Сергей ничего не мог с собой поделать: в ее смену он все искал причины, чтобы подойти к ней, и без конца спрашивал, чем помочь, и брал ее нежные пальчики в свои руки и даже однажды, украдкой, поцеловал ее маленькие красные туфельки, когда Оксана попросила их принести. Тусклые лампочки сияла как никогда…
Он был счастлив. Сергей вспоминал каждый час, проведенный вместе, и то, как он помогал любимой делать уколы больным, и как ходил с ней по палатам ставить капельницу, и как смиренно (словно святой апостол Петр) покрывал розовым перламутровым лаком ноготки на ножках любимой, а она весело болтала ножками, чтобы лак быстрей высох. Вспоминал Сергей, как они пили красное вино с конфетами по вечерам, после того, как больные улягутся спать, как занимались любовью на старой скрипучей кушетке, и как в одной из палат подслеповатая бабушка (из тех, что видят не глазами, а сердцем) сказала, что они прекрасная пара…
Сергей знал, что Оксана не любила его, но в своей любви не обращал, не хотел обращать на это внимания. Однажды Оксана рассказала про теорию стакана воды Инессы Арманд, внебрачной любовницы Ленина, Троцкого, Зиновьева и Каменева (одновременно). Теория стакана воды состояла в следующем: если хочется пить, и ты видишь стакан воды, надо брать эту воду и пить. Ибо этот стакан воды предназначен для тебя.
Возле больницы был старый заброшенный парк, в котором росли старые березы и тополя. Когда однажды Сергей с Оксаной гуляли по парку, Камоэнс увидел высоко в ветвях плотные мясистые шапки омелы, «ведьминых метл».
- Смотри, Оксана, - удивился Сергей, - я думал, что в городе омела не растет. Вон, видишь, в ветвях…
- Я знаю, - ответила Оксана, невольно поднимая голову вверх.
Какой прекрасной она была в эту минуту, какой удивительно красивой! У Сергея даже дух захватило. Безумно захотелось упасть перед Оксаной на колени и умолять ее не оставлять его. Но он на мгновение замешкался, момент был упущен, и Оксана молча пошла вперед. Сергей бросился следом…
За парком стояло несколько киосков со всякой всячиной. Каждый день, когда Оксана работала, Камоэнс ходил туда на костылях и покупал Оксане розы и красные гвоздики, угощал ее шоколадными конфетами и яркими оранжевыми апельсинами, а однажды утром он разбудил Оксану поцелуем.
- Знаешь, Оксана, - сказал Сергей, с нежностью глядя любимой в глаза, - я написал для тебя стихотворение. Называется «Хризантема»:
Не знаю даже, как тебя назвать,
Теперь, когда сентябрь самим собой уходит,
И галки так проворны под ногами,
И голуби, и черные грачи…
Теперь, когда в нежарком свете солнца
Над голыми деревьями зависли
Качаются и тают облака,
Я назову тебя «О, хризантема!»
- Это все? – сонно пробормотала Оксана. – Прости, но так хочется спать…
Сергей любил Оксану. Он считал ее своим самым близким, самым родным человеком, он даже перестал звонить домой, он жил только Оксаной, считал дни и часы между ее дежурствами. Ему хотелось все время быть рядом с любимой, дышать с ней одним воздухом, оберегать ее, защищать от неприятностей.… Но Оксана оставалась холодной, как хризантема. Любовь Сергея не трогала ее, он был лишь маленьким эпизодом в ее жизни. В конце концов, в барах и на дискотеках всегда можно найти кого-нибудь на вечер…
Однажды к Сергею в больницу пришла жена. Она пришла раньше, чем обычно, вся похудевшая и побледневшая. Глаза ее были заплаканы.
- Сергей, - тихо сказала ему Маша, - возвращайся скорей. Мне без тебя так одиноко…
- Хорошо, - согласился он, удивленно глядя ей в глаза. – А почему ты об этом заговорила?
- Не знаю, - просто ответила Маша. – Наверно, я очень соскучилась…
- Я тоже, - сказал Сергей и поскорей прикоснулся губами к ее губам, чтобы не продолжать этот разговор.
Полночи он пролежал в смятении, думая, как же ему поступить. Однажды уже он спрашивал Оксану, пойдет ли она за него замуж, но тогда Оксана ничего ему не ответила. Утром снова была ее смена, и Сергей, насилу дождавшись Оксаны, бросился к ней. Сегодня Оксана пришла в темно-синем джемпере, с тонкой золотой цепочкой на груди, черной юбке, черных колготах и черных лакированных сапожках. Она была такой красивой, что Сергею снова захотелось стать перед Оксаной на колени и умолять не оставлять его.
- Подожди, - отстранила его Оксана. – Мне надо раздать лекарства.
Он покорно отошел в сторону. После лекарств Оксана еще минут десять распределяла больных по процедурам (для Сергея это время тянулось вечностью), и только потом нашла время для него.
- Оксана, - робко начал Сергей, боясь посмотреть Оксане в глаза, - мне уже скоро выписываться. Вчера ко мне приходила жена, спрашивала, вернусь ли я…
- Ну а ты? – вяло поинтересовалась Оксана.
- Ты же знаешь, - грустно сказал Сергей, - я люблю только тебя. Никого так не любил и вряд ли когда-нибудь буду.
- Врешь, - просто ответила Оксана. – Все вы так говорите.
- Нет, - запротестовал Сергей. – Зачем ты так? Я просто хотел спросить: выйдешь за меня замуж?
- Ты понимаешь, - заметила девушка, - я еще не готова. Мне пока не хочется замуж. Хочется погулять, пока я молодая, - ходить на дискотеки, в рестораны, развлекаться, - и совсем не хочется думать о семье и детях. Вот будет мне тридцать лет, тогда и подумаю о замужестве. И знаешь, мне сегодня так некогда («девушкам всегда некогда, когда мы им не нравимся»)…
На этом их разговор закончился, и Камоэнс грустно пошел в свою палату. Стоя у окна, он смотрел в мокрый осенний парк и вспоминал свою чудесную любовь. Сергей думал о том, что даже если он и найдет в себе силы оставить Машу, это никак не поможет ему завоевать любовь Оксаны…
Ветер все гнал по небу свинцово-серые облака. Сергей невольно залюбовался шапками «ведьминых метл», качающимися среди тонких ветвей берез. Плотные зеленые листья омелы ярко выделялись на фоне пожелтевшей листвы берез и тополей. Летели желтые листья. «Ветер – это и есть перемены, – неожиданно пришло в голову Камоэнсу, - значит, впереди будет что-то лучшее. Непременно будет!»
Сергей снова открыл книгу Роберта Грейвса. «Поэт не может жить без любви, – прочитал он. - Но единственная, кого он по-настоящему любит, - это его Муза, Белая Богиня. Причем, не просто Белая Богиня сама по себе, мифический и недосягаемый образ, но женщина, в которой хотя бы частично воплотилась Богиня. Немногие женщины смогут выдержать огромную энергию, выплескиваемую поэтом на свою Музу. Ведь это только для поэта его избранница – Белая Богиня, но сама по себе она всего лишь слабая земная женщина. И вся энергия поэта, все его чувства, все бури страстей обрушиваются на нее подобно урагану. Может быть, именно поэтому Беатриче не могла выдержать любовь Данте, а Дульсинея стать женой Дон Кихота…»
Через пару дней Сергею пришло время выписываться из больницы. Оксаны в тот день не было, и ему ничего не оставалось, как грустно собраться и уйти, даже не попрощавшись с любимой. Кончилась его сумасшедшая любовь, Камоэнс вновь вернулся к «нормальной» жизни…
Сергей не знал, что Оксана плакала после его ухода. Просто она вдруг поняла, что ждала его, именно его, всю свою жизнь…
Больше они никогда не виделись. И только маленькие туфельки Оксаны помнили его поцелуй, и луна все глядела в окно по ночам…