Пьеса в одно действие.
Действующие лица и исполнители:
Химик
Ботаник
Девушка
Проктолог
Филолог
На сцене в левом переднем углу стол с реактивами, далее по часовой стрелке: стеллаж с фикусами, умывальник и табурет, кушетка.
Действие первое и единственное.
На сцене химик – мужчина в синем лабораторном халате и с залысинами, протирает колбы, задумчиво шевеля губами. Раздаётся женский хохот, на сцену, смеясь, выходит Девушка, шатенка в откровенном наряде. За ней, опустив голову, следует Ботаник, молодой человек в тяжёлых очках и фланелевом пиджачке.
Д. – Нет, ну вы слышали? (Хихикает) Ботанический сад! Да меня, если хотите знать, каждый вечер в Кремлёвский дворец приглашают, я в ЦДЛ не пошла, а он зазывает фикусы разглядывать!
Б. – (Обиженно) Аспарагусы! Единственная экспозиция, впервые в стране. Ах, видели бы вы аспарагусы в цвету, такие нежные и чувственные….(Вздыхает) У них, между прочим, период цветения тридцать два года, четыре месяца и восемнадцать дней.
Д. – Блин, достал…
Девушка садится на кушетку, Ботаник, насупившись, начинает опрыскивать фикусы.
Х. – (Отрываясь от реактивов) Тридцать два года и четыре месяца? Совсем как нашей Верке.
Д. – (Подскакивает на кушетке) Чего, чего? Да кто тебе, подлецу, дал право, в конце концов! Все прекрасно знают, что мне двадцать шесть с половиной.
Девушка раздражённо роется в сумочке, Химик, усмехаясь, крутит реторту.
Д. – (Вытряхивая из сумочки различные предметы) И не Верка, а Верона, тем более для тебя, Косенька.
Б. – В самом деле, Касатон Ильич, напрасно вы так. Верона Степановна выглядит гораздо моложе своих лет. Ой, ну то есть я это, ну в смысле…. Вероночка, я совсем не то хотел сказать!
Химик смеётся, Девушка, злобно пыхтя, достаёт из сумочки сигареты.
Д. – (Закуривая) Ничтожества, жалкие ничтожества…. Да о чём вообще с вами разговаривать! Да меня такие люди…. Гм…. Ну вы, короче, оба им и в подмётки не годитесь.
Х. – Ну ещё бы…
Д. – Помолчи, импотент. Думаешь, я не знаю, что ты там за виагру в своих пробирках месишь. Ты у Кирюши корешков попроси, вдвоём то наверняка Эликсир вечной молодости сварите, Нобелевскую премию поделите.
Х. – (Кашляя) Сука, сколько раз я тебя просил не курить здесь, ты же знаешь, у меня аллергия….
Химик, кашляя, роняет колбу, сцена заполняется фиолетовым дымом, все герои чихают и кашляют.
Б. – (Вытирая слёзы и сморкаясь) Злая…. Злая и жестокая, пожалейте растения, табачный дым для них губителен…. Ах….
Д. – (Всхлипывая) Прости, Кирюшенька, мне так жаль. Извините. Ну вот, теперь тушь потекла…. (Опять роется в сумочке)
Х. – Жаль ей…. Дура! Что б ты понимала, у нас с Кириллом совместный эксперимент, химико-биологический.
Б. – Биохимический.
Х. – Это ещё почему? Впрочем, неважно. Абсолютно новое направление, беспрецедентные предварительные результаты!
Д. – (Вытряхивая сумочку) Ни у кого зеркала нет? А, вот же оно….
Х. – Бездарность. Если наши расчеты верны, мы свой фонд откроем, Нобель отдыхает!
Д. – (Глядя в зеркальце поправляет макияж) Так уж и бездарность. Я, между прочим, тоже кое-чего достигла….
Х. – Юбку, что ли новую купила?
Б. – А я знаю, Верона Степановна прекрасно танцует, я видел. То есть не я, у двоюродной сестры муж охранником работает в клубе. Странное название, кажется «Дырки», не помню. Он очень хвалил.
Д. – «Норки»! Это дансинг-холл. И вообще, я совсем не об этом!
Х. – (Пристально глядя на Девушку) Ну да, ты, наверное, ещё и поёшь….
Д. – А чего ты на меня уставился! Свободная девушка вынуждена сама себя содержать. От тебя то я ни рубля ещё не видела, ни говоря уже про деньги.
Х.- Шлюха.
Д. – Жалкий тип.
Б. – Перестаньте, прошу вас! У Вероночки действительно прекрасный голос, она в старших классах в хоре занималась!
Х. – Знаю я, чем она там занималась.
Д. – Хам. Я тебе первому сказать хотела, а теперь вот не скажу….
Б. – Довольно, Касатон! Я сам слышал, поёт прекрасно! И из Земфиры тоже, (поёт) «Я помню всё твои трещинки…» Помнишь?
Х. – Помню….
На сцену, напевая «Я помню всё твои трещинки…», выходит Проктолог – высокий мужчина в элегантном тёмно-синем вельветовом костюме, поверх которого накинут медицинский халат.
П. – Здравствуйте, мои милые. Прошу прощения, задержался, столько, знаете ли, дел….
Проктолог проходит к умывальнику и начинает тщательно мыть руки, что-то тихо напевая. Остальные переглядываются.
Х. – И что, Павел Яковлевич, пациентов много? Беспокоят людей, стало быть, проблемы по вашей части.
Проктолог, вытирает руки и поворачивается.
П. – Ты, Касатоша, если обратиться хочешь, так я тебя без очереди в любое время приму. А что это вы все сегодня такие печальные? Верочка, что случилось, вы, кажется, плакали?
Д. – Опять вы, Павел Яковлевич, всё перепутали, моё имя – Верона.
П. – Ах, кокетка…. Впрочем, вам это идёт.
Х. – А правду ли говорят, что проктологи людей насквозь с закрытыми глазами видят?
Д. - За открытие своё испугался что ли? Боишься, как бы Павел Яковлевич его не выглядел?
П. – Ну глаза тут не причём, скорее, на ощупь. И то не насквозь, а только до половины…. О каком открытии идёт речь?
Б. – (Поспешно) Это совершенно новая разработка, Вам будет не интересно!
Девушка хихикает.
П. – В самом деле? Совместный проект? Ну, тогда наверняка что нибудь грандиозное. Эликсир вечной молодости, не меньше….
Ботаник роняет лейку, Девушка хохочет. Проктолог садится на табурет, вынимает из нагрудного кармана пилку и начинает чистить ногти
Д. – Ну а во мне вы никакой тайны не замечаете?
П. – У меня товарищ старинный, Пётр Самуилович, вместе в гинекологии начинали. Вот уж не взгляд – рентген! Не то что насквозь, на изнанку выворачивает. Кстати, Судмедэкспертом работает, если кому понадобится, могу познакомить.
Д. – Вы были Гинекологом? Как интересно! Почему же сменили профиль?
Х. – Насмотрелся….
П.- (Улыбаясь) Не в этом дело, милая барышня. Как говорится, надоело искать проблемы там, где другие ищут удовольствия…. Но если Вам нужно, я помогу, остались связи.
Х. – Всемогущий, как старик Хотабыч….
П. – Не язви, Касатошенька, от этого гастрит развивается. А вам не кажется, мои хорошие, что кого то не хватает?
Б. – В самом деле, нам сказали, что сегодня будет Филолог.
Х. – Какой непунктуальный тип! А некоторые ещё считают филологию наукой. Бумагомараки.
П. – Да брось ты, Касатон, графоманству теперь никто не чужд. Сам то неужели никогда пера не пробовал?
Х. – Кто, я? Да что бы я, представитель точнейшей из наук…. Да за кого вы меня принимаете!
Д. – Пробовал, я точно знаю! Он на Прозе ру печатался, сам мне говорил. В эротическом разделе у него повесть «Алевтина». Восемь читателей, полторы рецензии за два года. Умора!
Х. – Ложь! Не писал я ничего, я учёный! Да и подумаешь, когда это было то, я тогда хлором отравился, вот и написал в бессознательном состоянии….
Б.- Ну зачем же так переживать, в этом ничего особенного нет. На Прозе по сто человек в день печатаются, доктора наук, академики даже. У меня самого там серия рассказов выложена, под ником «Гринпис». «Путь Инфузории», может быть, слышали? Уже четыре рецензии имеется.
Х. – Нет, не слышали. И вообще, я на Прозе всякую фигню не читаю, только из лучшей десятки. Статистика, брат, штука серьёзная, её не проведёшь.
Д. – Так ты, стало быть, современной прозой интересуешься? Никогда бы не подумала, какой серьёзный учёный муж, и вдруг такое…. Прокололся ты, дружок.
Х. – Да в чём, собственно дело! Чего ты ко мне привязалась? Ты кто такая тут вообще?
Д. – (Откидываясь на кушетку и потягиваясь) Я то? Да будет тебе известно, что перед тобой официально уполномоченный Филолог.
Б. – Не может быть!
Х. – Неужели! Что-то я никакого Филолога не вижу, он что, под кушетку залез?
Девушка надевает шапочку Филолога.
Ф. – Что, не ожидали? Я вам весь вечер пытаюсь об этом сказать, а вы как будто с ума посходили.
Б. – Но как? Когда?
Ф. – Формально – со вчерашнего дня, с момента получения диплома. Но я, вообще то, уже не первый год пишу, у меня на Прозе восемь повестей, двадцать семь рецензий. А рассказов всяких, миниатюр просто немеряно….
Б. – Двадцать семь! Это просто потрясающе!
Ф. – Я на Прозе, вообще, человек заметный, все десятки всегда перечитываю, и на форумах постоянно, и в чате торчу…. Меня сам Витя-Белый-Конь рецензировал.
Б. – Сам ВБК! Ух ты, вот бы он и меня когда ни будь, отрецензировал…. Эх….
Химик встаёт из-за стола и подходит к Филологу.
Х. – Прости меня, Верона, я был несправедлив к тебе и к филологии. Да здравствует свобода самовыражения.
Химик скидывает свой халат.
Ф. – Я не сержусь на тебя, Касатон. Ты заблуждался, но нашёл мужество признать ошибки. Да здравствует художественная мысль.
Филолог скидывает платье.
Х. – Я готов искупить все обиды, нанесённые тебе, когда ты была Девушкой. Пойдём, заберём из детского сада твоих детей.
Ф. – Пойдём, ведь это и твои дети, а уже шесть часов.
Филолог и Химик, взявшись за руки уходят со сцены. Проктолог встает, поднимает и складывает их вещи.
П. – Надо же, десятый год женаты, и такие чувства….
Б. – Поразительно! Так Вы всё знали? У меня нет слов….
П. – А слов, Кирюшенька, пожалуй, больше и не надо. Пойдём кА мы с тобой лучше аспарагусов посмотрим, пока не отцвели. Всё-таки тридцать два года и четыре месяца - срок не маленький. А я тебе потом что ни будь из своих миниатюр почитаю.
Проктолог берёт Ботаника под руку и уводит со сцены. Занавес. Аплодисменты.
2002 октябрь
Рекомендовано к показу в Центральных Домах Литератора.