Т.Куракиной посвящается...
- Может, мне жизнь самоубивством покончить, а? Гриш? А то что мне ещё делать?
- А все остальные чего делают?
- Не знаю. Мне, честно говоря, как-то наплевать на всех остальных. Но… не может же всё это так дальше продолжаться!!!
- Как – «так»? И почему – не может?
- Как? Без любви, - ответил, горько усмехнувшись, Саша, - без любви… - он хлебнул ещё вина – ты знаешь, Гриша, что это такое?
- Более или менее себе представляю. А что?
- Что, Гришаня? Я тебе скажу, что. Любовь… Процентов девяносто песен на эстраде – про любовь. Остальные – про плохую жизнь, - тут он нехорошо засмеялся, - мдаа… Стихи, кино, музыка – всё про любовь. Все говорят про любовь! Ну почему это – только разговоры?
- Эх, Санёк! Кто бы говорил! Дня не припомню, чтобы у тебя не было девушки! И ты мне говоришь, что нет любви. Ха. Что же они все тогда рядом с тобой делают? Разговаривают с тобой про способы защиты в шахматах? Про устройство ядерного реактора? Про достижения нанотехники?
- Не издевайся… нанотехника… Нет, правда – скажи – что, по-твоему, такое любовь?
- Гм. Что это тебя сегодня на вечные вопросы тянет? Любовь – это… Да иди ты со своими подковырками! Философ… Никто ещё на этот вопрос не ответил. Любовь – это любовь!
- А у дзен такой же вкус, как у чая!
- Саш, шёл бы ты… так и знал – опять к философии твоей прийдём!
- Любовь… - медленно произнёс Мальков, - любовь… вот ты говоришь – девчонки вокруг меня крутятся… Чего, говоришь, они делают… Не знаю! Вот смотри… как тебе объяснить? Чёрт, ладно! Давай на пальцах… Вот смотри… тьфу, повторяться начал. Плохо.
- А ты не волнуйся. Мы не торопимся, - я посмотрел сквозь бутылку на свет и обнаружил, что вина там ещё вполне достаточно, - вино у нас есть, хоть до утра можем сидеть – беседовать. На вечные темы. Так что не стесняйся – грузи по полной!
- Ты, Гриш, когда-нибудь влюблялся по-настоящему?
- Н-н-нет… а что? Ты что, втюрился, что ли? И кто она? Давай, выкладывай, что там за проблемы! Знал бы, что всё так просто…
- …да нет же! Дай сказать…
- Говори, говори! Я тебя слушаю… так кто она?
- Отвяжись ты со своими шутками! Я с тобой серьёзно разговариваю… Так вот – я тоже. В смысле, я тоже никогда не влюблялся.
- Да? Гм. Я, честно говоря, думал, что они на тебя так все ведутся из-за того, что ты – романтик!
- Я и есть романтик. И потом – они не только на это ведутся. Ты ж меня знаешь – куча всего… пишу рассказы, стихи опять же… на гармошке губной играю, и ещё много чем занимаюсь… как первый день, ей-богу, знакомы…
- Ладно-ладно… больше не перебиваю! Только одно ещё! Как эта песня называется, что сейчас играет? И кто её поёт?
- Поёт Birdcherry, называется “Was no bridge over the ocean” или что-то вроде того.
- Поёт кто? Это ещё что за птицевишня?
- Так, знакомая одна. Из И-нета. Ты не знаешь. Так вот… опять сбил меня! Налей вина!
- Подставь… хватит?
- Да… Так вот. Я, когда это всё только начиналось – ну, начинали они только липнуть ко мне – я тогда думал, что это действительно любовь. Ну, знаешь, всякие там «засосало под ложечкой» и тэдэ и тэпэ.
- Вспомнил анекдот: «- Что такое любовь у подростков? – Влечение друг к другу двух эндокринных систем» Наиль рассказал.
- Ты подросток? Нет? Ну вот и не перебивай! Всё равно не смешно…
- Ты что злой такой, Саш?
- Я не злой, просто ненавижу, когда меня перебивают всякими глупостями и потом приходится вспоминать, о чём я говорил. Так вот. Сначала я каждый раз думал – вот она, вот – Любовь. А потом всё разваливалось и я понимал, что меня в очередной раз обманули. Им хотелось немного тепла, мне тоже. И оба мы как бы с самого начала об этом знали, но прикидывались, что это, мол, не так. Потом как-то надоедало нам это дело и всё. В лучшем случае – друзья.
- Да… друзья. Этим «друзьям» мне лично почему-то всегда немного совестно в глаза смотреть. Не знаю, почему. Вроде не виноват ничем. По крайней мере, больше, чем она. Оба хороши обычно. А чувство, как будто я самый главный злодей. И всё испортил. Интересно, у них такие же ощущения? Тьфу, не то несу что-то… Налью-ка ещё себе, язык подлечу… тебе? Ещё есть? Ты, если что, говори… сам знаю, что скажешь… но ты всё равно… короче, продолжай!
- В лучшем случае – друзья. А в худшем – не здороваемся. И никакого надрыва, никаких претензий. Так, неприятность мелкая, досадно… опять всё сначала – познакомиться, взять телефончик, позвонить, позвать в кино и так далее со всеми остановками. Знаешь, не маленький.
- Давай за детство. Чтобы иногда в него возвращаться!
- Давай… Жаль, что это можно только во сне! Так вот… вернёмся к нашим полевым радиостанциям, как говорил один мой знакомый, ныне владелец сотовой сети… Короче, начал я грузиться по этому поводу. Мистикой всякой увлёкся, всё искал ответа… чего только ни делал…
- За мистику?
- Иди ты, Гриш… - беззлобно ругнулся друг, - я тебе про любовь, а ты мне наливаешь! Хорош, хорош! Так нам до утра не хватит! А вообще надо у Петьки спросить – он вроде ещё две бутылки привёз с полчаса назад… Так. Блин, вот, сбил меня опять с темы. Мистика ответа не дала. Много другого дала, а этого – фигу! М-да. Стал философию почитывать. Нигде нет ответа. А помнишь, как нас в школе Олегыч учил? «Если нет ответа на ваш вопрос, задайте его по-человечески!»
- А ещё «Надо иногда отрываться от корыта и смотреть на звёзды!»
- …подозреваю, что это как раз не он сказал. Ну да ладно. Короче, я себя так спросил: «Мужик, а что ты вообще с этого имеешь?» С общения с… гм… с противоположным полом, как сказал бы классик.
- И что ты с этого имеешь?
- Вот-вот! Вопрос интересный. Ты это, не думай, что я от всего этого дела отшельником стал, на девушек не смотрел!
- Гм. По-моему, я вообще не помню, чтобы ты хоть на одну не посмотрел таким взглядом… ну, снизу вверх. Сканер хренов!
- Сам-то!
- Грешен, каюсь!
- Так, что-то мы куда-то не туда заехали… давай за прощение грехов!
- Что за заумь? Давай лучше за грехи, чтоб приятней грешилось!
- Давай… - мы чокнулись, Сашка отхлебнул из стакана (мы ж не скауты какие вино из бокалов пить… гранёный стакан – вот наша сила!!!) – И понял я… что я понял? Ага, понял я следующее…
- Опять забыл?
- Ээээ… да.
- Ты говорил, что по сторонам смотреть не перестал.
- А, да, спасибо. Что б я без тебя делал?
- Не знаю, продолжай!
- Вот. Смотреть не перестал и усмотрел следующее: когда с кем-то встречаться начинаешь только-только (замечал, наверное!), чувствуешь что-то такое… в общем, чувствуешь что-то. Это потом – вата. А вначале боишься, что ничего не получится, боишься, что с большим гонором девчонка, с претензиями окажется, или ещё чего. Хочешь, чтобы всё быстрее было или медленнее. На свидания бегаешь с цветами, хоть на последние деньги купленными, краснеешь, когда опаздываешь. Когда срывается – так вовсе никаким себя чувствуешь, ну и так далее.
- Ну хорош уже, понял я!
- Да-да, извини, пригрузил. Короче, я подумал: «А может, это и есть любовь?» А то ведь, знаешь, потом уже вроде всё можно – что хочешь с ней делай – твоя! – а как-то и не особо хочешь. Вот когда только начинали встречаться – смак какой-то в каждом поцелуе был, и она тебя каждый раз одёргивала (типа: «Я в метро не целуюсь! Чтобы в последний раз! А то смотри как на нас эти бабки смотрят! Щас опять мораль читать начнут…») а сейчас – хоть ночь у неё проведи – всё одно – вата…
- Так выпьем же за вату!
- Гриш, так ведь можно и в морду схлопотать!
- От тебя? Ага, щщас! И потом, раз ты тосты не толкаешь, я буду, а то умрём, так сказать, от душевной жажды…
- Ладно, давай… остроумец перочинный… Так вот. Я подумал: «а может, это и есть любовь?» Типа как жемчужинки. А мы их собираем. Вот эти самые, призрачные мгновения…
- Призрачные мгновения… Скажешь тоже!
- Ну, не суть важно…
- Да ладно, красиво выразился… Я ж не наезжаю! Просто заметил – ты чем больше пьёшь, тем красивее говоришь… так, заметка на полях…
- Короче, Скликосовский! Может, мы из-за вот этих вот кор-ротеньких минуток, дней – из-за них и живём?
- Интересная мысль… Марсу больше не наливать…
- Пошёл ты, Гриш! Опять несерьёзно!
- Я серьёзно. Вино кончилось.
- Петь! У тебя, говорят, две бутылки было? Уже только пол-бутылки осталось? С меня целая – потом отдам! Так… вино у нас есть. А чего нет?
- Нет любви.
- Любви нет. Факт. Есть только коротенькие мгновения. Ты хоть кого-нибудь видел, кто действительно вот так вот планомерно, из года в год любит одну и ту же?
- Ээээ… нет! У меня зрение плохое.
- Иди к чёрту. Любовь же! А ты – шутишь. Вот ты по этому поводу что думаешь? Есть она или нет?
- Спать пора. Мариночка, любовь моя!
- Что, котик?
- Пошли-ка мы…
- Пошёл-ка ты…
- Не хами, Сань, я тоже так могу!
- Н-да, поговорили, блин. О любви. О вечном.
…Когда я проснулся с утра с Маринкой на плече, оказалось, что разговор не прекращался. То есть совсем. Как это так, спросишь ты меня, читатель? А чёрт его знает. То ли я где-то в середине заснул, и остальное мне уже приснилось, то ли всё целиком приснилось, то ли что – я усиленно думал над ответом на только что заданный мне вопрос, прижимая к себе спящую, как сурок, Маринку. Не знаю, как можно ответить на такой вопрос. Сложный он. Есть любовь… нет любви… А Сашка уехал рано утром, когда мы все ещё не проснулись…
(Москва, октябрь 2002)