Любопытно, что в Толковом словаре Даля не существует слов «национализм» и «сионизм». Показательный факт, не правда ли? Ведь Толковый словарь определяет значения стольких слов, с которыми человек в повседневной жизни не сталкивается ни разу. И, тем не менее, Даль счел нужным внести в словарь такие слова, а вот для национализма и сионизма там места не нашлось. Можно предположить, что в то время, когда составлялся Толковый словарь, эти понятия являлись чем-то столь несущественным, что не представлялись заслуживающими внимания. То ли дело сейчас.
Я тоже не буду давать определения вышеуказанным понятиям. Правда, по противоположной причине. В наше время эти слова стали столь привычными, что не нуждаются в дополнительных объяснениях. Лучше рассмотрим предпосылки, приведшие к подобному вхождению данных понятий в повседневный оборот. Опять же, данные предпосылки будут рассматриваться в приложении к отдельно взятой стране – бывшему Советскому Союзу, и касаться как проживающих в данный момент на этой территории людей, так и эмигрировавших из страны. Национализм американцев пусть рассматривают в Америке, немцев – в Германии, и так далее. Каждому – свое, как говорится с давних времен.
Так вот, национализм… В счастливые времена социалистического прошлого о национализме говорили только в школах на уроках истории и обществоведения. Ну и, разумеется, в институтах, на подобных же лекциях. Обычно, данное понятие привязывалось к фашизму, как к наиболее яркому примеру националистических тенденций, и яростно осуждалось. И вот социализм резко закончился. Миллионы людей проснулись в одно замечательное утро и узнали, что все идеалы, в которые они верили десятилетиями, отменили. И не будет счастливого коммунистического завтра, потому что вся идеология была гигантской исторической ошибкой. С одной стороны, такая новость радовала. Наконец-то закончился период ошибок, и можно начинать строить действительно светлое будущее, не оглядываясь на канонические учебники классиков марксизма-ленинизма. Прекрасно! Казалось бы, живи и радуйся. Но радости как-то не получилось.
Все дело в том, что, вместе со счастливым будущем строителей коммунизма, у людей отобрали веру. Без веры жить очень, очень сложно. Человек должен во что-то верить. Хотя бы в то, что восход солнца состоится завтра по расписанию, как было и вчера, и позавчера, и во времена дедов и прадедов. А тут вдруг – не будет восхода и точка.
В прежние времена люди верили в Бога, и это было опорой их жизни. Вера в Бога сменилась верой в коммунистические идеалы, которые благополучно заняли место опорной черепахи, несущей на своем панцире человеческие судьбы. И вот – идеалов этих нет. Более того, жизнь нескольких поколений объявлена следствием ошибочной идеологии. Обидно? Еще бы! Что же остается делать в такой ситуации?
Женщина традиционно надеется на мужчину. Недаром даже слово «замужество» предполагает – за мужем, то есть – за мужчиной, как за каменной стеной. Хотя, современные женщины уже не так трепетно относятся к институту брака. Но все же, большинство считает, что мужчина как-то из ситуации да выпутается. Что-то придумает. Но на кого надеяться мужчинам? На поддержку женщин? Этого явно недостаточно. И вот, начинаются поиски утраченной веры. В коммунизм больше верить нельзя – научно доказано, что это – пережитки прошлого, да еще и ошибочные. Верить в Бога? Да, это – выход из ситуации. Кроме того, история до социализма проходила именно с верой в Бога. И продолжалось это не семьдесят лет, а столетиями. Значит, вернуться к этой вере, отбросив веру в коммунистические идеалы, гораздо проще, чем придумывать что-то новое. И мы наблюдаем необычайный наплыв верующих в храмы. Свежеуверовавших, так сказать. И идут пары, прожившие вместе много лет, венчаться, словно этот акт утвердит законность их брака. Это хорошо, конечно. В конце концов, даже если рассматривать веру в Бога с позиций стопроцентного атеизма, нельзя не заметить, что Библия – прекрасная воспитательная литература.
Но и веры в Бога оказывается достаточно далеко не всем. Люди, воспитанные в атеистических традициях, с трудом воспринимают веру в Бога. Да, они принимают обряды, принимают основные положения такой веры, но где-то внутри продолжает крутиться голодный червячок неудовлетворения. И люди начинают искать веру еще во что-то кроме Бога. И находят. Веру в свою страну, в свою нацию, в исключительность своей нации, в ее преимущество перед всеми остальными. Конечно, приятно, сидя в нищете, считать, что духовные преимущества именно на стороне того, кто нищ. Психология человека предполагает это. Чувство собственного достоинства настоятельно требует самоутверждения. И вот, на фоне всех этих фактов возникает национализм. И не просто возникает, но еще и пышно расцветает, подкармливаясь неудовлетворенным чувством собственного достоинства и смутным осознанием своей исключительной роли в мировой истории.
Давайте теперь посмотрим, что случается с теми, кто эмигрирует из России, или – из бывшего Советского Союза, что, в данном случае, практически одно и то же.
Русские (белорусы, украинцы, молдаване и так далее), уехавшие на постоянное место жительства в другую страну, естественно, тоскуют по родине. Это – совершенно нормальное явление. Ностальгия. И березы – не те, и солнце светит не так ярко, и люди неправильные, и язык совсем не такой, как привычно с детства. В общем – все не так, а проблема исключительно в том, что так, как было привычно, и не может быть. Страна-то другая. И вот собираются эти бывшие русские (белорусы, украинцы, казахи, грузины и так далее) в кучки, вспоминают «дела давно минувших дней, преданья старины глубокой». Некоторым удается адаптироваться на новой родине, некоторым – нет. Но скучают по оставленной стране в основном все. Вне зависимости от того, насколько хорошо или плохо там жилось. Как говорится – родной уголок, где резан пупок, это так просто из сердца выбросить невозможно.
На почве этой оторванности от привычного окружения, у людей, которые не смогли адаптироваться, возникают разнообразные националистические фобии. Возможны два варианта – либо человек начинает утверждать, что Россия – это самая лучшая страна на свете, а русские – это нация с великим будущим, которой только нужно дать немного времени, а уж там она себя покажет; либо обратный вариант – Россия – это болото, из которого нужно бежать любому уважающему себя человеку, а русские – это нация алкоголиков и тунеядцев. Оба варианта являются крайностями, и оба – одинаково плохи и неприятны.
Но есть еще и третий вариант эмиграции. Это – русские евреи. Точнее, евреи, проживавшие на территории бывшего Советского Союза.
Почему я называю евреев третьим вариантом эмиграции, отделяя их от остальных национальностей, покинувших просторы России? Да просто потому, что все остальные уезжают в чужую страну, а вот евреи – в свою. В Израиль, Землю Обетованную, страну евреев, созданную для евреев. Это уже хвост другого кота, согласитесь.
Представьте себе положение еврея, который узнал, что коммунизма не будет. Бежать в православный храм? В католический? Нет, конечно. Каждый возвращается к вере своих отцов. Это естественно. А что дальше? Русский начинает верить в Россию, в великую православную Россию. Помните – «Россия есть Третий Рим!» – как гордо звучит. А еврей идет в синагогу. Куда ж еще ему деваться?
Как-то мне пришлось беседовать с одним молодым человеком, который рассказал, что лет до семнадцати верил в то, что евреи для приготовления мацы используют кровь христианских детей. Причем, этот молодой человек не был родом из какой-то глухой деревни, затерявшейся в полесских болотах. Он был, что называется, коренным жителем столицы. И тем не менее, по его рассказу, в детстве по пятницам все сидели по домам, чтобы злобные евреи не отловили маленьких детей и не изготовили из них фарш. Смешно? Да, смешно. И в то же время – очень грустно. Представьте православного, которому сообщают, что причастие – это питье крови, причем, не символическое, а вполне реальное. То есть, что в православных храмах верующие пьют кровь стаканами. Да за такое предположение можно очень просто схлопотать по морде лица. Но ведь в обрядах иудеев используется ровно такое же количество крови, что и в христианских. То есть – никакое.
И вот возникает противоречие. С одной стороны, уже есть вера в Бога. А с другой стороны, ту пустоту, которую русский человек заполняет верой в свою страну и свою нацию, заполнить практически нечем. Нет, вера в нацию остается. Сама религия евреев основана на том, что евреи – избранный Богом народ. Но как же со страной? И начинается эмиграция в надежде на обретение настоящей родины.
Но проблемы-то, с которыми сталкивается любой эмигрант, сохраняются, и даже принимают еще более гротескные очертания. Вместо березок и двадцати пяти градусов в плюсе летом – пальмы и плюс шестнадцать зимой. Вместо привычного русского языка – иврит. Вместо обычного, можно сказать, почти родного, трамвайного хама, который орет – «Жидовская морда!» - арабы, которые не орут, а стреляют и взрывают. Происходит своеобразный культурный шок. Ведь что ожидает еврей, уезжающий в Израиль? Ну, да, можно долго рассказывать, что люди едут с открытыми глазами и прекрасно осознают все проблемы. Это, с одной стороны, так. Но в глубине души… А вот там человек ждет именно – землю обетованную, где он будет, наконец-то, счастлив. И никто уже не назовет «жидовской мордой», и не будут вспоминать печально известную графу в паспорте, и детей не будут дразнить «жидятами»… В общем, не будет многого из того, что составляет фон российской жизни. Да, конечно, этого и нет. Зато есть другое. И это другое требует адаптации и привыкания.
Молодежь адаптируется довольно-таки быстро. У молодых впереди вся жизнь, взгляды еще не устоявшиеся до гранитного незыблемого монолита, им проще. А что делать тем, кому за сорок? За пятьдесят? Вот им изменить свои взгляды сложнее. Тем более, это люди, которые воспитывались в видении коммунистической благодати за ближайшим углом, и чьей Библией было полное собрание сочинений Маркса-Энгельса-Ленина.
Приезжает такой человек в Израиль и видит, что ожидания его не оправдались. То, о чем он мечтал, оказывается на проверку совсем не таким. Ну, что ж… мир таков, каков он есть, а, может быть, совсем не таков, если перефразировать буддистов. Но мечты-то свои жалко. А как же распростертые объятия встречающих? Где же ковровые дорожки, расстеленные от самого Бен-Гуриона до Тель-Авива? Оказывается, что тут, как и в других странах мира, никто никого не ждет. Приезжайте, работайте, живите, люди дорогие – и все.
Происходит еще один виток культурного шока. Земля обетованная оказалась совсем не такой, как от нее ожидалось. Обманула надежды и чаяния. Если эмигрант, приезжающий, скажем, в Америку или Германию, знает, что его там не ждут, то еврей, приезжающий в Израиль, подсознательно рассчитывает на цветы у трапа самолета. Еще бы – он ведь возвращается в свою страну, а не просто едет в какую-то чужую.
Что же в этой ситуации происходит с психикой? Человек начинает доказывать сам себе, что он не ошибся выбором, что он действительно вернулся на родину, действительно проживает сейчас в своей стране. Но все равно удовлетворения не наступает. И тогда начинается доказательство того, что в христианском мире называют – стать святее, чем Папа Римский. Обычный выверт психики. Если коренному израильтянину рассказать анекдот – «Жид-жид-жид! По веревочке бежит! – П’гавильно, а вы так не можете!» – он посмеется и будет гордиться своим еврейством. И правильно будет гордиться, ведь действительно – вы же так не можете! Но если этот же анекдотик рассказать выходцу из бывшего Советского Союза, озабоченного проблемами адаптации в Израиле… О! Вот тогда вы очень рискуете целостностью своего лица. Потому что вам вспомнят сразу все – и детские дразнилки, и поступление в институт с боями из-за национальности в паспорте, и не повышение в должности на работе из-за той же национальности… В общем, весь комплект проблем, с которым сталкивались евреи в Союзе. Добавим еще сюда привычку к коммунистическим идеалам, которые включают в себя знаменитую фразу – «Кто не с нами, тот против нас!» И вот мы имеем готового сиониста, который с пеной у рта будет доказывать, что Израиль – самая-самая лучшая страна, самая крутая, ну почти как поросячий хвостик, а, может быть, и еще круче. И такой сионист будет с презрением смотреть на других эмигрантов из той же России только по одной причине – у некоторых в паспорте может быть написано, что они – русские. Ну вот, не мать была еврейкой, а отец. По канонам иудаизма национальность смотрится по национальности матери. И свежеиспеченный сионист, который еще вчера с тоской смотрел в свой паспорт и думал, как было бы хорошо, если бы там было написано – русский, сверху вниз цедит: «И что эти гои сюда понаехали?»
И этот сионист начинает доказывать, что вокруг – сплошные враги, а проблемы Израиля могут понимать и обсуждать только такие же «коренные» израильтяне, как он. При этом он забывает, сколько лет прожил вне Израиля и каким богам молился. Он думает только об одном – об удовлетворении того грызущего изнутри червяка, который утверждает, что нужно, очень нужно, найти Символ Веры. Замену утраченным коммунистическим идеалам, которые столь полно занимали его жизнь. И человек ищет.
В сущности, сионизм – это своеобразная болезнь психики у тех, кто не нашел своего места в Израиле. Правда, есть еще один вариант. Это те евреи, которые эмигрировали из Израиля. Этих просто мучит комплекс вины и насмешка, звучащая в известной песенке – «Израиль взяли, как трамплин…» Такие эмигранты рассказывают о множестве объективных причин, по которым им пришлось покинуть Израиль, и тут же кричат во все горло, что они – самые настоящие евреи, евреистее не бывает. А то, что они не в стране евреев, то… - и тут будут следовать причины и причины, а потом еще причины, по которым они не там, а в другом месте. Те же, которые действительно имеют объективные причины для повторной эмиграции, почему-то не страдают сионизмом ни в какой форме. Они просто живут и работают, как и все люди.
Можно сделать вывод, что сионизм – это тот же национализм, только еще и отягощенный неуверенностью в себе, а так же – в своей нужности стране. Это болезнь людей, не нашедших себе места в жизни. И если хорошему психиатру побеседовать с любым сионистом (вне зависимости от того, эмигрант это из России или коренной израильтянин), то я уверена, что можно определить, какой из комплексов детства или юности привел к подобному перекосу психики. Кстати, то же самое относится к любому национализму. По-моему, это просто болезнь психики, которая нуждается в лечении. Вот патриотизм в лечении не нуждается. Это – здоровое чувство любви к своей стране у здоровых людей.