КИТАЙСКИЕ ЯБЛОЧКИ (CHINA APPLES)
Угощались мы в Китае. На столе сотня блюд. Среди них нарезанные ломтиками яблочки в сахарном сиропе. Коллега Сунь говорит: «Это очень горячее блюдо. Надо его макать в колу или пиве перед тем, как есть». И показывает. Берёт палочками одну дольку, макает в колу, долька делает быстрый «пшик!» и после этого отправляется в рот. Мы с боссом поблагодарили, попробовали – вкусно.
Вот и я говорю – надо всё пробовать, что дают, хотя бы понемножку…
А с нами был один заносчивый соотечественник. Он по-английски ни бум-бум.
Шеф ему говорит: «Юрий Николаевич, доктор Сунь сказал, что…»
«Не надо, не утруждайтесь, - говорит этот выскочка, - мне гораздо приятнее слушать его английский, чем ваш русский!». Ехидно так говорит, и сам своей шутке смеется.
Вот и я говорю – плохой характер надо оставлять дома, а если тебя на банкет пригласили, там эти демонстрации ни к чему…
После этого он берёт вилку (палочками он так и не научился есть, хотя это так легко), накалывает одно яблочко и прямым беспосадочным курсом отправляет к себе в рот. Яблочная долька делает «пшик!» у него на языке, после чего наш заносчивый соотечественник на две минуты застывает в неподвижном состоянии, видимо размышляя, что делать дальше – заглотить горячий продукт, или всё же выплюнуть у всех на виду. Пока он размышлял, долька остыла и стала пригодной к употреблению внутрь, что он с ней и совершил, но уже совершенно без аппетита.
Вот я и говорю – не отмахивайся от советов. Выслушай сначала, а потом решай, следовать им или нет.
Потом китайский повар принес рис. Он лежит на блюде тихо, спокойно, никаких признаков высокой температуры не подает. Пара над ним даже нет – такой он горячий и обезвоженный. После этого в блюдо китайский тамада блеснул немного воды, рис сделал громкий «пуфф!!!» и резко вырос в объеме. Гости все, и мы в том числе, зааплодировали. Только вот наш приятель весь перекосился. Эму это послужило напоминанием того, что было несколько секунд назад у него во рту.
Вот и я говорю – языки надо учить.
ПЕКИН
Среди озер, что в парке Тсинь-Хуа
Раскрылись лилии, чудесны и огромны...
И я, залюбовавшись ими,
Чуть было не сломал бамбук...
* * *
Насколько лучше, чем балкон
Был этот внутренний квадратный дворик.
Как будто маленький мирок - такая тишь...
В нём розы и бамбук...
Мы трое с ними
Себя не ощущали сорняками!
* * *
В озёрцах плавали сверкающие рыбы,
И сквозь листву лишь можно угадать
Ступени, по которым император
Спускался тайно к этой красоте...
* * *
И даже два тысячелетья
Разрушить не посмели этот храм,
Поскольку этой красоты
Нигде не сыщешь!
* * *
Какая легкость крыш массивных!
Они, с поднятыми бортами,
И на дворцах легки и на беседках!
* * *
Уже за то, что эти исполины
Стоят попарно вдоль дороги,
Дорогу эту я назвал бы парком!
* * *
За что зовёшься Северной Столицей?
Всё это - наговор!
Ведь юг Сибири много холоднее!
А ты - южнее Адлера и Крыма!
* * *
Вращающийся стол судьбы!
На нем полно причудливейших блюд...
Не мы его вращаем, ведь, признаться,
Он не для нас накрыт! Банкет иной.
Но и судьба, как вежливый хозяин
Порою благосклонна к нам бывает,
Тогда и нам отведать удаётся
Её щедрот...
* * *
Так радостно подняться по ступеням
Прогретым солнцем ласковым, весенним,
И на кирпич, обмытый многократно,
Облокотясь, проникнуться величьем
Создания рук древнейших поколений.
Ты убегаешь вдаль, за горизонты,
Ветвясь и изгибаясь хаотично...
Непостижимы цели и мотивы…
К чему тебе то по хребту подняться,
То по долинам змейкой пробегать?
А кое-где пустить шальную ветку?
Как будто брошен пояс от халата!
Пойму ли, для чего столь грандиозно
Творение великого народа?
Понять нельзя, наверно, до конца!
Но и не восхититься невозможно!
Стена. Ты, говорят, видна была бы
С поверхности Луны простому глазу…
Великая Китайская Стена…
* * *
В одни идешь ворота, во вторые,
Затем все дальше – так по много раз…
За каждыми все краше и всё выше
Тебя встречает Будда. Впрочем, нет,
Не он тебя, а ты его встречаешь!
И видится всё больший монастырь…
Ты думаешь, что это уж – последний,
Ан - нет, и дальше есть и больше…
Когда же входишь в Будды храм последний,
Не больше ты его ноги мизинца…
И даже если ни во что не веришь,
Его ничтожным всё ж не назовешь!
* * *
О, сколько же приложено старанья,
Чтобы украсить праздничным убранством,
Резьбой и бахромой изящной формы
Детали крыши, стен, колонн, ступеней,
Что в общем стиле храмов и дворцов,
Как бы значенья не имеют вовсе!…
Не хватит, кажется, и сотен жизней,
Чтоб эту красоту понять, впитать…
Но, находясь, среди таких творений,
Ты постигаешь смысл явлений новых…
Теперь я знаю, что «Величье» значит!