Oh, will you ever let me be?
Or will you never set me free?
The ties that bound us
Are still around us.
There’s no escape
That I can see…
Bryan Ferry
Моя записная книга была всегда переполнена адресами и телефонами ее бывших знакомых, любовников и хозяев квартир, которых она отбрасывала каждые полгода (как змея старую кожу), меняя место жительства, цвет волос и форму бровей.
Единственной связью с ней для них была я, вот и звонили мне по телефону и в дверь личности странные и примечательные в своем разнообразии. Мне оставалось только гадать – откуда она выкопала очередного наркомана, спасая которого, она спасала мир; или трансвестита, непонятого своей собственной семьей, но нашедшего мать в ее лице.
Хуже было то, что она уходила от них, не закончив ни одного крестового похода. Жертвы ее любви обычно приходили плакаться ко мне, кричали, что она предала их. И не понимали, что она уже их забыла. Переступила и с головой ушла в очередной поток, спускаясь периодически в метро, чтобы узнать точное время.
Жаль только, что в метро нельзя курить. Без сигарет она сразу начинала ругаться матом. Вначале она очень смущалась, краснела и извинялась даже после почти невинного «твою мать…». Но уже через пару дней ее речь наполнялась до краев матерщЫной, приобретая по пути художественность и образность, теряя половую принадлежность. Тогда она возвращалась ко мне. Она всегда возвращалась ко мне.
Еще в самом-самом начале, до истерик, рваных вен, бесконечной пресыщенности мужчинами, до Мудрой девочки, уже тогда я поняла, зачем я ей нужна. Быстрее всего сдавались руки и тянулись не к кофе, а к водке. Труднее было с головой, которая постоянно дергалась. Ее вкрадчивый голос что-то говорил, но тело, извиваясь, охватывало меня кольцами. Оно заглядывало в МОИ глаза, смеялось над МОИМИ неровностями, проговаривало вслух МОИ страхи. Оно залезало мне под кожу и становилось мной.