Понимание того, что ты совершил глупость, приходит намного позже, чем ты можешь что-либо исправить. Не зная ни одной молитвы, ты преклоняешь колени пред Господом, которого в беде своей видишь впервые. И печальна твоя участь и велико твое горе, и нестерпимая боль пронзает насквозь твое тело. И жар любви, свободной, человечной, страстной, вырывается наружу тяжелым вздохом безумия. Подавление, раздражение, ненависть... Ты не любишь, но ты веришь, мечтаешь только об этом человеке. Не это ли поглощенное чувство отчужденности, жертвоприношения и воспевания называют любовью? Вера в силу, в мощь всепоглощающего чувства, - что сильнее любовь или вера в нее? Что заставляет человека совершать глупости и подвиги? Что он приносит в жертву этой кровожадной богине? Себя или обстоятельства, породившие ее. Не больше. Но самая главная жертва - это человек, который верит немного больше. Из двоих выживает только самый сильный. Так было всегда, об это, кажется, впервые начал говорить Дарвин.
Ранним осенним утром она словно бабочка выпорхнула из подъезда и быстро побежала в сторону остановки. Небольшая прохлада только предавала бодрости и свежести этому дню. Немного странно, но этот день ей показался радостней и ярче, чем бывало обычно. Не пахло серостью улиц и домов прокуренного города, было светло и весело. Раньше такое состояние опьяненного счастья проходило крайне редко.
Вдруг она резко остановилась посредине дороги и посмотрела в сторону. Как всегда ее уколола обида. Все-таки день не такой уж и расчудесный. Да и по-другому, наверное, и быть не могло. В себя она категорически отказывалась верить – в свою привлекательность, в свои силы и возможности. Даже в свой талант скульптора она верила с трудом и не до конца. Таких неуверенных людей намного больше, чем нам кажется, и друзья их постоянно их подпитывают, но невозможно же все время говорить одни комплементы. Люди устают слишком быстро и быстро пресыщаются.
Когда он появлялся рядом с ней, она молчала, а он тихо клал свою голову ей на плечо, и его темные волосы медленно, словно дождь рассыпались по ее телу. И она обхватывала свои колени руками и долго так сидела, боясь сказать хоть какое-нибудь слово. Она знала, что он не любит слова – они созданы совсем не для него. И только взгляды, прикосновения могли говорить о том чувстве, которое находилось в его сердце. А чувство это она не могла назвать одним словом, по крайней мере, такое слово как любовь совершенно не подходило. Чувство, которое рождается из адского пламени и холода одновременно, которое убивает своим равнодушием и страстью. Она единственная капала в горячий крепкий чай лауданум. Это старомодно, неизведанно и приводит к мистическому состоянию, когда познание души становится таким же простым делом, как написание собственного имени.
Написать имя… Когда он приходил, она не помнила его. Не могла произнести не звука. И только вечная морозная тишина сковывала их сердца, медленно уничтожая тепло, навеки привязывая их к друг другу.
И прикосновение губ, горячих любящих человеческих губ, к холодному камню… Ощущение полета… Огненное пламя, которое с криком отчаяния вырывается наружу… И пустота… больше ничего.
Зацепившись ногами за ветку, он мирно покачивался на дереве, где зрели запретные плоды, и с аппетитом жевал одно из них. Потом он резко подпрыгнул, и сделав сальто в воздухе, бесшумно приземлился на землю. И перед его лицом оказался такой же как и он молодой человек, только различали их цвета одежд, и выражение глаз. У первого длинные слегка вьющиеся волосы плавно падали на черный плащ, а темный глубокий взгляд заставлял прятаться и ненавидеть, второй же напротив нес в себе свет и уверенность. Единственно, что объединяло на данный момент этих существ – неземная красота и любовь.
Они долго смотрели друг на друга, потом они из них развернулся и скоро превратился в маленькую серебряную точку на горизонте. Другой же снова забрался на дерево, его веки дернулись, и слеза, одна единственная за много прошедших веков, до невыносимой боли обожгла щеку. Время было назначено.
Она никогда не рассказывала никому о своих мыслях, никогда никому не могла ничего доверить. Она жила сама по себе, в своем мире, своей фантазии. Этот день был обычным днем, ничего не приносящим и не забирающим. После занятий, она снова вернулась в мастерскую с ним. Конечно, это глупо встречаться с однокурсником, но что делать? Никаких объяснений она не искала, а если бы искала, то вряд ли бы нашла.
- Ну, показывай… - молодой человек застыл посредине комнаты. Его взгляд скользил по маленьким и большим фигуркам животных, людей, домов. Она лепила все, что приходило ей в голову или приснилось. Это и был ее мир. Маленький, неизвестный, жестокий… - А это что такое???
Перед ним стояла нечто большое, покрытое покрывалом, она подошла и резко сдернула его.
- Кто это? – заворожено просил он, не отрывая взгляда от мужской фигуры с огромными крыльями, по лицу которой текла еле уловимая слеза.
- Плачущий демон – она отвернулась в сторону.
- Для демона слишком красив… - заметил парень.
- Какой есть – зло ответила она.
- И как его зовут?
- Не знаю… Он не любит разговаривать.
Упрек в ответ. Усмешка. Да пошел ты!
Лауданум приносит красивые, чистые сны. Она сидела на кровати и смотрела на звезды. И сегодня он пришел и тихо обнял ее. Она, сглотнув подступившие слезы, зарылась в его плечо и закрыла глаза. А он крепко прижал ее к себе, словно это в последний раз. И даже звезды на небе знали, что это так. Все знали, кроме нее. И подчиняясь этому чувству бескомпромиссной потери, она, сдерживая бесконечные слезы, просто позволяла ему быть сейчас рядом. Нет в этом мире такого чувства, которое способно поднимать города из морской пучины, остановить движение небесных тел, погасить солнце, быть тем самым единственным и неповторимым. Она же не верила в любовь, просто потому что не верила, даже не смотря на то, что любила сама. Но ее любовь не была красивой, взаимной, вечной – единственное достоинство, что она была.
А когда она плакала, он превращал ее слезинки в разноцветные хрусталики, чтобы развеселить ее. Когда она скучала, дарил ей ожерелья из звезд, показывал самые дальние уголки Вселенной. Но где бы они не были, она все время замечала взгляды… Осуждение, ложь, презрение… Она любовница падшего ангела…
Он сидел в самом центре рая, с грустной, отрешенной улыбкой и смотрел на серебренную фигурку, которая медленно приближалась к нему. В его больших черных глазах до сих пор отражалось ее лицо. Впервые ему было обидно, больно и впервые он чувствовал, что можно что-то терять. Он навсегда запомнил ее глаза, в них было только понимание, и наверное, перед тем как она закрыла их, была и любовь. Но разве мог он это понять? Сотни веков назад нет, а сейчас…
Наконец над ухом у него прозвучал голос:
- Знаешь, во-первых тебе нельзя тут быть.
- Мне тут спокойней – он вздохнул – Я понимаю, что не должен быть здесь… Но меня никто не гонит. А потом… мне просто не куда идти…
- Это твои проблемы… Ты сделал то, о чем мы договаривались?
- Я не понимаю, за что вы наказали ее. За любовь? Не это ли главная заповедь рая?
- Так или иначе, она должна искупить грех…
- Да какой тут грех? – лицо его начало приобретать оттенки гнева. – Грех, в том, что она любила демона? Это я виноват, что я такой.
- Она имела право выбирать и сделала свой выбор. Только любовь спасла ее.
- Бред. Так же нельзя! Вы говорите о смерти как о спасении. Да у нее же вся жизнь была впереди. Она еще столько могла бы сделать!
- Слишком много сантиментов для демона ада… Я ничем не могу тебе помочь… Возвращайся откуда пришел…
И осталось тело убитого ангела, пронзенного мечом того, кто еще в самом начале сотворения мира, смотрел с Древа Познания на первую женщину и говорил с ней.
Потом он развернулся и медленно пошел к горизонту, а о труп лежащий у дерева разбился брошенный им огрызок.
Она умерла с улыбкой на лице. Никто не видел такой простой и странной смерти. Она будто была счастлива умереть. Но она никогда не мечтала об идеальной любви. А еще говорят, что когда морфия в крови очень много, сердце останавливается…