В тот день, когда господин призвал меня, небо было затянуто свинцовою мглою, и лишь размытое багровое пятно на нем напоминало о существовании солнца, не столь беспощадного, как в людском мире. Черным волком я вбежал в зал, и, оборотившись, остановился перед темной громадой трона, приклонив колено.
- Встань, Вессус.
Голос у господина холодный, властный, исполненный какой-то жутковатой музыки.
Я поднялся и встретился со взглядом темно-стальных глаз, казавшихся двумя туманными провалами в ничто на лишенном возраста лице. В волосах цвета воронова крыла тускло поблескивала железная корона с редкими зубцами.
В руке Даэркара, закованной в латную перчатку, материализовалась золотая чаша, наполненная какой-то темной мутной жидкостью. Свет факелов причудливыми бликами колыхался на ее поверхности, пока не сложился, наконец, в исполинское огненное лицо Оракула, реющее над бездонным колодцем, обнесенным невысокой каменной оградой. Подле него ссутулилась человеческая фигура в полинялом, некогда иссиня-черном плаще.
Господин быстрым, почти незаметным движением провел рукой над чашей, и видение, померкнув на миг, изменилось; огненные блики, оттолкнувшись от краев чаши, еще с минуту метались в безумной пляске, но затем замерли, не замутняя больше картины. Теперь передо мной было лицо девушки, в изумрудных глазах которой плясали огни, такие же призрачные, как улыбка на ее губах. Она смотрела на меня, не видя, а за ее спиной колыхались кроны вечнозеленого леса.
- Я хочу, чтобы ты нашел эту девушку, - произнес Даэркар, и я невольно вздрогнул. – Следуй за ней, где бы она ни была, чтобы ни делала. Стань ее тенью.
- Она человек?
- В той же мере, что и ты.
Полукровка. Возможно, это имеет какое-то значение, а возможно и нет. Я ждал.
Чаша исчезла, изойдя густым дымом. Теперь Даэркар держал в руке темно-синий камень неправильной формы.
- Когда ты нападешь на след, - вновь заговорил господин, - этот кристалл начнет светиться, указывая направление. Я знаю лишь, что та девушка в Вайкарии, так что тебе придется проделать немалый путь, но камень способен уловить ее присутствие на достаточно большом расстоянии.
Даэркар протянул кристалл мне. Тот оказался обжигающе холодным, как поцелуй вампира; острые грани впились мне в руку.
Я поклонился и пошел прочь, а эхо моих шагов устремилось во тьму и заметалось под гулкими сводами.
Уже в дверях меня нагнал тихий голос Даэркара:
- Помни: я вижу каждый твой шаг, слышу каждой слово.
Пустынные коридоры Башни Ночи дышали прохладой. Они всегда пустынны, но ни я ни кто-либо иной, кроме, возможно, самого Даэркара, не знает, как это достигается. Белый туман устилал пол, поднимался вокруг моих сапог, серебристыми струями стекал по ступеням бесчисленных лестниц. Кое-где он клубился, подсвеченный багровым пламенем, словно призрачные занавеси, чуть колеблемые ветром.
Откуда-то доносились бесплотные звуки: шепот множества голосов, зовущих и проклинающих, молящих о чем-то на давно забытых языках; приглушенные обрывки разговоров и песен, смех и плач.
Башня Ночи изменчива, как сама тьма, и я не могу сказать, в какие игры играют здесь пространство и время, но только их правила далеки от тех, что приняты в мире людей.
Я поднялся в свои покои, и долго стоял с кубком в руке, глядя, как яростный ветер рвет морские волны, сыпля белыми хлопьями пены. От открытого окна веяло холодом, и рокот прибоя, сливавшийся с громогласной песней разбушевавшейся воздушной стихии, окружал меня. Соленые брызги изредка попадали мне на лицо.
Я думал о новом задании, полученном от Даэркара. Оно казалось слишком легким, словно испытание для новичка. Не такие приказы я привык исполнять.
Однако подобного рода любопытство никогда не приветствовалось в Башне Ночи, и мне не оставалось ничего другого, кроме как допить вино, и, проверив, хорошо ли наточены кинжалы и легко ли вынимается меч из ножен, покинуть Башню.
Черные металлические створы неслышно захлопнулись за моей спиной. Солнце село, и только пики далеких гор еще были забрызганы его меркнущим светом, словно кровью. С моря потянуло промозглым холодом, и я плотнее запахнулся в плащ.
Прямо здесь начиналась широкая мощеная дорога, чуть светящейся змеей вьющаяся по скалистым утесам, кое-где поросшим лесом. Пройдя по ней довольно большое расстояние, я обернулся.
Она возносилась ввысь, пронзая шпилем ночное небо. Опоясанная серебряным пламенем, в короне из звезд. Тонкая, как игла, отсюда и огромная, полная перетекающих лабиринтов коридоров и залов изнутри. Башня Ночи, Эримэ э’Нотт.
Я некоторое время смотрел на нее, затем отвернулся.
Вскоре я свернул на узкую неровную тропу, отделившуюся от основной дороги и исчезающую где-то вдалеке, во мгле, непроглядной даже для моих, способных видеть во мраке глаз.
Тьма поглотила меня. По обе стороны от тропы высились скалы, испещренные причудливыми узорами, нанесенными не на поверхность, а проступающими из глубины камня. С уступов, как вода, капал туман. Медленно, он собирался в чуть фосфоресцирующие лужицы, пока не заполнил собой все тропу. Все звуки умерли, и гнетущая тишина навалилась на меня.
Тишина. Мрак и туман, неспешно перетекающий из одной ложбинки в другую. Туман, завораживающий, зовущий остановиться и в бесконечном полусне наблюдать за его медлительным движением.
А за ним, где-то за пределами тропы, колыхались смутные образы.
Я почувствовал, как страх ледяной хваткой сдавливает горло, заставляет замереть и всматриваться во тьму, вслушиваться в глубочайшую тишину, нарушаемую лишь стуком моего собственного сердца.
Оно пришло из мглы. Мне в ноздри ударил застоявшийся запах склепа, а вслед за ним пришел ужас, обуявший разум прежде, чем я смог подавить его. Сотканное из тумана колышущееся бесчисленное переплетение бледных полупрозрачных колец извивалось на тропе передо мной.
- Убирайся, - произнес я.– Ты не можешь причинить мне вреда.
Мой голос растаял в тумане, оставив лишь едва различимый шелест.
Существо всколыхнулось всей свой перетекающей массой и кануло в туман.
Они приходили еще дважды, кошмарные призраки тех древних дней, когда Лорд Хаоса Эйлентар еще бродил по земле, на веки обреченные таиться во мгле между мирами, тенями прошлого являясь в настоящее. Они бессильны, пока человеческий страх не воскресит их, пока путник удерживает руку от первого удара.
Огромная гарпия с пепельно-розовым оперением и лицом старухи с собранными в пучок на затылке седыми волосами тяжело опустилась на тропу передо мной, чиркнув когтями по камню. Ее злобный взгляд еще долго буравил мне спину, когда сама она медленно растворялась, перетекая в белесую мглу.
За ней последовала тварь, которую я даже не смог рассмотреть, как следует, нечто бесформенное, как и большинство ночных кошмаров, пугающих не столько своим видом, сколько его отсутствием. Еще один мираж, развеянный мною.
Туман поредел. Его отдельные пряди цеплялись за выступы, оставаясь висеть на них причудливыми гирляндами, и в образовавшиеся разрывы – черные пятна на белом - изредка проглядывали робкие хрусталики звезд. Откуда-то справа и спереди потянуло свежим ветром, который подхватил плавающие в густом воздухе серебристые нити, покачивая их, как море качает водоросли и обломки когда-то затонувших кораблей, поднимая их из бездны лишь затем, чтобы, рассеяв по всему миру, вновь ввергнуть в нее.
Так рассеивался и туман, сначала медленно, а затем все быстрее проносясь мимо меня. Или это я побежал? Не помню.
Вот в последний раз ветер всколыхнул его призрачные волны, и они улеглись.
Тропа вывела меня на уступ, далеко выдающийся вперед и нависающий над бесплодной равниной внизу. На камнях, на кустарнике, с поразительным упорством цепляющемся своими колючими побегами за скалу - всюду поблескивали мелкие капли росы, а далеко внизу дремал обнесенный двумя рядами крепостных стен город, такой же бурый и суровый, как окружающие его скалы.