СОПРОТИВЛЕНИЕ
Как не хотелось утром рано вставать!.. Ужас! Одеваться, завтракать, идти на работу… Умывание не стоило даже упоминать – такое это было кощунственное действо, как оно казалось теплому и сонному Хмыку Крякичу.
И всё же он встал. Умывание приятно взбодрило, Хмык Крякич нарезал колбасы, приготовил бутерброды, заварил кофе, открыл любимую книжку и углубился в чтение, сопровождаемое аппетитным чавканьем. Где-то к глубине мозга мелькнула мысль, что всё же замечательно, что он встал достаточно рано, чтобы немного почитать.
Как не хотелось закрывать книгу!… В борьбе с необходимостью Хмык Крякич одержал некоторую победу: читал до тех пор, пока ещё можно было надеяться не опоздать на работу, после чего резко захлопнул книгу, побросал посуду в раковину и стремглав помчался на улицу. Выходить на улицу не хотелось. Тем не менее, свежий морозный воздух слегка взбодрил Хмыка Крякича, так что под конец прогулки он уже начал получать от неё удовольствие. К сожалению, путь на работу занял не более четверти часа, так что волей-неволей Хмык Крякич вошел в здание и приступил в работе.
Хмык Крякич любил свою работу, поэтому настроение его постепенно улучшилось, и как раз, когда подъем его творческих сил достиг апогея, он с ужасом выяснил, что пропустил обеденное время. Перспектива остаться без обеда его не устраивала, так что он с неохотой прервал свою деятельность и помчался на обед.
Обедать было приятно, любимая книга вновь захватила его, так что оторваться от неё и отправиться вновь на работу было достаточно мучительно. Хмык Крякич преодолел и это нежелание и вновь отправился на работу.
Когда вахтер стал нетерпеливо стучать в кабинет Хмыка Крякича, он очень удивился. Однако, осознав, что уже десятый час вечера, нехотя засобирался домой.
Дома ужин затянулся по той же причине: книга оставалась интересной на протяжении двадцати страниц, и прервать чтение не было никакой возможности. Сил уже не было никаких, но следовало ещё принять душ. Усилием воли Хмык Крякич выдержал и это испытание. Мыться под теплой струёй было таким наслаждением, что выходить из-под неё не хотелось. С трудом Хмык Крякич заставил себя прервать это удовольствие и лег в постель. Не спалось. В голову лезли всякие мысли. Хмык Крякич взял книгу и стал читать. Вскоре глаза начали слипаться, книгу отложить не хотелось, и всё же Хмык Крякич закрыл её и погрузился в сон.
Наутро очень не хотелось вставать. Хмык Крякич подумал, что, вероятно, когда он был в материнской утробе, ему там было хорошо и тепло, и сытно, и уютно, и так не хотелось её покидать, так не хотелось…
Почему всё время приходится преодолевать себя?
И ещё Хмык Крякич подумал, что, скорее всего, ему очень будет не хотеться умирать, когда наступит его срок.
… А, может быть, и в этом не будет ничего страшного?
ВЫВЕСКА
Этим летом солнечных дней было много – целых три. В один из таких дней Хмык Крякич с наслаждением грелся на горячем песке Обского моря. Темные очки позволяли не отводить взгляда от обнаженной груди молодой девушки, которая решилась снять верх купальника по случаю теплого дня. Девушка была смазливенькая, грудочки были конические, упругие, подрагивали от каждого её движения. Хмык Крякич с удовольствием изучал подробности телосложения юной дивы, но к его огорчению она решила повернуться к солнцу другим боком, так что для обозрения теперь оказались доступными лишь спина, попка и ножки. Впрочем, это все тоже было достаточно добротным и молодым, так что Хмык Крякич, в конечном счете, даже обрадовался возможности изучить, так сказать, оборотную сторону медали. В силу малости трусиков ягодицы девушки были предоставлены для полного обозрения. Левую ягодицу украшал качественный и узнаваемый портрет трёх бородачей, один из которых был лыс, а по периметру портрета была начертана надпись «Наша щель – коммунизм!» но и без этой надписи Хмык Крякич давно уже понял, что перед ним путана.
ЗАБОТА
Хмык Крякич осторожно ступая по скользкому льду, направлялся к магазину, расположенному в нижнем этаже высотного здания. Несколько левее входа он заметил небольшую бумажку. «Объявление. Кто-то что-то потерял или продает чего-нибудь. Почитаю». Движимый здоровым любопытством, Хмык Крякич отклонился от основного маршрута и, близоруко щурясь, стал приближаться к объявлению. Внезапно сверху сорвалась огромная сосулька и упала в дюйме от левой ноги Хмык Крякича. Резко отскочив в сторону, Хмык Крякич, опрометью бросился прочь с опасного места, выронив бутыль с пивом на лёд. Объявление осталось не прочитанным.
На нем было написано «Осторожно! Падают сосульки! Проход запрещён!»
ПЕРВООТКРЫВАТЕЛЬ
Хмык Крякич и не предполагал раньше, как странно и смешно устроен мир. Оказывается, Центром Вселенной был он сам. А земля – это всего лишь мячик под ногами. Если у тебя достаточно сил, ты можешь вращать его под собой, потому что он удивительным образом притягивается к тебе. Если сильно толкнуть, то мир отлетит куда-то вниз на некоторое время, но потом обязательно вернётся к тебе и прилипнет к ногам. Вместе с земным шариком можно повернуть и все то, что на нем располагается. Причем, что интересно, вращать Землю вокруг оси, которая проходит через Хмык Крякича, то есть через центр вселенной, не представляет особого труда: надо лишь на одну ногу приложить усилие вперёд, а на другую – назад. А вот повернуть её против любой другой оси значительно труднее. Это дополнительно доказывает исключительность Центра Вселенной в сравнении с другими точками. Например, можно повернуть Землю так, что под ногами окажется любой другой город, и даже любая другая страна, но для этого надо слишком сильно перебирать ногами. Лучше для этого воспользоваться техникой. Бывают такие приспособления для вращения Земли под собой. У них есть колеса и соответствующий привод. Можно проворачивать Землю и через воду и через воздух, но в первом случае без приспособлений это делать трудно, а во втором – просто невозможно. Ещё он обнаружил, что не следует очень сильно отталкивать Землю, вернувшись, она больно бьет по ногам. Хмык Крякич решил записать все свои открытия в книгу и поведать о них миру, но сначала не нашел бумаги и ручки, а потом … проснулся.
О ЛЮБВИ
Один великий сказал "Любить - это означает не смотреть друг на друга, а смотреть в одну сторону"
"Но он не подозревал о тех временах, когда изобретут телевизор!" - подумал Хмык Крякич. Но, почесав репу, добавил: «А что тогда сказать об интернете???»
ЖАРА
В Новосибирске стояла жара. Хмык Крякич шел по улице и думал: «Да-а-а... Африка...» Увидел обезьяну с бананом. И не удивился... Потом подумал: «Тропики». Увидел жирафу и не удивился... Потом подумал: «Саванна». Увидел слона и удивился: «Что он, глупый, в городе делает? Шел бы себе на пляж...»
ЕРУНДОВИНА
Хмык Крякич был человеком недалекого ума и неординарной злобы.
Злоба его была безвредной, ибо направлена была на предметы неодушевлённые и мелкие, самые незначительные и недорогие, ибо это было результатом целенаправленной воспитательной работы его мамы Жужетты Карловны, которая, будучи особой прижимистой, научила его не срывать злость битьем посуды или разрыванием рубашек мужа, как это делают большинство женщин, поскольку по собственному горькому опыту знала, что приобретать новую посуду и рубашки придется ей же...
В настоящий момент он люто ненавидел огрызок карандаша. Этот огрызок, конечно, был виноват в тех нехороших словах, которые он написал недавно Мигли-Муглине. Вернее в тех добрых словах, которые он не написал. Ну, это, впрочем, почти одно и то же. Конечно! А как же?! Будь этот карандаш длиннее, да к тому же хорошо отточенным, или лучше был бы он авторучкой «Паркер» – разве сама рука не требовала бы от её хозяина, чтобы он выводил красивым почерком нежные признания в любви? Вопрос, не требующий ответа, и всё же Хмык Крякич отвечал на него утвердительно: «Да, да, да-да-да!!!» Благородные люди потому такие благородные, что одеваются в шикарные костюмы и пишут шикарными ручками на дорогой бумаге. От этого – высокопарность слога и от этого же изящные манеры. А тут, на клочке бумаги, каким-то огрызком карандаша приходится писать. Да к тому же какого-то несуразного цвета. Ну, будь он, по крайней мере, розовым, голубым, или на худой конец синим – это бы еще, куда ни шло. А тут – какой-то серо-коричневый, не поймешь, что за цвет. Таким ничего приличного не нарисуешь. Разве что землю в цветочном горшке. Да и земля хорошая не такого цвета, а черного. И кто только выдумал делать карандаши такого цвета? Этому огрызку уже и лет бог весть сколько. Ему давно было бы пора отправляться в помойное ведро, но привычка не выкидывать того, что может ещё пригодиться, спасла огрызок от этой участи. Спасся… И напрасно! Лучше было бы ему и вовсе не появляться на свет. Теперь его ждет ужасная кара за то, что он разбил несчастное сердце Хмыка Крякича, а может быть, не только его сердце, но и сердце Мигли-Муглины. Хмык Крякич очень на это надеялся. Сознание того, что разбито не только твое сердце, но и сердце несостоявшейся подруги очень греет душу… Теперь только остается придумать кару для этого огрызка. Она должна быть непомерной, беспрецедентной, ужасной, она должна заставить содрогнуться миллионы сердец. Сжечь, медленно источить на точилке или отдать на гниение и съедение червяками – этого было явно недостаточно. Требовалась пытка – ужасная, грандиозная, вселенских масштабов. А к тому же необходимо было, чтобы телесные муки этого огрызка были стократно менее значительны, чем душевные – вот, это мысль! Он должен испытать предательство, он должен разочароваться во всех и во вся, он должен, он должен, он должен… Так ему, так!!!
Карандашик был живой. Он был ничтожен, но он был живой. Он не знал, за что страдает, но он верил, что страдает во имя чего-то высокого… Он верил в своего бога, он молился ему, он возносил ему хвалы, он считал себя избранным, потому что каким-то внутренним чутьем угадал, что ему уготовано особенное мучение, а потому он с радостью взошел на голгофу…
ОЗАРЕНИЕ
Хмык Крякич был полон смешанных чувств…
На руку сел комар. Хмык Крякич поглядел на него и подумал: «Миллионы комаров в настоящее время кусают кого-нибудь… И этот кто-нибудь – не я. Это приятно».
Он развернул пакет с бутербродом, откусил его и подумал «Миллионы тон колбасы кто-нибудь где-нибудь съедает помимо меня… Ну и ладно, мне до этого дела нет…»
Мимо прошла очаровательная молодая девушка. Хмык Крякич подумал: «Миллионы красавиц где-то кого-то любят и где-то кем-то любимы… Помимо меня… Как это досадно!!!»
Хмык Крякич уже не был полон смешанных чувств. Всё разъяснилось.
ПРОФЕССИОНАЛ
Хмык Крякич снял банную шапочку, промокнул плечи и грудь полотенцем, придвинул к себе кружку и задумался...
"Пиво пьется не для утоления жажды, а для ощущения равновесия между телесной и духовной умиротворенностью. Пиво не следует пить в больших количествах, однако не следует считать литр пива большим количеством. Закусывать пиво вовсе не обязательно, но если приедать соленые орешки или крабовые чипсы, то это оказывается не противным. Смешивать пиво с крепкими спиртными напитками не только вредно, но и неприятно - в результате наступает опьянение, превышающее порог ощущения благостности бытия... Люди, неумеренные в потреблении пива, редко бывают хорошими любовниками. Ибо всегда должна быть соблюдена гармония между тем количеством пива, которое поглощено и тем, которое ещё осталось в кружке для нескольких последних глотков, когда же оно допито до конца, должно наступать ощущение полной законченности и удовлетворения... Вот так и в любви – надо всегда себя сдерживать, чтобы потом выплеснуть бурю чувств!…"
Хмык Крякич был плохим любовником, но в бане и в пиве знал толк.
БАЛЕТ
Хмык Крякич никогда не ходил в амфитеатр, потому что это слово напоминало ему школу. Он не знал почему. То ли потому, что его заставляли ходить на спектакли вроде "Горе от ума", "Недоросль", и, самое противное - "Гроза", и на билетах было написано "Амфитеатр", то ли ещё почему-то...
Скорее всего - потому, что слово "Амфитеатр" чем-то неуловимым было созвучно слову "Арифметика", слегка отдаленно напоминало слово "Амфибия", которое ассоциировалось либо с военными учениями, либо с лягушками, причем не с теми лягушками, которые квакают и греются на солнышке, а с теми, которых заспиртовывают и на которых ставят негуманные опыты.
Однажды Хмык Крякич пошел-таки в театр, балет назывался "Тысяча и одна ночь", и билет был на балкон. Балкон и ночи ассоциировались только с хорошим. Он сходил и не пожалел. Хотя, конечно, балет длился гораздо меньше, чем было обозначено в названии билета. Поначалу Хмык Крякич думал рассердиться и устроить скандал, но, вспомнив что-то воздушно-сладостное, что промелькнуло в балете, и, хотя уже было неузнаваемым и неконкретным, но, вероятно тем ещё более сладостным ... он решил простить администрации театра эту недоработку. "В конец концов, - подумал он, - все ведь воруют, а не только они! Тысячу ночей украли, но одна-то осталась... И она была изумительна!"
СКОРОТЕЧНОСТЬ ВРЕМЕНИ
Хмык Крякич, возвращаясь затемно домой, повстречал двоих веселых мужчин. У каждого в руке было по большой пластиковой бутылке пива.
- Мужик, скажи, до улицы Арбузова далеко?
- Да уж, далековато.
- Ну, мы в правильном направлении шлёпаем?
- Так-то оно так, но вам ещё шлёпать и шлёпать.
- Сильно долго, что ли?
- Долго.
- Ну, сколько пива мы выпьем по дороге, допустим?
- По литру выпьете, - уверенно сказал Хмык Крякич, и, оценив на глаз, сколько было и сколько осталось у каждого в бутылке, добавил: - и по полтора литра выссыте.
НЕПОЛНОЦЕННОСТЬ
Хмык Крякич долго стоял перед картиной Малевича…
Большой квадрат. Черный. Большой и черный, что верно, то верно.
Хмык Крякич старался уловить смысл восторгов человечества по поводу этого явления искусства.
Ему это не удалось. Он чувствовал себя ущербным. Эта сторона своей личности его заинтересовала. Он решил выяснить, в каких ещё вопросах он является неполноценной личностью.
К вечеру он точно знал, что нему не нравится Малевич, Пикассо, Вагнер, Кафка… Он чувствовал себя изгоем. Всё человечество преклонялось перед этими гениями, а он был совершенно равнодушен.
Вечером того же дня он, по-прежнему остро ощущая собственную неполноценность, посвятил себя встрече с той частью прекрасного, которую он понимал и принимал всей душой: с удовольствием прослушал «Реквием» Вольфганга Амадея Моцарта, полистал альбом с гравюрами Альбрехта Дюрера, а перед сном долго читал очередной том сочинений Ги Бретона.
Быть изгоем было очень приятно.
НЕТИПИЧНОСТЬ
Хмык Крякич знал про себя одну нетипичную для мужчины особенность: обладание женщиной не уменьшало его любовь.
ПРИНЦИП ЛЬВА
Хмык Крякич обожал басни. Ему также нравились пословицы со ссылкой на животных. Например, ему очень нравилась восточная мудрость «Если бы криком можно было построить дом, то ишак построил бы целую улицу» Но он не был согласен со смыслом этой пословицы. В обыденной жизни он видел, что крик – созидательная сила.
В передаче о животных он узнал, что лев, которого называют царем зверей, оказывается, никогда не охотится. За него охотятся львицы. Единственные функции льва заключаются в том, чтобы рыком напугать загнанное животное, которое бежит обратно и попадает в лапы львиц. При этом лев съедает самые лакомые куски добычи. Оказалось также, что на каждые три случая, когда гиены едят объедки со стола льва, приходится семь случаев, когда лев отнимает у гиен их собственную добычу.
Чем же лев отличается от ишака? И тут Хмыка Крякича осенило: надлежит обладать не только громким голосом, но и грозным видом. Кое-кто может, разумеется, испугаться ишачьего крика, но вид его уж больно смешон. Не соответствие голоса и вида – вот корень неудач. «Мужчине простят, что он не прав, если он – лев», - подытожил Хмык Крякич, и пошел налево.
ПРИНЦИП БОБРА
Хмык Крякич обожал рассуждать о животных. Ему был симпатичен бобер и его мировоззрение: «Если ты любишь глубокую воду, перегораживай ручей».
НЕВЕЗУХА
Однажды Хмык Крякич спас девушку от насильников. От двух подонков.
Случайно. Сам себе удивился даже.
Они трусливыми оказались. Ещё даже трусливее его.
Она молила о помощи, но никто не останавливался. Средь белого дня подонки силой усадили девушку на скамейку и пытались в неё влить что-то спиртное. При этом шарили по её телу и наводили беспорядок в одежде. Она была уже полностью в их власти, так они её деморализовали… В таком состоянии они могли её увести куда угодно и делать, что угодно. И никто бы не вмешался.
Она с обреченной тоской, и уже ослабшим голосом, как бы шепотом кричала: «Люди, помогите!», но никто не останавливался. Люди думали, что это её знакомые, что это - банальная ссора. Ведь подонки называли её по имени.
Наконец, её осенило, и она сказала: «Я их не знаю!!! Меня не Таней зовут! Они ко мне привязались и хотят меня куда-то увезти! Люди, помогите мне, если вы - люди!!!»
Пройти мимо было невозможно. Гордость не позволяла. Хмык Крякич ей просто сказал: «Пойдемте».
Но она лишь билась в истерике, и не могла встать.
А подонки говорят: "Ну, ты, придурок, вали отсюда, пока по башке на настучали! Сейчас будешь тут у нас кровью харкать"
Хмык Крякич, на удивление спокойно сказал: "Пойдемте с нами."
Девушка отвечает: "Я встать не могу - сил нет!"
Тогда он её взял за руку, поднял и увел с собой. Идиоты даже не
сделали попытки ему помешать. Я же говорю, они ещё трусливее его оказались. Только выкрикивали маты вслед…
Он почти почувствовал себя героем, а она - почти принцессой.
Но это было на глазах жены, к сожалению...
КЛЮЧ К СЕРДЦУ
Хмык Крякич смотрел любимый мультфильм про Белоснежку. Посмеялся, как глупый гном повесил ключ рядом с замком. «Так не бывает» - подумал он.
Потом вдруг вспомнилась вчерашняя ночь. «Я нашла ключ к твоему сердцу» - сказала она.
«Нет, иногда бывает» - улыбнулся Хмык Крякич.
Сердце мужчины - это тот редкий случай, когда ключ висит чуть ниже замка, его лишь остается поднять...
ХРОНОЛОГИЯ ПРЕДРАССУДКОВ
Сначала человек ищет того, кто бы его выслушал...
Потом - того, кто бы его похвалил...
Потом - того, кто бы думал и говорил так же, как и он...
Потом - того, кем бы он сам восторгался...
Потом - того, кто бы мог его утешить...
Потом - того, кто оставил бы его в покое и не мешал предаваться важным размышлениям...
Потом - того, кто бы его выслушал, о том, как он себя хвалит...