Гришку все любили. И все на него злились. Обижался на него всякий раз кто-нибудь один, а все остальные – смеялись. Это напоминало чтение письма Хлестакова в Гоголевском «Ревизоре». Только были не слова, а поступки. Да вот, взять, хотя бы этот.
Васёк и Сашок были парни сильные. Любили бороться с теми, кто слабее их. Эффективно диктовали свои пристрастия неспортивной части факультета. Иногда, конечно, и между собой у них были стычки, но, уважая силу соперника, они не нарывались на большие разборки между собой. И вот, как-то раз идет Васёк по коридору и слышит, как Гришка говорит Лизе:
– Оно, конечно, Васёк в плечах шире, зато Сашок выше. Но у Васька ноги сильнее. А у Сашка – руки. А у Васька – шея. Но у Сашка – пресс. М-да-а-а... В лобоборстве, Сашок Васька одолеет!
Лиза смотрит удивленно, а Васёк сзади подошел и спрашивает:
– Вы о чем это?
– А–а, это ты? Да нет, это мы так. Между собой, – и подмигивает Лизе. А та молчит, сама ничего не понимает.
– Что за лобоборство?
– Да нет, ты не думай. Тебе Сашка не одолеть.
– Чего? Да я тебе...
– А, может, быть и одолеть.
– Давай выкладывай, что ещё за лобоборство.
– Да это просто – кто кого лбом с места сдвинет.
– Конечно, я Сашка сдвину.
– Так ведь и я так поначалу подумал, а сейчас что–то засомневался...
– А вот увидишь!
* * *
Смотреть на лобоборство между Сашком и Васьком собрался весь факультет. Борцы заложили руки за спины, приняли опорные стойки и по команде стали давить друг друга лбами. Кожа на лбах собралась в складки, носы упёрлись друг в друга, волосы лезут в глаза противника, лбы соскальзывают – неудобно.
– Стойте! – говорит Гришка. – Вам же неудобно. Надо что-нибудь между лбами проложить. Вот, хотя бы мой кулак.
И прикладывает кулак между лбами Васька и Сашка.
– Поехали!
И действительно с кулаком гораздо удобнее. Лбы не скользят, есть упор. Поднажали. Давят. И вот, когда сила давления достигла апогея, Гришка вдруг выдернул кулак и со всех ног побежал вниз по лестнице.
Стук лбов Сашка и Васька, кажется, услышал весь этаж...
Три дня потом Сашок и Васек нигде не могли найти Гришку. Ходили, низко надвинув кепки на лбы, чтобы скрыть шишки на лбу. Удар-то был такой сильный, что оба могли бы запросто получить сотрясение мозга... Если бы он у них был, конечно.
* * *
Однажды Гришка увидел в сугробе околевшую кошку. Он решил извлечь из неё череп для практических занятий. Лиза с биофака говорила, что ей надо череп млекопитающего сдать для зачета.
В общежитии он занял у приятелей большую кастрюлю, ободрал кошку, залил водой и поставил на плиту в кухне, чтобы выварить её. Запах, который распространился после того, как кошка закипела, не позволял надеяться на приветливое понимание товарищей по общежитию. Но Гришка гениально догадался, как перебить этот запах. Он кинул в кастрюлю грузинские специи, которые нашел в шкафу – остались от его предшественника. Специи на вид были уже не такие, чтобы их употреблять в пищу, но ещё не такие, чтобы их не жалко было выбросить. А для этого дела они как раз годились.
Сбегались любопытные. Кто-то спросил:
– Что варишь?
– Да вот, кролика родители прислали.
– Большой кролик–то?
– Нормальный. Они все такие – одинаковые.
– Ну–ну.
Вскоре все общежитие узнало, что Гришка варит кролика. Девчонки принесли лук, картошку, крупу. Запах еды распространялся на несколько этажей.
– Ну, где он там ходит?
– Руки пошел помыть.
– Сколько можно ждать? Слюной истекли уже!
– Разварится же ведь! Уже итак мясо от костей отстает.
– Да, ладно, оставим ему. Давай, наливай.
И вот все тарелки наполнились супом. Некоторое время кухню наполнял стул ложек и чавканье губ. Вдруг Лиза извлекла из тарелки лапку с кошачьими коготками и в ужасе спросила «Что это?»...
Два дня Гришка не возвращался в общежитие, на третий все забыли об этом случае, потому что началась сессия.
* * *
Валентин был человек дальновидный и экономный. С первой повышенной стипендии он купил себе пару шикарных ботинок. Ботинки, конечно же, обмывало всё общежитие, и все по очереди мерили их. Как это всегда бывает, каждый потом стал приносить своё, так что под вечер уже всем стало не до ботинок. Вечеринка удалась.
Утром Валентин с трудом протер глаза, слез с кровати, перешагнул через Гришку и пошел умываться. Хроническое отсутствие горячей воды поспособствовало быстрому возвращению умывающегося Валентина в чувства. Вернувшись посвежевшим, Валентин решил ещё раз померить новые ботинки.
В коробке был только один ботинок. Сорок минут поиска ничего не дали. Валентин искал везде – даже в бачок в туалете заглядывал, не говоря уже обо всех кастрюлях и чайнике. Полки с книгами были обследованы на пять рядов, а платяной шкаф – на десять. Бесполезно. Всё это время Гришка с нескрываемым любопытством наблюдал за ним, лежа на полу.
Валентин сидел на подоконнике, угрюмо рассматривая левый ботинок. Хороший ботинок. Новый. Ещё никуда не ношенный.
Посмотрев на ботинок в последний раз, Валентин со всего размаху швырнул его в окно – в кусты. Пролетая шесть этажей, ботинок четыре раза перевернулся в воздухе и шлепнулся в грязь где-то за кустами.
Гришка сочувственно посмотрел на Валентина, потом извлек из–под головы такой же в точности ботинок, но правый.
– А этот как полетит?
Если бы представитель книги Гиннеса зафиксировал время, за которое Валентин сбежал по лестнице с шестого этажа за левым ботинком, был бы новый рекорд.
* * *
Валентин поселился с Гришкой и Олегом, в общежитии квартирного типа.
Спать легли рано, заснули быстро. Но Гришке не спалось почему–то. В комнате было тихо–тихо, в окно ровно светила луна. В полночь Гришка растолкал Валентина.
– Ты чего это так храпишь? Повернись на другой бок, а? Невозможно же спать!
– Странно! Я раньше никогда не храпел... Ну, да, ладно, – И Валентин послушно повернулся к стенке.
Было всё так же тихо и уныло. В полпервого, Гришка снова разбудил Валентина.
– Слушай, опять храпишь. Может, тебе на живот лечь?
– Да, ладно, хорошо.
В два часа ночи – опять:
– Вальк, ты бы это... Ну, хоть на спину ляг, что ли?
– Опять храплю?
– Прямо не возможно спать!
– Ну, извини! – И Валентин накрылся одеялом с головой.
После следующей побудки совестливый Валентин сгрёб в охапку матрас и постель и ушел спать в коридор.
В два часа, Гришка разбудил Олега и спросил:
– Что это с Валентином? Смотри, чего это он на полу в коридоре спит, с головой укрылся? Может быть ему плохо?
Олег мягко толкнул Валентина, но тот вскочил, как ошпаренный:
– И здесь мешаю?!? – и, собрав матрас, подушку и одеяло ушел в ванную комнату.
СЛУЧАЙ В ГОРАХ
– Тормозная жидкость вытекла, а с горы съезжать надо!
– Может быть, воды залить?
– Кончилась. Разумеется.
– А что ещё можно залить?
– Любую жидкость.
– Нет ничего.
– Неужели ничего нет, что булькает?
– Нет.
– Как нет! Водка есть.
– Что??? Водку – в машину? Ничего себе!
– А ты предпочитаешь разбиться?
– Нет, я предпочитаю помочиться.
– Я тебе дам! Машину загубишь. Оксолатами своими.
– Нету у меня никаких оксолатов. А без водки отпуск какой? Да ничего не будет твоей машине! Волга, как–никак!
– Ладно, черт с тобой, мочись!
– Давно бы так!
– …
– Ну что же ты?
– Не получается. Переволновался. Не идёт.
– Эх ты! Такого простого дела не можешь сделать.
– А с чего бы я мог? Мы для чего остановились? Отлить! Вот. А теперь, тебе жидкость нужна. А я второй раз через такой маленький промежуток не могу.
– Зачем предлагал тогда? А у самого гидравлика пуста!
– А ты тогда сам давай.
– Я тоже не могу по тем же причинам. Только я и не похвалялся.
– Ну что делать–то?
– Может быть, кто–нибудь проедет?
– Мы тут весь день колесим, ты хоть одну машину видел? Сам говорил: заедем подальше, куда не ступало колесо человека! Вот и заехали.
– Твои предложения?
– Ждать, пока накопится.
– По такой жаре весь день прождешь. А ночью я с горы не поеду.
– Так что делать?
– Водку лить.
– Водку?
– Водку.
– Вместо тормозянки?
– Да, черт возьми! Думаешь, мне не жалко? Думал, приедем, отдохнем, как люди, на природе. Где теперь её тут купишь потом?
– Нигде не купишь, факт. Поэтому предлагаю спускаться за водой.
– К озеру? Двенадцать километров под углом двадцать градусов. Вперёд. Я подожду.
– Нет. Я думал, ты сходишь.
– А на тебя машину оставить? У тебя же прав нет.
– А здесь никто права не спросит.
– Ты рулить не умеешь!
– А я и не собираюсь рулить. Куда рулить–то без тормозной жидкости? Или пошли вместе. Так – справедливей будет.
– Водитель не должен оставлять без присмотра…
– Тут никого нет.
– Мало ли кто? У меня замки не работают.
– Лентяй!
– Не лентяй, а разумный человек. А ты авантюрист. Бросать машину и идти за водой за тридевять земель! Придем, а машины нет. Что делать? До ближайшего населенного пункта сто километров!
– Ладно, черт с тобой. Лей.
– Что лей?
– Водку.
– Водку?
– Да! Лей уже, паразит!
– Лью.
– Только не всю!
– Сам понимаю. Постараюсь сэкономить. …
– Хватит?
– Мало.
– Ещё?
– Да.
– Ты с ума сошел! У нас всего три!
– Одна останется.
– Злодей!
– Как хочешь. Только тормоза не работают. Не веришь – смотри!
– Не надо было так долго тормозить. Перегрелись они у тебя.
– А кто говорил – выключи двигатель? Кто подбивал бензин экономить?
– Так ведь заправки тут не сыщешь.
– Вот поэтому и доэкономились. Тормозянка убежала.
– Ладно, хватит уже. Всё?
– Попробую сейчас. … Нет, надо ещё пол–литра.
– Так ведь последняя!!!
– Жизнь – она тоже последняя у нас с тобой. Тут уклон видишь какой? Как без тормозов?
– Лей.
– Уже.
– Поехали, что ли? … Гришка, да ладно, не грусти, сейчас подъедем куда–нибудь к ручью, поедим. Чаю вскипятим.
– Чего? Чаю? Блин. Видал я твой чай.
– Да что ты такой грустный-то?
– Я, понимаешь, не грустный. Я – задумчивый.
– Ну, и о чем ты задумался, Гришка?
– Слушай, у тебя в стеклоомывателе что залито?
– Вода кипяченая, а что?
– Много?
– Литр примерно. Блин! Ты где раньше–то был???
– А я знал?
* * *
Гришка подчас возвращался в общежитие очень и очень поздно. Все друзья по комнате уже спали. А он приходил, долго шарахался, громко снимал обувь, одежду, чем-то хрустел, гремел и булькал. Затем шумно со вздохом садился на край койки, раздевался, после чего бухался в кровать. Всё время с момента его прихода и до момента его буханья все в комнате не спали и ждали, когда же закончится это мучение.
Надо сказать, что кровать в те времена в общежитии состояла из старой основы от обычной железной кровати, но вместо лежанки на ней было пять досок в длину. И вот товарищи по комнате решили отучить Гришку приходить домой так поздно и столь шумно укладываться спать. Они убрали все доски, кроме двух крайних, на самую крайнюю оставшуюся доску положили скрученную трубкой простыню, имитирующую матрас, всё это прикрыли натянутым одеялом, а под кровать поставили детскую ванну, наполненную водой.
Гришка пришел как всегда шумно, в темноте разделся, сел на кровать, снял обувь и легким движением бухнулся во всю длину кровати, как ему казалось, на матрас. Но это было только лишь одеяло, натянутое поверх двух крайних досок. Гришка провалился между досками вместе с одеялом и оказался в ванне с холодной водой.
Все «товарищи» по комнате лежали тихо–тихо, делая вид, что спят и ничего не замечают.
Гришка встал, вытащил ванную из–под кровати и опрокинул её на ближайшего друга, который после этого уже не мог делать вид, что спит.
* * *
Васёк не любил стирать носки, но из бережливости поступал следующим образом: носил их до тех пор, пока дальше носить их было уже невозможно, после чего забрасывал под кровать, покупал новые и поступал с ними точно также.
Мать из деревни присылала Ваську посылку с продуктами. В фанерной коробке была фанерная же крышка, на которой был написан чернильным карандашом адрес общежития. На обратной стороне этой крышки был написан адрес матери в деревне. Получив посылку, Васёк складывал в неё кое-какие по мелочи подарки, купленные в городе, прибивал крышку другой стороной вверх так, чтобы деревенский адрес матери был снаружи, и отправлял посылку обратно. Конечно, присланные продукты ни в какой мере не могли сравниться по ценности с этими подарками, но мать не знала стоимости этих безделушек и очень гордилась Васьком, стараясь прислать в следующий раз побольше продуктов и поразнообразнее. Васёк не делился ни с кем.
Рост популяции носков под кроватью Васька привёл к тому, что их отвратительный запах распространился на всю комнату и стал преобладать.
Гришка как-то сгрёб все эти носки, положил в коробку от посылки и отправил их матери в деревню. После этого Васёк три месяца не получал продуктовых посылок из деревни.
Впрочем, как-то раз в комнате постепенно стал появляться всё более отвратительный запах. С каждым днём он усиливался, и никто не мог понять его причину. Пригласили коменданта. Он предположил, что под половицами сдохла мышь и разлагается. Пришли мастера, вскрыли весь пол, ничего не нашли, прибили пол обратно, а запах так и остался. Комендант принял решение переселить студентов в другую комнату. Стали собираться и обнаружили на вешалке с одеждой авоську, на дне которой лежал небольшой кусочек мяса, величиной с обычную тефтельку. Это забытое мясо протухло до неимоверности и распространяло этот ужасающий запах. Никто из студентов не признался в том, что это – его авоська и его мясо. Коменданту сказали, что запах как-то сам собой исчез.
ЖЕНИТЬБА ГРИШКИ
Гришка не ожидал понравиться такой классной девчонке, как Оля.
У него, конечно, были раньше случайные связи. Но Оля! Не ожидал!
Но, коли уж понравился, то, разумеется, воспользовался этим. А когда воспользовался, то, как честный человек воспользовался средством борьбы с последствиями. Но, только это средство не выдержало Гришкиного напора, а, может быть, оно просто было некачественное. Через некоторое время Гришка узнал, что ему, для поддержания имиджа честного человека следует жениться.
На мальчишнике его приятель Витёк долго перечислял имена девчонок, которых отныне просят не беспокоиться насчет Гришки как потенциального мужа. Гришка вздохнул: терять свою потенциальность было обидно. Хорошо, хоть, то речь шла не о потенции.
– Дайте носовой платок! Хнык! Вон та скатёрка подойдёт!
– Гришка, терпи. Мужчина должен когда–нибудь наступить на эти грабли!
– Но ведь это не кратчайший путь к счастью!
– Возможно, этот путь вовсе и не туда, но иначе мужчиной не станешь!
– Я уже мужчина!
– Ерунда, Гришка, ты пока что только нюхал цветы, а шипы тебя миновали.
– Эх, наливай, Витёк!
– Итак, мы приветствуем рождение подкаблучника раба бабьего Григория и прощаемся с нашим другом, Гришкой, шалопаем, балагуром и лоботрясом! – начал шутливый тост Витёк, – Как мужчина, ты ещё просуществуешь некоторое время, но как личность ты уже конченый человек. Спи спокойно, пошлый циник, остроумный виршетворец, душа коллектива и заноза на консервативном теле общества. Знай, что мы скорбим о тебе. Некому будет обличать леность и суетность современного мира! Без тебя Томск погрязнет в разврате праздности и спокойствия! Приветствуем рождение диванного придатка, подло укрывающегося за личиной трудовой усталости и недомогания от домашних дел! Да не возмутит твоего газетного чтения необходимость чистки картофеля, мытья посуды и вынесения мусорного ведра! Да будет услаждать твой слух и зрение друг семьи…
– Какой друг семьи???
– Телевизор! Да будет он тебя услаждать, покуда кухонные таинства будут занимать досуг твоей несчастной супруги!
– Почему несчастной?
– Потому, балда, что ты сразу же заделал ребёнка. Даже погулять, как следует, не успели.
– Дети, это же хорошо! – неуверенно сказал Гришка.
– Кто говорил о детях? Речь пока шла об одном!
– А Гришка у нас многозарядный. У него близнецы будут!
– Ребята, хватит издеваться! Мне уже и не хочется жениться.
– Вот теперь ты достиг правильной кондиции. Всякое дело следует делать, когда уже не хочется. Это – путь к раскаянию и благочестию. Иди с миром. Отпускаем.
– Как – отпускаем? А мальчишник? Он ведь ещё не кончился!
– Для тебя, Гришка, мальчишник уже закончился!
– Это почему? Время детское!
– Мальчишник, Гришка, окончен. Начинается девичник. Девочки, налетайте!
Витёк распахнул дверь соседней комнаты, и из неё с визгом выбежали пятеро девчонок из института народного хозяйства. Эти, богато одарённые природой дивы моментально взяли Гришку в оборот. Они позаботились, чтоб последний день холостой жизни Гришка запомнил надолго.
Под утро, провожая Гришку до порога, Людка сиплым голосом народного артиста СССР Армена Джигарханяна произнесла: «Ну, ты заходи, если что…» Гришка только вяло махнул рукой.