Старинные часы угрюмо отбили еще один ушедший час. В камине весело потрескивали дрова, наполняя комнату уютным запахом ольхового дыма. На столе остывал ужин. Герда отложила вязание в сторону и посмотрела на окно, покрытое ажурным морозным узором. Сквозь тонкий рисунок просвечивался желтый круг от старого фонаря и дрожащие тени танцующих снежинок. Опять пришла зима. А с ней ноющей болью отозвались старые воспоминания. Уже прошло много лет, подросли и разлетелись дети, в доме поселилась тишина и покой. Но каждый раз с первым снегом легким сквозняком пробиралось отчуждение, острые льдинки ненужных слов до крови кололи сердце. И из года в год этот день заканчивался одинаково – Кай уходил из дома, а Герда ждала его около окна. Она рассматривала нарисованные на стекле искрящиеся листья и неведомые цветы, любовалась таинственными белоснежными животными и фантастическими птицами. Они были совершенны. Блики играли разноцветными огнями на изящных гранях - ни малейшего изъяна в линиях, ни одной неверной тени. И вдруг, из ледяных сплетений, из этих многочисленных звездочек, снежинок и веточек ясно проступили слова. Только это были не те слова, что складываются из сочетаний букв. Это были слова-образы, точно такие же, какие возникают иногда в пении дождевых капель, в завывании ветра в трубе, в шуме листвы, в шорохе камыша, слова, которые слышишь, рассматривая картину или слушая музыку. Почерк был слишком знакомый, чтобы не узнать ту, чьим дыханием это письмо было написано. Можно было задернуть занавеску, отвернуться к пляшущим в камине огонькам. Но в письме было все то, что она и так давно уже знала.
«Ну, и как тебе живется? Счастлива? А почему сидишь дома, а не бегаешь по темным улицам в поисках своего мужа? Ах, милый мальчик Кай, как безжалостно время! Да и тебя, я вижу, оно не пощадило. А передо мной оно бессильно, посмотри на меня, видишь, я все та же. А знаешь, кого он ищет каждую зиму? Конечно, знаешь. Чувствуешь. Думаешь, легко живется, когда сам отказываешься от Вечности? И ради чего! Какой-то девчонки, какой-то невероятной любви, каких-то чувств, которые меняются чаще, чем погода за окном! Что ты дала ему взамен? Любовь? А что это? Где она? Что от нее осталось? Редкие письма детей на Рождество, засушенный лепесток увядшей розы да потемневшее кольцо на пальце. Вы всю жизнь пытаетесь удержать ее, а она хрупкой снежинкой тает на ваших ладонях, оставляя жалкую лужицу. Это все, что ты смогла дать ему. Вместо вечной юности и бессмертия. Как вообще вы осмеливаетесь любить, когда ваша жизнь так ничтожно коротка! Какой шутник вложил в ваши непостоянные и слабые тела частицу того самого огня, что горит вечно? И вы мучаете себя и других, скитаетесь в поиске Вечности, но так легко отказываетесь от нее ради какого-то мимолетного, непостоянного чувства! Вы живете так, словно бессмертны, и вы произносите клятвы о вечной любви, о вечных чувствах, хотя не знаете, что с вами будет уже через день, через час, через минуту. Как можно вверять свою жизнь чувству, которое подобно тоненькой льдинке под лучами яркого солнца? Ты считала, что победила меня. Но время все расставило на свои места. Легко отказаться от Вечности, когда впереди у тебя целая жизнь. Но что ты скажешь сейчас, когда уже совсем близко то время, когда один из вас оставит другого. Отказаться от бессмертия ради женщины, которая не только постареет, но и все равно покинет его! Что может быть безрассуднее и глупее! А теперь задай себе вопрос – имела ли ты вообще право лишать его возможности быть бессмертным? Ты считала, что спасла его. Ты считала, что сделала его счастливым. А что дало ему твое счастье? Только и остались у него, что эти жалкие вечера, наполненные воспоминаниями, и какой-то невозможно крохотный промежуток времени перед вечной разлукой…»
Тихо захлопнулась входная дверь. Кай стоял на пороге. Иней на волосах сливался с сединой, на ресницах дрожали капельки растаявших снежинок. «Прости меня» - тихо произнес он. Она уткнулась в его холодное плечо и беззвучно заплакала. «Мне было так холодно без тебя» - наконец, сказала она. «Мне тоже». Они стояли посреди комнаты, а на оконном стекле прозрачными капельками дрожало слово «ВЕЧНОСТЬ».