У Петрова была удивительная позёрка. Она была неимоверно больших размеров, от неё постоянно пахло чесноком и старыми чулками, но Петров не обращал на это внимание. Он любил рисовать её. Они проводили вместе все дни напролёт - не в смысле вместе, а друг напротив друга: он - с кистями и красками, она - полностью голая. За красками Петров посылал соседского мальчика. Сам же он продолжал любоваться своей позёркой.
«Александр Иваныч…, - томно вздыхала позёрка, стараясь как можно меньше шевелиться, - А почему вы меня всё голой да голой рисуете?» - и подмигивала так загадочно, но в то же время немного тоскливо. Александр Иваныч ничего не отвечал. Даже не смотрел на неё. Он и сам не знал – почему. Просто так получилось.
Он чуть подался вперёд, к холсту, чтобы придать зелёный оттенок её лицу.
"Восхитительно!" - думала толстая позёрка, наблюдая, как Петров поводит бровями.
«Охуительно!», - вздыхал Петров, пытаясь разглядеть, в каком именно месте находится рот позёрки.
Бляц! На пол упала зелёная краска и быстро растеклась по всему полу.
- Ну вот, Наталья Петровна! Придётся идти за зелёной краской, - сказал Петров не то с досадой, не то просто устало.
Наталья Петровна ничего не ответила. Хотя прекрасно знала, что Петров никогда сам не ходит за красками.
"Чёрт! - подумал Петров, выходя на улицу, - Холодно, как в Сибири летом шесят пятого" - И пошагал по направлению к магазину.
Войдя в свою квартиру, он нашёл Наталью Петровну на полу голую с перерезанным горлом. Деньги были на месте. Значит, сама. На груди у неё зелёной краской было написано «Молодость». Что это значило, Петров так никогда в жизни и не узнал. Он поставил только что купленную краску на пол, поднял труп на руки и усадил на то место, где ещё совсем недавно сидела Наталья Петровна. Посадить труп Натальи Петровны было нелегко – сказывались все её 170 килограмм. Однако Петров был тоже не из хилых. Он опять чертыхнулся, потому что понял, что из трупа позёрки уже не получится та тучная позёрка, которая так любила обнажаться перед Петровым, и которую он так любил рисовать. Кожа как была бледной, так и осталась, однако всё остальное на Наталье Петровне обвисло, и теперь она напоминала натуральную квашню. Петров третий раз за сегодняшний день чертыхнулся и устало опустился на пол. Руки его были все в зелёной краске. "Вот ведь, - подумал Петров и вытер их о волосы позёрки, - Зачем она это сделала?"