На улице вторую неделю стояла жара. Солнце, словно раскаленная печь, безжалостно палило людей. С надеждой они вглядывались в небеса, надеясь на дождь, но прогнозы синоптиков были неутешительны: «Жаркая погода в предстоящую неделю не покинет Центральную часть России»…
В метро было невыносимо душно. Проносящиеся электрички свежими потоками воздуха вносили радость в толпы людей. С грохотом закрывались и открывались двери, бесцеремонно уминая в вагон новую порцию людей. Разгоряченные тела обжигали друг друга, заставляя невольно отодвигаться. Вагон напоминал сеть с барахтающейся в ней полуживой рыбой. Люди озирались, пытаясь уловить хоть струйку свежего воздуха.
Сидевшие мужчины закрывались газетами, чтобы не видеть осуждающих женских взглядов, стоящих перед ними. Со стороны это выглядело так, будто раздражение, копившееся годами, неожиданно выплеснулось наружу.
Когда в приоткрытое окошко врывался ветер, люди с жадностью начинали тянуться в эту сторону. Жара изменила их, обнажив далеко не самые лучшие стороны…
На одной из остановок в вагон втиснулась старушка с сумкой на колесиках. Подгоняемая недовольными замечаниями, она торопливо прошла дальше в вагон и встала на свободное местечко, придвинув поближе коляску. Мрачные взгляды молча отслеживали ее передвижения. Старушка прислонилась боком к прохладному стеклу и перевела дух. Давно ей не приходилось ездить в метро, да еще в такую жару!
По вагону постепенно начал распространяться запах огурцов, и, одновременно с этим, свободное место рядом со старушкой увеличивалось. Старушка виновато улыбалась, сталкиваясь с окружающими взглядом. В своем неказистом выцветшем платье она выглядела нелепо на фоне молодых девиц, сидевших перед ней.
Конечная остановка не заставила себя долго ждать, и люди, уже не мечтавшие доехать, радостно рванулись из дверей. Старушка, подхваченная толпой, была вынуждена следовать за остальными, волоча норовящую перевернуться коляску.
Люди спешили к единственному работающему эскалатору. Они налетали друг на друга, сшибались плечами, наступали друг другу на пятки. Все спешили, рвались, а она медленно пробиралась вперед, стараясь никому не помешать.
Их возмущало присутствие этой бабки с коляской! Времени в обрез, а тут еще она мешается под ногами! Они спотыкались о коляску, и, уже стиснув зубы, продолжали проходить дальше, мысленно ругая нерадивую бабку.
Неожиданно старушка споткнулась и упала. Люди с опаской глядя на нее, спешили отойти, не стараясь помочь. Кто-то сшиб коляску, она с грохотом упала. Зазвенели разбитые банки. По мраморному полу растекся огуречный рассол.
Сквозь толпу пробирался молодой милиционер, намереваясь узнать, что произошло. Присев рядом, он дотронулся до старушки рукой:
- Бабк, что с тобой? Баб? – он дотронулся до шеи: – Вот, блин, не было печали! Двадцать восьмой, ноль шестой на связи, прием.
Рация захрипела в ответ:
- Ноль шестой, слышу тебя.
- На пересадке старуха упала…
- Высылаю медиков, жди. Конец приема.
Милиционер убрал рацию и начал ожидать появления медиков, мрачно всматриваясь в лица проходящих людей.
Безумная толпа, немного умиротворенная жертвой, двигалась дальше, не подозревая о своей силе.