В странные времена это было. Стоит тёмный лес, в лесу песня мечется весёлая. Ходит молодец-хват деревами любуется. Подойдёт к дубку в полтора обхвата, прижмётся к нему и стоит-слушает. Долго ходил почитай третий день, а не торопится; ходит себе дубки обнимает-слушает, да песни весёлые поёт. Весело ему на душе, легко. Выбрал-таки себе дубок молодец, затесал ножом мету-знак да пошёл себе домой, топор вострить.
А дома и того лучше! Сидит на завалинке, орёт песню удалую да вострит топор. Окрылилась песня, в небушко рвётси, а оселок-камушек чиркает по острию, а топор чистым звоном отвечает. Старый топор, дедовкий ещё, с перуновым колесом на полотне. Хороший топор, дедовский. Навострил молодец топор, воткнул его по привычке в дверной косяк, да спать на лавку повалился. Потому, как утро вечера мудренее.
Походил-побродил молодец, нашёл свою мету на дубке, остановился. Сел к дубку спиной прижался и замер, слушает дерево мысленным взором, да спиной силушку дубка пьёт-тянет. Посидел-посидел, вздохнул , встал, встряхнулся. Поклонился дубку, потом Яриле-солнышку, рубаху снял, перекрестился да взялсЯ за топор. Гуднул по воздуху дедов топор, да щепа свистнула. молодец-хват крякнул и снова топор поднял. Снова гуднул дедов топор. "Ой, ладненько как!": подумал молодец. Никуда молодец-хват не спешил, никуда не торопился, ровно рубил, хорошо. Повалил дерево, сел отдохнул. Посидел подумал, да поднялся сучья сшибать. Обрубил суки-ветки, вершинку обрубил. Отмерил пять шагов. За полдень шаг. За полночь шаг. За восход шаг. За закат шаг. За себя-одного шаг тоже. Да вырубил колоду-бревно. А потом ещё три по пять шагов.
Ох и попотел-потрудился парень! Все четыре колоды дубовые трёхсаженные к дому несть. Ан да за два дни управился. Дома во дворе недолго дерево держал, пригласил под навес специальный, там кору с брёвен снял. Суки подчистил и оставил их пока. А сам пошёл на реку вечером. Начисто вымылся, да бельё чистое одел. И пошёл на место заповедное ныне токмо ему ведомое. Отыскал он то место по старым метам. Встал-постоял, вздохнул, опустился окарач стал в опавшей листве шарить. Нашарил кольцо медное,от годочков всё зелёное, потянул на себя крышку заповедного колодца, а оттуда таким крепким духом пахнуло, что сам едва на ногах устоял.
Присел на тёплый камешек молодец-хват, призадумался о былом, по скуле мощной капнул слезинкою. Так и просидел до восхода.
Поднатужился молодец-хват потянул за старые ремни плетёные. Вздыбились мышцы на спине, забугрились, проступили жилки на лбу от натуги. Ноги босые по щиколотку в сухую землю ушли. Чавкнуло в колодце, да подалость потихоньку. Из косого колодца вытянул молодец колоду дубовую длиною в пять шагов да в полтора обхвата толщиной. Вся колода аки камень тяжела: напиталась медовой закваски за сорок лет-то!
Кряхтя и надрываясь, поволок молодец колоду в речку мыть. Помыл-потёр песочком тёмное дерево и себе на двор поволок в горку. Принёс колоду под навес, положил там. К тому времени умаялся молодец, новая одёжа белая изгрязнилась, пропиталась солью пота. Да дел не закончил на тот день. За домом отвалил валун гранитный с быка величиной. Каменную плиту приподнял и достал оттуда дубовые доски да брус. Под спудом много лет они пролежали-протомились, спрямились-высохли, стали звонкими, как медные. Понёс он и их на двор.
Так на этих досках и проснулся с восходом. Пошёл котёл медный большой из избы вытащил. Рубаху измочаленную да порты снял ими же и запалил большой костёр на дворе. Поставил котёл на огонь, стал медовую закваску варить. Мёду , трав, кореньев уложил, ещё добавил кой-чаво. Стал большую колоду тесать. Весь день тесал, да ещё три. Отесал начерно, а там стал пилить его треть-на две вдоль по длине. Распилил, стал бОльшую колоду жечь-долбить, а в перерывах вязи-узоры по брусам-доскам резал. Опосля меньшую колоду оприходовал тоже. И всё так споро получалось-выходило! Легко потому что было в груди, весело! Весеннее солнышко грело могучую спину.
На высоком месте, на сосновом светлом холме появился молодец. Огляделся. "Эх! ВеселО глазу! Здесь." И стал яму рыть. Вырыл добрУ яму. стенки-пол укрепил жердями-камнями. "Добре!" Пошел со двора принёс дубовый восьмилапый крест резьбой чудной изукрашенный, лаком костяным крытый. Потом, наполнив всё вокруг чудесным запахом мёда, приволок дубовую колоду-домовину. Пушистой подушкой трав лесных уложл ямы дно, да домовину сверху. Крест вкопал. Крышку к сосне ближней притулил. Залюбовался.
"Любо! КраснА домовина вышла!" - засмеялся парень. И сказал серьёзно: "Жди тут мово часа! Я к тебе вернусь!", и пошёл себе домой.
Устаток морил хвата-молодца, да закончить надо было дело. Залил колодец заповедный медовой закваской и бОльшую колоду туда опустил, да крышкой закрыл. Натесал досок-брусьев да под каменную плиту, под гранитный бык-валун уложил томиться.
С восходом поднялся молодец, умылся и пошёл себе баньку топить. Протопил жарко баньку да засел мыться-париться. Посидит-посидит, да выскочит в студёный ключ макнуться. Макнётся, да обратно париться. Как согнал двендцать потов, так и вышел на воздух. Сел на завалинке квас медовый, да отвар брусничный пьёт, на Ярилу-солнце шурится. "Гой хорошо!": думает. Легко молодцу, вольно, так бы руки раскинул да и взмыл-взлетел над родимой сторонушкой, да обнял бы душой-грудью всю Русь-матушку! Всё сготовил-выполнил. Пора и в дорогу, белый свет посмотреть.
Крепко спал молодец. И привиделся ему чуден сон. Будто вышел он на берег реки ночью на звёзды смотреть. И увидел как звёздочка с небес соскользнула, вспыхнула ярко да пропала. "Вот такие жизни бывают, молодец! Яркие, шальные и короткие!" - услышал он голос за спиной. Ёкнуло в груди, да виду не показал, обернулся. Видит пред собой женщину вельми красивую в одеждах белых. "Полно бирюком-то жить! Молодец, что собрался до свету. Ладно сделал всё. По заветам дедовским." - вещает женщина тёплым голосом. Во все глаза смотрит молодец, да никак не узнаёт женщину. Вроде знакомая, родная, а первый раз встретилась. Плеснуло тут в реке, птица ночная крикнула. Отвёл глаза молодец, тут женщина и пропала. Да так, что и лица не вспомнить. Только глаза. Родные глаза, матушкины. "Видно, сама Лада в дорогу прощаться приходила" - подумал молодец. И проснулся. Ярило едва-едва казал себя из-за края-горизонта.
Оделся-умылся-опоясался, подхватил котомку да топор дедов, на Николу перекрестился, да старым богам поклон отвесил. Вышел вон и дверь колом подпёр. Огляделся кругом, потянул грудью дух родной. "Ну, простите-прощайте! Пойду белый свет погляжу. Может на пир попаду. Может на рать. А может и жену в дом приведу! Ждите меня. Я вернусь!" Сказал. Стал на тропку и нУ шагами путь-дорогу мерять. Ярило ласково пригладил тёплыми лучами рубаху на плечах молодца.
05.04.2002