…Три миллиона лет назад "хомо"
использовал камень-самопопадун и
камень-саморез, как орудия защиты и труда.
Ion von Donn
Емельяныч в который раз перевернул влажную подушку и раздражённо потыкал кулаком. За окном визгливо тявкала шавка, без конца хлопала дверца машины; комары -- словно взбесились: девятый этаж, сетки на окнах, а всё равно не помогает…
-- Пшёл, стервец! И без тебя жарко…
Кот, сброшенный пинком с кровати, задумчиво постоял и улёгся на тапочки.
"А почему, собственно, я должен молчать? Целыми днями молоточком тюкает, как по голове, покоя нет… Устроил, понимаешь, мастерскую в квартире! И налоговая не чешется… Может, откупился?.. Зря я своей фамилией подписал, никому нельзя доверять…"
Емельяныч с остервенением откинул простыню, вскочил с постели и, прижимая ладонь к груди, направился к раскрытому настежь окну.
-- И что они там грузят всю ночь?.. Ну не быдло ли? Плевать им на людей, на всё плевать! Кажется, торгаши с восьмого… то-то, слышу, лифт туда-сюда шастает… Спекулянты проклятые… Вот из-за таких трутней вся жизнь пошла наперекосяк… Дали, мерзавцам, свободу, так они и рады-радёшеньки. Попробовали бы раньше шуметь по ночам… Бардак. И ни один фонарь не горит. Ник-кому ничего не надо… -- бормотал он, отодвинув сетку и вглядываясь в едва различимый силуэт стоящего у подъезда "Жигулёнка".
Резкий хлопок дверцы автомобиля ударил по взвинченным нервам. Не оборачиваясь, Емельяныч нашарил на тумбочке гранёный стакан и замер, переводя дыхание. В салоне автомобиля опять загорелся тусклый свет. Старик на мгновение высунулся из окна - и метнул стакан. Сердце громко забарабанило в ушах.
-- … … …!!! Кто-о-о?!
Пытаясь унять дрожь, Емельяныч натянул до подбородка простыню и нервно хихикнул. "Получайте, гады, погибели на вас нет… Вот теперь побегайте! Разорили страну, разграбили…"
Неистовый лай перешёл в визг. Сработала сигнализация в припаркованном на детской площадке "Джипе". Из окон напротив послышался мат.
"Промазал… Если б попал, баба тоже стала бы верещать. Мне бы камень такой… волшебный… чтобы сам попадал…"
Старик ухмыльнулся, представив, как камень шарахнет по загривку вечно потного торгаша с восьмого.
-- Или в задницу жирной бабе его! Совсем, сучка, обнаглела, здоровается через раз… -- он даже хрюкнул от удовольствия, предвкушая смачный шлепок, но тут же пригорюнился: одним камнем не обойдёшься…
-- Пожалуй, целый набор понадобится. А самый увесистый -- Макаровне с первого. Одним махом обеих пришибить: её и шавку. Раньше хоть "будку" можно было вызвать, а теперь… Эх-х-х… Развалили страну, доперестраивались…
Емельяныч задумался. Вспомнил полоумную дворничку… Едва рассветёт, она что-то яростно колошматит в мусорном контейнере… Неужели бутылки?... Звон стоит по всему микрорайону. Таньку-соседку: днём выспится, шалава, а по ночам хохот, визг и "буги-вуги"… Пенсию не несут, молоко дорожает… С мотоциклов глушители поснимают и носятся с рёвом мимо окон взад-вперёд. Хоть бы один убился… А петарды?.. Ни днём, ни ночью покоя нет! Бедный кот мечетсяся по квартире, не знает, в какой угол забежать… Свесив руку, старик растроганно погладил Ваську.
-- На всех и камней не напасёшься… Разве что…
Взревел двигатель. Полоска света задержалась на фотографии покойной жены, и Емельяныч скорее почувствовал, чем увидел укоризненно-ласковый взгляд.
-- Заждалась… -- прошептал испуганно. -- Верочка… я… -- в горле внезапно пересохло, рука машинально потянулась за стаканом и замерла на полпути… -- ты не думай… я… я не хотел… Девочка моя, как же мне… одиноко… -- всхлипнул и жалобно протянул: -- Никому я не нужен, Верочка-а-а… никому…
-- Мо-ло-ко! …ло… ко… ох!.. -- взорвалось и рассыпалось дробным эхом. Деловито застучал лифт.
Емельяныч во сне поднатужился, сдвинул покрытый лишайником валун -- и покатился, набирая скорость, с заоблачной вершины огромный камень-самопопадун. Кот вздрогнул, принюхался и недовольно заворочался в ногах хозяина.