К северу от Сан-Галлена, столицы одного из швейцарских кантонов, расположена маленькая деревушка под названием Берг. Ее улицы повторяют изгибы тех вековых троп, по которым краснощекие крестьяне, населявшие эту альпийскую страну, возили сено и выгоняли на пастбища коров. Улицы, возникшие на месте троп, так и остались невероятно узкими, и человеку равнины тяжело привыкать к крутым поворотам дороги, когда из-за вздыбившейся внезапно панели автомобиля не видно дороги, по которой взбираешься на холм.
Шестая модель "Мазды" с нешвейцарскими номерами съехала возле церквушки с главной дороги и поехала по узкой улочке. Недалеко от местной школы автомобиль повернул во двор небольшого домика.
Ворота во всех домах здесь почти всегда открыты настежь. Жители деревни теперь передвигаются на машинах и редко можно увидеть человека, идущего пешком.
Уже почти год Вадим жил в этом домике. С тех пор как он уехал из своей страны, ему порой приходилось совсем несладко, однако такое в его жизни уже бывало. Он не в первый раз все начинал с нуля.
В 1996 году его дочь от первого брака Машу отправили в Швейцарию в частную школу. Это было решение ее мамы и дяди Сережи. Так Маша называла нового друга первой жены Вадима Риты. Какое-то время их новая семья пыталась заставить Машу называть дядю Сережу "папой". Родители Вадима иногда брали Машу на выходные и, возможно, излишне часто упоминали в разговорах в общем немолодого уже человека, называя его не иначе, как "дядя Сережа". С тех пор и прижилось такое его имя с приставкой "дядя". Мама Вадима иногда забывалась и называла почти уже своего ровесника "Дядя Саша!". Тот хмурился, но продолжал привозить Машу на выходные бабушке и дедушке.
Маша училась в Розенберге, в школе на "Розовой горе" уже почти три года. Это была уже совсем другая девочка, нежели тот, перепуганный неожиданным разрывом родителей, ребенок, не понимающий, почему его постоянно перевозят от одной бабушки к другой. И почему у нее нет своего дома, а если и есть какое-то пристанище, то нет там для нее своего места. Теперь она жила в большом доме, в пятнадцати минутах езды от школы, в комнате с двумя девочками - русской и немкой.
Год назад Вадим приехал в Швейцарию для отдыха на горнолыжном курорте Ароза, где проходил летний семестр Маши, да так и остался жить в Швейцарии.
В переполненной товарами и услугами альпийской стране за последний год ему удалось найти два дела, не требующих больших капиталовложений. Но радовало совсем не это - теперь Вадим мог проводить время со своей подрастающей дочерью. До этого они не виделись несколько лет, что было мучительно и для отца, и для дочери. Большую часть времени Маша проводила в Швейцарии, куда перебрались бывшая теща и семья сестры бывшей супруги.
Сегодня Маша освободилась в школе раньше, и они собирались заниматься математикой. Обычно дочь и отец встречались на стоянке возле школы, ехали в город, где обедали в ресторане самообслуживания, напоминающем большую столовую. Ее посетители сновали с подносами, повара услужливо наполняли тарелки горячей пищей, а две пожилые женщины из обслуги энергично втолковывали третьей, как пользоваться очередным электронным новшеством, тыча пальцами в пластиковую карточку, которую та брезгливо сжимала в руках.
Швейцария - необычная страна не потому, что в ней проживает много богатых людей. А потому, что цепочка между ограждениями на улице сделана швейцарцем так, как это может сделать только швейцарский рабочий. Неправда, что в Швейцарии есть только банки. Эта цепочка блестит, и все заусеницы аккуратно и педантично счищены. Это спокойно делал человек, наблюдая, как за окном едут автомобили, которые он никогда не сможет купить. И каким-то непостижимым образом этот рабочий уживается с невероятно богатым соседом.
У Маши после встреч с отцом часто возникали проблемы с подругами. Ее начали ревновать. Каким бы обеспеченным не было существование детей в Розенберге, они скучали по дому. И, главное, по родителям. Дети Машиного возраста так часто по любому поводу звонили с мобильников домой, что им даже запретили брать телефоны на занятия.
В этом году Маше исполнилось 12. Западная школа, по сравнению с нашей, держит детей вдали от математики как можно дольше. Неизвестно, насколько это верно, но она сначала старается дать все, что представляет живой интерес для детей, иногда даже то, что у нас проходят, например, по биологии в 9 классе.
Они занимались совершенно элементарными вещами. Вадиму приходилось объяснять дочери три критерия для восприятия математики: Rules, True & False (Правила, Истина и Ложь). (Преподавание в Розенберге ведется на английском).
Они приехали в изящный домик, навстречу выбежали две собачки, из глубины дома раздался голос хозяйки: "Вадзим ит ёрс?". "Ай эм виз Маша", - ответил Вадим.
Обычно они вместе ужинали, но в этот раз у Маши был длинный учебный день, да к тому же они уже отобедали-отужинали в "столовке" торгового центра. Они устроились на нижнем уровне дома, зажгли камин и начали хвататься за все уроки сразу.
И вдруг Вадима охватило необычное чувство. У него появилось ощущение, будто его давняя мечта сбывается.
В свое время Вадим очень любил математику, выписывал журнал "Квант", и когда у него родилась дочь, он, совершенно не представляя, о чем думают остальные, очень удивился собственным мыслям о будущем. Уже тогда он точно знал, зачем ему нужны такие избыточные знания - дочь придет из школы и скажет: "Папа, я не могу понять, что такое дроби..."
Мир - очень странная штука. "Вселенная не только необычнее, чем мы воображаем. Она необычнее, чем мы можем себе это представить", - гласит закон Хелдейна.
В 1989 году Вадима, в то время офицера правительственной связи, выкинули без содержания из армии после аналитической записки в отдел МО при ЦК о состоянии боеготовности армии. Он, по всему видать, начитался коротичевского "Огонька".
Рита стойко держалась года два, а потом просто сбежала от Вадима с дочерью из Москвы в Киев. Человек, с которым она сошлась, оказался не просто обеспеченным, а настоящим "королем" зарождающегося бизнеса. Это и был дядя Сережа.
В 1991 году, вскоре после смерти академика Сахарова, в одной из западных газет появилась статья на английском языке об олимпийской чемпионке Ольге Корбут, о ее семье, доме в Атланте. Вадим тогда учился в высшей комсомольской школе и всерьез начал заниматься английским.
Всерьез для него означало - с пользой. Непрочные знания нуждались в применении, и Вадим попытался сотрудничать с московскими изданиями. Перевел эту статью на русский язык для "Комсомолки". Но статью не напечатали. Корбут и ее супруг Борткевич были известными в Союзе людьми и, несмотря на перестройку, предательства им простить не могли.
Переквалификации Вадима в социолога длилась несколько лет и обернулась большими неудобствами для семьи. Они жили в маленькой комнате общежития, Рита торговала на московском стадионе "Динамо" теплыми вещами, а когда ездила за товаром к западной границе, Маша оставалась в круглосуточном детском саду. Потом девочка с дрожью в голосе вспоминала тетеньку, которая грубо расталкивала ее среди ночи и заставляла сходить "по-маленькому".
И вот, спустя девять долгих лет, в уютном домике недалеко от Сан-Галлена, Вадим валяется в напоминающей годы жизни в общежитии комнате. В газете, полученной из Минска, он читает интервью с легендарным Леонидом Борткевичем - мужем Ольги Корбут, а в голове его вращаются десять новых английских слов. Маша возится с математикой, где-то в доме шумит телевизор хозяйки.
Это было не просто стечение обстоятельств, это был просто поток обстоятельств, и Вадиму захотелось воскликнуть: "Не может быть!" И он вдруг по настоящему ощутил – пришла настоящая зрелость.
Возможно, каждый из нас иногда замечает: это где-то со мной уже было. Но, когда всегда нежданно приходит ощущение этого потока, понимаешь – жизнь начинает повторяться.
Вероятно, это наш какой-то шанс на определенном этапе зрелости – что-то сделать еще, что раньше нам было не по силам. А не по силам нам часто – испытать тепло, исходящее из сердец, которые всегда остаются с тобой, даже когда такие узкие, как в Швейцарии, дорожки судьбы разводят тебя с самими дорогими людьми.