Сидящий в кабинете напротив Сусимов не придал значения глухому звуку, донесшемуся до него с улицы, ибо был погружен в тягостные раздумья о предстоящем интеллектуальном тестировании. Сама затея ему была явно не по душе и ничего более оригинального, чем согнать к НОИ население города под автоматами, в голову не приходило, но выбора у него не было. Раздумья о времяпроекторе, как кнут отстающего бычка, подгоняли мысли Ивана. И лишь, когда в дверь постучали, после она с некоторым странным треском отворилась, он отвлекся и обратил взгляд в сторону звуков. На пороге стоял запыхавшийся Александр.
- Здравствуйте, - сказал он, переведя дух и присаживаясь рядом на стол. –Как ни странно, но нас до сих пор не представили. Меня зовут Марс.
- Да, да, наслышан. Сусимов, Иван Сусимов. Извините, не знаю, как к вам правильно обращаться: Ваше Величество или господин?
- Обойдемся без регалий. Вы знаете, что сегодня произошло?
- Да, умер кто-то из ваших соратников.
- Да, откуда вы, собственно, об этом знаете?
- Недавно об этом по телевизору сообщили.
- Странно, мы сами с одним охранником минут десять назад во дворе мэрии обнаружили его труп. Однако пресса работает сейчас гораздо оперативнее, чем раньше. Вы что-то слышали?
- Нет, ничего, - ответил Иван, не связывая эту смерть с услышанным недавно хлопком. – А от чего он умер?
- От жизни, Цусимов, от жизни, - выдохнул Александр. – Во всяком случае, мы его нашли расплющенным об асфальт. Он по- видимому, выбросился из окна своего кабинета.
- Смелый. – С какой- то странной завистью заметил Иван. – Я, наверное, так не смогу.
- А зачем вам, собственно, сигать из своего окна?
- А вы разве не видите, к чему все это идет? Я вам даже больше скажу, по- моему, нам всем скоро придется проделать это, иначе нас проклянут те, кто сейчас, и те, кто придут им на смену.
- Что за паникерские разговоры, Цусимов?! И это говорит второй человек государства! Позвольте мне вас так называть. Извините, но, если вы так настроены, то какого черта вы согласились с нами сотрудничать?
- У меня не было другого выбора.
- Не хочу говорить банальных фраз, но выбор, он всегда есть. Мне жаль Языкова, он был веселый малый, он мне нравился, но он не понял той великой миссии, которую мы взвалили на свои плечи. Поэтому испугался и не нашел ничего лучшего, чем выпрыгнуть из окна. Я видел его глаза. В них не было ни протеста, ни отчаяния, а панический ужас, ужас и страх. А что касается вас, Цусимов, то уже поздно, обратной дороги нам с вами нет. Наши идеи – торжество разума! Торжество разума даже наперекор здравому смыслу! И вы, Цусимов, поможете нам в этом, по своему желанию или вопреки оному! – затем Александр несколько сбавил тон и добавил. – Я надеюсь, к подобным темам мы больше не будем возвращаться, а засим имею честь пока откланяться. И извините за резкий тон нашего разговора.
С этими словами Александр встал и вышел из кабинета. Он не знал, что теперь ему самому делать и как поступать дальше. Слова Цусимова окончательно выбили его из колеи. Поэтому, нахлобучив плащ и повязав шарф, закрывающий всю нижнюю часть лица, Александр вышел из здания и побрел по центральной улице прочь от злополучного дома, где начался новый отсчет его существования. Улицы были пусты, ветер обречено гонял по тротуару осенний мусор. Вокруг были разбросаны обломки коммерческих киосков и лотков. То тут, то там Александр видел огромные, около пяти метров в высоту, плакаты, на них был изображен он сам. В сияющем плаще, вскинув правую руку, одухотворенно он смотрел куда-то вверх, откуда исходили солнечные лучи, внизу к Александру тянулись десятки рук, а под руками располагалась надпись: «Через тьму к свету». Впрочем, надписи на всех плакатах были разные, такие, например, как «Помни, за тобой величие», «Из хаоса возникнет мир», «Кто не с нами, тот позади нас» и много других, таких же пространных по значению. Александр свернул за угол и наткнулся на трех людей в военной форме, они шли навстречу. Один из военных на ходу вскинул автомат и передернул затвор.
- Лицом к стене! – крикнул тот, что был посередине этой троицы. – При невыполнении приказа стреляю!
Александр оторопел от столь бесцеремонного обращения, но, видя серьезный настрой военных, подчинился и, заложив руки за голову, повернулся к стене, практически одновременно почувствовал чьи-то руки, шарящие по его карманам, затем руки его развернули, и он смог рассмотреть подробнее три военизированные морды, которые в свою очередь рассматривали его. Все три морды отличались трехдневной небритостью. Одна была юна с некоторым лукавством в глазах. Другая, примерно того же возраста, с неискаженными интеллектом чертами, была сплошь усыпана веснушками. Третья, вероятно, старшая по званию и по возрасту, рожа носила усы, небольшую бородку и сияла золотыми зубами.
- Кто такой, откуда? Документы! – по военному лаконично спросил старший.
Александр стянул закрывающий его лицо шарф и так же лаконично ответил:
- Диктатор Марс – гуляю по городу.
В глазах старшего застыл ужас, смешанный с раболепием. Младший лукавыми глазами посмотрел на погоны старшего с нескрываемым злорадством, предвкушая, как быстро они теперь сравняются в званиях.
- Извините, господин Марс, не узнал, - промямлил старший. Затем вытянулся во фрунт и отрапортовал. - Военизированный наряд, обеспечиваем выполнение пункта пятого вашего указа, поддерживаем порядок в городе. Еще раз прошу простить за бесцеремонное обращение с нашей стороны.
- Да я вижу, как вы обеспечиваете порядок. Весь город как после бомбежки. Что тут у вас было? Разгон уличных мятежников, уличные бои?
- Никак нет, господин Марс, это не мы.
- А кто, марсиане?!
- Да нет, это народ. Народ, понимаете ли, решил, так сказать, сам, самолично, идя навстречу пожеланиям, выполнить седьмой пункт вашего указа насчет, так сказать, прекращения работы всех частных предприятий, не производящих конкретную продукцию. Ну и, разумеется выполнил по- своему.
- А вы теперь, значит, ходите по городу и всех хватаете?
- Никак нет, только подозрительных элементов.
- А что бы вы со мной сделали, если бы меня звали не Марс?
- Ясно что, господин Марс. Если б это были не вы, в смысле не человек такого величия, то препроводили бы в накопитель.
- Это что еще за накопитель?
- Ясно что, - ответил старший, - учреждение для временной изоляции подозрительных элементов, так сказать.
- Я бы хотел сам осмотреть этот накопитель, для личного ознакомления, так сказать.
- Зачем вам это нужно, проводить свое драгоценное время среди этих выродков и отщепенцев.
- Вы намекаете на солдат охраны?
- Нет, что вы, коллектив у нас очень дисциплинирован и интеллектуально подкован. Я имею в виду задержанных, но если вы так хотите, то тут за углом стоит наша машина, и мы сможем проехать в одно из наших отделений.
- Да, в ближайшее, - сказал Александр и двинулся вместе с военными по направлению к машине. Вся компания разместилась в милицейском газике, и машина, выпустив клуб дыма, рванула с места. Автомобиль проехал пару кварталов и затормозил у дома с вывеской «Бакалея». Компания вошла в магазин. Торговый зал был пуст. По полу были разбросаны осколки витрин, на подоконнике мирно дремал рыжий кот. Возле двери с табличкой «Служебное помещение» Александр заметил другую, наскоро приколоченную, «Отделение по временному содержанию правонарушителей и подрывных элементов». Старший, опередив Александра, проскользнул в помещение и заорал:
- Отделение, смирно!
Войдя, Александр увидел картину, которую, будь на его месте художник, можно было бы назвать «Не ждали». В комнате вокруг стола, пошатываясь, стояли трое военных, на столе стояла недопитая бутылка водки, другая, опустевшая, валялась неподалеку. Там же на столе лежал пистолет с кобурой и недоеденный кусок помидора. Всю комнату заполнял сизый туман, основу которого составлял никотин и алкогольные испарения.
- Да здравствует великий диктатор Марс! – выкрикнул один из стоящих и блеванул на пол. Лицо старшего исказила гримаса ужаса. Младший в веснушках, стоящий за его плечами, зажмурил глаза, как бы ожидая, что сейчас его начнут бить. Младший с лукавым взглядом еще раз направил взор на погоны старшего.
- Ладно, на интеллектуальную дисциплинированность вашего коллектива я уже посмотрел, теперь хотелось бы взглянуть на задержанных.
- Не извольте беспокоиться, - забормотал старший, - все будет в полном порядке. Ради бога, извините за это ужасное недоразумение,… я постараюсь загладить, виновные понесут суровое наказание.
- Да, да, разумеется. Проводите меня к заключенным.
Процессия прошла метров пять и остановилась возле двери с табличкой «Накопитель». Старший, завистливо улыбаясь и расшаркиваясь перед Александром, открыл дверь. На полу маленькой комнатки при тусклом свете лампочки сидели три мужчины и молодая девушка. Девушка сидела, опустив голову, ее русые волосы водопадом стекали вниз, так что лица за ним видно не было, рядом сидел старичок в очках, одетый в серую тройку, возле него находился молодой человек с длинными волосами и подбитым глазом. Еще один молодой мужчина сидел в дальнем правом углу комнаты. Вид этого человека был болезненный: впалые щеки и темные круги под глазами говорили о том, что его организм охвачен каким-то недугом.
- Пожалуйста, сделайте мне одну услугу, позвоните вот по этому телефону и вызовите солдат моей личной охраны, - сказал Александр, обращаясь к одному из охранников, протягивая ему клочок бумаги с нанесенными на нем цифрами телефона. Солдат восторженно улыбнулся от оказанной ему чести, сказал: «Есть», - и стремглав бросился к телефону.
- И за что они здесь сидят, - спросил Александр, неотрывно глядя в глаза старшего.
- За интеллектуальную недоразвитость, господин Марс, - по-военному четко ответил старший. – Вот этот, например, - сказал он, указывая на старичка в тройке, - стоял возле плаката с вашим изображением и ехидно улыбался, а когда мы спросили, чего, мол, он улыбается, он ответил, что это не наше дело. Скажите, может ли нормальный человек так разговаривать с представителями власти, налицо признак интеллектуальной недоразвитости. Тот, в углу, в комендантский час бегал по городу и искал какого-то кота, мы его задержали до выяснения личности. А вот этот, с длинными волосами, очень опасный политический преступник. Во время демонстрации трудящихся в поддержку нового правительства читал вслух стихи диссидента, некого, - старший вытащил из- за пазухи книжку и прочел, - Бернса Роберта. Вот такие, например, я даже закладку заложил.
Вы, верные трону, безропотный скот,
Пируйте, орите всю ночь напролет.
Позор ваш – надежный от зависти щит.
Но что от презрения вас защитит?
- На вопрос, где его сообщник Бернс, с которым они написали этот пасквиль на наше молодое государство, он рассмеялся, и так смеялся до перевода в отделение. Здесь, правда, смеяться перестал, но сообщника и подпольную типографию, где печаталась эта продукция, пока не выдал, - в этот момент девушка, сидящая рядом со старичком, подняла голову, это была она – Люба. Все те же огромные глаза, все та же презрительно-насмешливая улыбка. Александр сразу узнал ее, но виду не подал, лишь спросил у старшего:
- Ну, а что натворило это очаровательное создание?
- Это создание, - ответил старший, потирая кончик носа указательным пальцем, - да что вам сказать, проявляла неуважение к существующей власти и ее органам.
- И в чем же оно проявлялось?
- Оказывала сопротивление при задержании.
- А за что же ее все-таки задержали?
- До выяснения личности, как подозрительного элемента, господин Марс! - выпалил старший.
- Молодцы, у вас прямо-таки идеологическое чутье на государственных преступников.
- Стараемся, господин Марс.
В это время по коридору застучали сапоги прибывших солдат личной охраны. К Александру подошел военный в пятнистой форме и отрапортовал:
- Отделение личной охраны великого диктатора Марса по вашему приказанию прибыло. Какие будут приказания?
- Попрошу арестовать все отделение. – Руки старшего после этих слов оказались сразу заломлены одним из солдат в пятнистой форме. Другой, передернув затвор автомата, заставил поднять руки всех остальных. Вся процессия тихо двинулась по направлению к выходу. Тихо, если не считать одинокого вопля старшего «За что?»
– Все остальные свободны, все, кроме вас, девушка, - сказал Александр, показывая на Любу.
- А меня вы решили оставить здесь до окончательного выяснения личности? – спросила девушка.
- Да, это вы точно заметили, до окончательного, – сказал Александр, опускаясь на пол напротив Любы.
- И о чем же вы хотели меня спросить?
- О том, о чем вы бы хотели ответить.
- Мне нечего вам ответить, как и говорить нам, в общем-то, не о чем, - сказала она и, резко поднявшись, вышла за дверь.
Через некоторое время Александр тоже вышел из здания. На улице накрапывал мелкий дождь. Затянутое тучами небо усугубляло и без того мерзкое настроение, царящее в душе великого диктатора. У дверей его встретил молодой человек нездорового вида, тот самый, которого Александр видел в накопителе.
- Извините, - сказал молодой человек, - вы моего кота не видели?
«Зря мы его отпустили, надо было его определить в заведение несколько иного профиля», - подумал Александр и осторожно спросил:
- Вы сумасшедший?
- Вы не смейтесь, это очень серьезно, - жалобно промямлил молодой человек и, опустив голову, добавил – это очень коварный кот, он находится где-то поблизости, даже рядом. Может быть на вас. Или в вас? В любом случае, будьте осторожны – это не кот, это то, что выходит за рамки добра и зла, это даже не дьявол, это нечто. Это нечто приходит, когда силы уже на исходе, когда ты смят и раздавлен, оно приходит и говорит «алярм», и твое тревожное сердце начинает биться уверенно и твердо, твое сознание становится ясным, а действия отточенными и быстрыми, и ты становишься валиком катка, давящего на своем пути все зло, прокладывая при этом путь чему-то другому, более высшему и справедливому, - человек говорил быстро, его уставший взгляд становился то пламенным, то саркастично- ироничным, то блеклым и отчужденным, при этом человек непрерывно говорил. – Вот в этом и кроется главный подвох этого нечто. Ибо нет критериев добра и зла, равно как и нет критериев высшего и низшего, справедливого и предвзятого. Хотя каждый думает, что знает, где находится тот неоспоримый эталон, по которому можно измерять действия и поступки других, на самом деле эталона нет, потому как каждый изготавливает его по себе, по своим, ведомым только ему размерам. И, прикидывая эти размеры на других, он понимает, что никому его эталон не нужен, у каждого есть свой, а значит, не нужен и он сам. Когда же приходит это нечто, он сам готов отдать себя в его руки только потому, что этому нечто он нужен, нужен со своим эталоном. Поэтому я и ищу своего Карла.
Александра как ошпарило.
- Кого? – переспросил он.
Но молодой человек уже развернулся и побрел вниз по улице.
- Постойте! - закричал Александр, догнав его. – Вы не можете так просто уйти, вы должны мне все рассказать, вы должны мне помочь.
- А я вам все рассказал, помочь же вряд ли смогу. Я слишком слаб, и мне уже пора, - сказал нездорового вида человек и, посмотрев куда-то в облачное небо, ушел.
Александр стоял посреди улицы, отрешенно глядя в плакат на фасаде дома с выбитыми стеклами. На нем, как и на многих других, был изображен он сам со вскинутой правой рукой и солнцем над головой, а также надписью: «Не волнуйся – я за тобой!» Все перемешалось у него в голове: коты, эталоны – все это добивало его и так полуразрушенное подсознание. Александр даже на минуточку перестал понимать, где он и кто он. Ему даже показалось, что это не он, а кто-то другой стоит на этой улице, а он лишь зритель, наблюдающий за происходящим со стороны. Где-то в голове стал нарастать какой-то странный шум. Очнувшись, выйдя из прострации, Александр понял, что источник шума находится не в его голове. Нарастая и приближаясь, шум шел с левого края улицы. К шуму стал примешиваться странный пугающий лязг. Шум и лязг становился все громче и достиг своего апогея, когда диктатор вдруг увидел в пятнадцати метрах от себя вынырнувший из- за поворота танк. Танк резко развернулся и остановился.
- Кто такие? – спросил Александр, подняв руку и на несколько шагов подойдя ближе.
Вместо ответа из амбразуры танка раздалась пулеметная очередь, кусочки асфальта разлетелись в разные стороны в двадцати сантиметрах от ног Александра.
- Вы что там, с ума сошли?! Не видите, кто перед вами? Я – диктатор Марс. – После этих слов вновь раздался треск пулемета, на сей раз пули просверлили асфальт возле самых ботинок, одна из них даже задела кончик носка одного из них. Александр отпрыгнул. В тот же миг танк взревел как хищный зверь, настигающий добычу, и двинулся на великого диктатора. Александру ничего не оставалось, как броситься наутек от наступающей на него махины. Мозг моментально мобилизовал все свои силы на поиск выхода из создавшейся ситуации, но ничего другого не находил, как отдавать приказы бежать еще быстрее. Несколько раз Александр пытался оторваться, сворачивая то на одну, то на другую улицу, но танк проделывал то же самое и продолжал свою сумасшедшую гонку. Минут через пять великий диктатор стал сдавать, ноги перестали слушаться, расстояние между ним и железным монстром неумолимо сокращалось. «Еще несколько минут, и эта железная колымага проглотит меня, оставив лишь мокрый след на асфальте и все. Неужели все?» - думал Александр в ожидании неминуемой гибели. В эти минуты все, что было до этого момента, показалось ему такой мелочью, что на секунду ему стало смешно и его диктаторство, и ФИЛИН, и то нечто, которое так заставляло его задуматься еще совсем недавно. Вдруг Александр увидел подворотню, это была не просто подворотня, это была спасительная подворотня, так как ни один танк не смог бы протиснуться в ее узкий проем. Не долго думая, Александр нырнул в нее, но сразу же был разочарован: за аркой подворотни был расположен тупиковый дворик. Усугублял положение тот факт, что во дворе, равно как и на улицах, не было не только ни одного человека, но и дверей, за которыми можно было бы спрятаться. Сзади послышался тягучий скрежет. Александр оглянулся. Танк все-таки попытался въехать в арку, но, как Александр и рассчитывал, намертво застрял между стенами. Вдруг ствол танка резко опустился, но Александр успел броситься на землю прежде, чем раздался оглушительный выстрел и взрыв. Откуда-то сверху посыпалась штукатурка, битый кирпич, куски деревянных балок, после чего все стихло. Выбравшись из- под обломков, Александр первым делом пожалел, что не прихватил с собой пистолет, затем выломал кусок арматуры и аккуратно с боку, дабы не попадать в поле зрения машины, подполз к танку, затем влез на башню и осторожно приоткрыл люк. То, что он увидел, потрясло его не меньше самой гонки. В открытом люке Александр увидел жутковатую картину. Внизу лежали два трупа, судя по форме, это были танкисты, лица обоих исказила гримаса ужаса, в глазах застыл страх.
Где- то недалеко послышался скрип тормозов автомобиля. В проеме арки появились двое автоматчиков, передернув затворы, они застыли в угрожающей позе, направив стволы на Александра. Затем в проеме показалась еще одна до боли знакомая голова, это была голова Дрынзгова. Увидев великого диктатора, голова расплылась в подхалимской улыбке.
- Это вы, господин Марс?
- О, вы как всегда вовремя, - съиронизировал Александр, слезая с танка.
- Но что случилось? Мы вас искали по всему району, тут вдруг услышали взрыв и примчались сюда.
- Ничего, ровным счетом ничего. Кроме того, что за мной гнался танк.
- Это ужасно, господин Марс. Мы немедленно займемся расследованием этого преступления. Мы обязательно найдем злоумышленников.
- Не волнуйтесь, они здесь, - спокойным тоном сказал Александр, указывая на танк. Автоматчики стремглав рванулись к танку. Один из них влез на башню и, открыв люк, крикнул:
- Выходить по одному, без оружия!
- Зря беспокоитесь, они уже мертвы.
- То есть как мертвы? Вы хотите сказать, что вы сами их обезвредили?
- Нет, я хочу сказать, что они были убиты до того, как было совершено нападение. – Дрынзгов несколько опешил после столь странного заявления. Его глаза выразили полное непонимание сказанного, хотя голова продолжала понимающе кивать. Эту немую сцену демонстрации кретинизма прервал голос одного из солдат:
- Господин Дрынзгов, вас по центральной линии спрашивают.
Сан Саныч подбежал к газику, стоящему невдалеке, и через несколько секунд с обеспокоенным видом вернулся обратно.
- Что там еще произошло? – видя растерянное лицо министра, спросил Александр.
- Тут такое дело, у нас еще одно ЧП – сгорела редакция «Культурного фашиста», есть жертвы.
Минут через десять Александр с Дрынзговым уже подъезжали к редакции. Улица была заполнена дымом. Вокруг хаотично суетились пожарные, таская какие-то шланги с места на место. Проехав чуть дальше, Александр увидел и само здание. Весь фасад его был черным от копоти. Пламени уже не было, хотя из разбитых окон белыми шлейфами валил дым.
- Ну, и чья это работа? – спросил Александр, выйдя из машины, подошедшего офицера.
- По предварительным данным поджог совершен главным редактором, господин Марс, - отрапортовал офицер, - подробности вам может рассказать ее заместитель, он был рядом в момент поджога.
- А где он?
- Я здесь, господин Марс, - отозвался выросший как будто из-под земли человек. – Моя фамилия Лабухов. Понимаете, дело было так. Я был в редакции, когда пришел какой-то человек, он спросил главного редактора, я его проводил в кабинет Сталины Иосифовны, а когда он ушел, тогда и началось. Сначала меня кто-то запер, потом я услышал, как Сталина Иосифовна запела интернационал, потом что-то вроде «Дойчленд золдатен», после чего запахло бензином и из-под дверей повалил дым. Я еле успел выпрыгнуть в окно.
- А как выглядел этот человек?
- Ну, как – где-то вашего роста, с небольшой бородкой, в темном плаще. Ах, да, глаза, у него были странные глаза. Они, вы знаете, были какие-то нечеловеческие.
- Страшные?
- Нет, просто не глаза человека, что-то в них было животное.
- А где сама Сталина Иосифовна?
- А она погибла, сгорела вместе с редакцией.
- Ясно, поехали в резиденцию. – Дрынзгов влез в газик, то же хотел сделать Александр, как вдруг, в дыму увидел знакомый силуэт, пересекающий улицу, присмотревшись он узнал его. От пронзившей его догадки по всему телу прошелся неприятный холодок. Силуэт повернул голову, обнажив как всегда насмешливое лицо. Это был Языков. Ни секунды не раздумывая, Александр бросился за силуэтом, но, не пробежав и десяти шагов, был остановлен оглушительным взрывом за своей спиной, какая-то сила, подхватив его, бросила на землю. «Многовато взрывов на сегодня», - успел подумать Александр прежде, чем осознал, что произошло на самом деле. Приподнявшись, невдалеке от себя он увидел дымящуюся офицерскую фуражку, это была фуражка Дрынзгова. Сзади стоял развороченный взрывом газик. Рядом с Александром суетились какие-то люди. Кто-то пытался поднять его, но сознание отправилось в какой-то ведомый только ему путь. Перед глазами плыли какие-то странные картины: нотный ряд, на котором сидит гномик и бьет молоточком по нотам, какая-то девушка с вытянутыми руками, пальцы которых были усыпаны золотыми кольцами, кольца плавились и как вода тонкими золотыми струйками стекали вниз, потом появился маленький мальчик в большой песочнице, выкладывающий из песочных куличиков огромную свастику, затем всплыл образ несчастного Языкова. Языков стоял на кладбище возле какой-то могилы и быстрыми уверенными движениями закапывал ее.
- Вот ты где? – обратился к Языкову Александр. – Наконец-то я тебя догнал. Ты что здесь делаешь?
- Не видишь, - спокойно ответил Михаил, - могилку зарываю.
- А что, не нашлось людей, чтоб твою могилку зарыть?
- А с чего ты взял, что она моя?! – Александр подошел ближе и увидел приготовленный могильный камень с надписью «Александр Котов. Год рождения 1969 – год смерти «сегодня».
Тут покинувшее ненадолго сознание стало постепенно возвращаться, через некоторое время Александр смог открыть глаза и осмотреться. Белая комната открылась его взору. На потолке одиноко висела тускло светящая лампочка. Рядом стоял шкафчик с медицинским инструментом. На вешалке у дверей висели белые халаты. Он понял, где находится, ровно и то, как сюда попал. В комнату вошел врач, невысокого роста мужчина в очках и благородной проседью в волосах.
- Ну, как ваше самочувствие, Александр Котов? Где же это вас так угораздило стукнуться? – спросил врач, присев рядом на кушетку, на которой лежал Александр.
- Откуда вы знаете, как меня зовут?
- Ну, как же, по вашим документам. У вас в кармане мы нашли документы…
- Какие документы, у меня при себе не было документов.
- Как же не было, когда были. Вот, пожалуйста, ваш паспорт. – С этими словами человек в белом протянул Александру документ, в котором он сразу узнал свой паспорт по Мики Маусу, наклеенному на обложку.
- Ладно, что бы там ни было, для вас я диктатор Марс.
- О, парень, видно, тебя здорово стукнуло, какой же ты Марс? Марс сейчас в своей резиденции, а тебя подобрали на улице недалеко от нашей больницы.
В этот момент в комнату вошла медсестра.
- Василий Петрович, к нам только что позвонили из психиатрической и сказали, что у них сбежал больной, некий Котов Александр Михайлович и что якобы он сейчас находится у нас.
- Ах, вон оно что, - вздохнув сказал Василий Петрович. – Тогда все становится на свои места. То-то, Машенька, я смотрю, он какой-то странный. Говорит, будто он диктатор Марс.
- Типичная шизофрения, Василий Петрович, он даже непохож. Я только видела по телевизору Марса – такая лапочка. А этот весь какой-то грязный, неухоженный – типичный псих. – Александр вскочил с кровати и бросился к дверям, но врач моментально схватил его и, заломив руки, уложил на пол… На шум примчались санитары и, связав Александра простынями, бросили на кушетку.
- Ладно, - сказал Василий Петрович, подняв с пола упавшие очки, - этот пусть пока полежит здесь, а у входа пока пусть на всякий случай подежурит санитар. Я сейчас позвоню, и его заберут. – После этого все вышли из кабинета, оставив там связанного Александра одного. К радости Александра, санитары связали его неумело, поэтому выпутаться из простыней ему не представляло особого труда. Хуже дело обстояло с выходом наружу, с помощью простыней не подходил, ввиду их нехватки. Поэтому Великий диктатор избрал способ простой до неприличия. Он просто позвал санитара, а когда тот вошел, со всей силы двинул его по голове табуреткой и, когда тот беззвучно осел на пол, накинув медицинский халат и вышел из кабинета
До того, как он покинул больничный двор, Александр не сильно задумывался о происходящем и лишь пройдя пару кварталов, он остановился. Остановился потому, что идти ему было в принципе некуда. «К чертовой матери – бежать», - это была первая мысль, посетившая Александра. - «Не нужно ничего, только бежать из этого сумасшедшего города. А кто сделал его сумасшедшим? Я его сделал таким и, вот, теперь бегу от него, как шкодливый ребенок, разбивший оконное стекло футбольным мячом. Но в чем моя ошибка, в том ли, что в безумном обществе глупо культивировать разум, либо в том, что в любом обществе глупо что-либо культивировать и оно, общество, развивается по каким-то неведомым человеку законам, само по себе, без участия кого-либо. А, может быть, я сам безумен и пытаюсь подогнать мир под свое безумие. Все великие империи начинали величием, а кончали позором. Абсолютная власть развращает – ерунда. Она унижает властителя, унижает тем, что он становится в такие условия, при которых вынужден унижать слабейших, постепенно становясь рабом, рабом своего права решать. И не он диктует себе свои действия, их диктуют обстоятельства, и он как формулы подгоняет непридуманные им идеи под эти обстоятельства. Отсюда свобода есть освобождение от диктата собственной воли, освобождение от собственных действий, от собственного права решать и думать. Да, но это же рабство. Вот, круг и замкнулся. Тупик. А свобода, этот призрак, мираж и дальше будет будить воображение романтически настроенной части человечества и заставлять эту часть во имя ее идти на смерть.
Отчаянье этого дня нарастало, хотя сам день уже заканчивался. Развидневшееся небо стало быстро темнеть, то тут, то там зажигались окна, на город опускались сумерки. За окнами замелькали тени, то них веяло уютом и сытостью. А когда зажглись фонари, то на секундочку даже показалось, что происходящие в течение последнего времени в городе события не более, чем иллюзия, и в действительности ничего общего с реальностью не имеют. Только сейчас Александр, сориентировавшись, понял, что находится всего в двух кварталах от своего дома. Мысль эта сразу же потянула весь организм Александра в сон, а решить накопившиеся проблемы другим способом не представлялось реальным. Поэтому, не долго думая, свернув за угол, Александр направился к своему дому. Через несколько минут он уже входил в знакомый подъезд, откуда сразу повеяло чем-то родным. Глупые нецензурные надписи на стенах уже не раздражали, даже, наоборот, как-то радовали, как радуют обычно знакомые улочки человека, вернувшегося из дальней поездки в родной город.