Трясущимися руками, руками прочерченными синими линиями, оставленными самой жизнью, Курдехью убил себя.
Кровь затухающим фонтаном прыснула и вскоре жизни в теле уже не было. Тело опало и с едва заметной постоянностью принялось отдавать остатки жизни в виде тепла миру. Одновременно мириады клеток, составляющих Курдехью, прекращали своё движение, длящиеся многие года, исполненных чувств и переживаний…
Тонкие облака точились мягким, склоняющимся солнцем, окрашивающим дневную голубизну неба в розовые тона. Сухой ветер мягко скользил средь листвы, перебирая листву и проворачивая пух, зависший в воздухе.
Скамья располагалась так, что открывался прекрасный вид с небольшого обрыва и скоро отсюда можно было увидеть закат.
- Послушайте, Морис, не находите ли Вы, что сегодняшний вечер как никогда прекрасен?
Говорящий это, тонко прищурился и выпустил точный клуб дыма.
- Без сомнения, без сомнения, дорогой друг. Каждый вечер по своему отличен, но этот необыкновенен особенно. – взгляд Мориса был устремлен вслед за полетевшим клубом, что сейчас кружился по спирали, встречнный потоками воздуха, не расходясь.
На некоторое время здесь снова встала тишина, изредка разрываемая криками одиночных птиц, парящих в высоте.
В городе, да впрочем, и во всем мире, царили весьма странные настроения. Несоизмеримо увеличилось количество верующих. На каждом перекрестке стояли члены сект, церквей и домов молитв, зазывая, страша и пугая, суля и утешая. Люди, как ни странно, жили словно во сне, а потому – шли на зов, начинали верить во что-то, подтверждая чужие истины жертвами в виде себя самих. Что-то менялось в жизни. Но что – не мог сказать никто.
Психоз бездействия одолевал мир.
Через месяц начались убийства – вернее самоубийства. Тысячи людей, тысячи, тысячи и миллионы отрезали себе руки, пуская реки багрового, вешались на бельевых веревках, шнурках и капроновых нитях, вонзали в себя ножи, пили ядовитые микстуры, топились в реках и обливались горючими веществами – сгорая на площадях, в сквериках, и на пустырях…
Никто не понимал, что происходит, но все чувствовали это. Рок.
Казалось, даже мир – приобретает иные оттенки. Привычное разнообразие цветов – сменялось высохшей серостью. Вскоре мир воспринимался черно-белым, а ещё через некоторое время – никто уже и не замечал того, что радуга сера, от светло –до темно серых оттенков. Оставшиеся словно и не замечали отсутствия цвета.
Только лишь движение самоубийц приобрело несколько иные формы – они начали делать это коллективно, держась за руки и одновременно испуская дух по условленному сигналу.
Птицы, звери, насекомые – куда-то исчезли.
Земля кусками выпадала из себя. Небо словно разрывалось пополам и ещё дальше. Горы рассыпались. Океаны вытекали прочь.
Мир разрушался, мир исчезал, мир закончился.
Те, что остались на этот момент – оказались наиболее стойкими, но никто из них уже не был таким, как раньше, и потому не остался.
И мягкие, словно дыхание спящего, они устремились дальше – может быть в никуда, может быть в Новый Мир, а может и в Вечность, искрящуюся мириадами звезд, звучащую песнями галактик и кружащуюся в своём собственном, прекрасно неизвестном танце…